Татьяна Козырева - Девушка на обочине Страница 42

Можно было скататься на север, посмотреть тюменские нефтяные города — я давно собиралась. Но усталость от впечатлений убедила меня тупо взять билет на поезд от станции с «говорящим» названием Голышманово, где я и завалилась на полку до самой Москвы.

НЕ ОТХОДЯ ОТ КАССЫ

Сортавала — Петрозаводск

Однажды в студёную зимнюю пору меня чёрт занёс пешком на Валаам. Собирались мы ехать по льду на машинах, но они завязли в свежевыпавшем снегу и повернули обратно в Питер. В нашей команде был Костя Шулов, который вёз кучу барахла своим друзьям на метеостанцию, он возвращаться не хотел и уболтал меня составить ему компанию. Шли мы не торопясь полтора дня, ночевали на льду при -30 и прекрасно себя чувствовали. Недельку мы провели на красивом острове, лазая по фортам, старым часовням и необитаемым шхерам, а потом захотели домой.

С острова Валаам на Сортавалу дважды в неделю летал бюджетный вертолёт. Не знаю, правительство его дотировало или православная церковь, но стоил он для местных всего 150 рублей, а для прочих — 300, что тоже халява.

Грузы этим рейсом тоже возят, в хвосте. Долго грузили ящики, но от нашей помощи отказались. Немногочисленные пассажиры переминались с ноги на ногу, а нам только того и надо. В этот день как раз выдалась погода, и мы прыгали вокруг красной машины, расстреливая остатки плёнки. Изнутри через окошки тоже возбуждённо снимали. Экипаж, понятное дело, обратил внимание на двух восторженных путешественников с рюкзаками.

Да, приятно с высоты смотреть на трещины и торосы, которые не нужно преодолевать. Хотя снизу они выглядят внушительнее и красивее.

Сели мы в Сортавале, цивильные пассажиры разошлись, а пилот и спрашивает:

— Вам куда теперь, ребята?

— На Питер помаленьку.

— Петрозаводск подойдёт?

— А то ж!

Вертолёт этот приписан к Петрозаводску, и пустым летел домой. Так мы кроме оплаченного получаса лёта поимели ещё бесплатный час, к тому же в сторону дома. С очень красивыми солнечными пейзажами. Вот такой ауто-авиа-стоп получился.

Пока это всё, а там видно будет.

октябрь 2002 — декабрь 2010

ПРО ЗВЕРЕЙ

По дальним странам я бродил,

И мой сурок со мною.

И сыт всегда везде я был,

И мой сурок со мною.

Бетховен на стихи Гёте, не хухры-мухры

ХЭППИ

У нас в доме всегда были кошки, а собак почти не бывало. Родители почему-то собак не любили. Я люблю, но именно поэтому и не держу их в доме. Собаке место на дворе, кошке в избе. В городских условиях хорошо себя чувствуют только мелкие коленно-диванные собачки, а таких я уже не люблю. Жалко смотреть на этакого потомка волка.

Первая в моей сознательной жизни кошка завелась, когда мне было восемь лет. Её мама пришла на работу к моим родителям в Музей революции и там, в коробке под лестницей, родила шестерых чёрно-белых котят. Была она очень домашняя — видно, выкинул какой-то гад, когда увидел, что кошка беременна. Настолько цивилизованная была кошка, что ходила исключительно в женский туалет, минуя мужской. Однажды стервозная уборщица плотно закрыла дверь в туалет. Открыть тяжёлую дверь кошке было не под силу, и она нагадила под дверью. Уборщица в отместку выбросила котят на холодный кафель. Утром сотрудники пришли, подобрали котят и жёстко отругали уборщицу, но было поздно: котята простудились. У них всех потом проявились разные болячки, у нашей — цистит и эндометрит.

Сотрудники музея решили, что котят надо срочно спасать от мстительной стервы, и первыми проявили инициативу мои родители. Поговорили со мной, объяснили, какая это ответственность — взять в дом живое существо. Принесли самого активного и симпатичного котёнка, когда ему исполнилась пара недель. Самостоятельно есть он не мог. Пытались поить молоком из бутылочки, приладив вместо соски резинку от пипетки. Не получилось. К утру изголодавшийся котёнок не мог уже мяукать, только беззвучно разевал ротик. Срочно вернули малыша к маме. А у моей мамы был выходной. В обед она звонит на работу:

— Что там наш котёнок?

— Ест.

Звонит к вечеру:

— Ну, как наш котёнок?

— Ест!

Через полторы недели котята научились питаться самостоятельно, и наш избранник переехал к нам окончательно. Рановато, но мы боялись козней уборщицы. Мне было чрезвычайно интересно наблюдать за зверьком и учить его премудрости. В отличие от многих детей, я понимала, что такое больно, и не замучивала зверя. Мама считала, что у нас котёнку будет обеспечена счастливая жизнь, и назвала его Хэппи. Со временем выяснилось, что зверь наш женского пола (гуманитарии плохо разбираются в зоологии), но на имя и любовь к котёнку это не повлияло.

Папа иногда звал её Хиппи — кошка уродилась пушистой. Так я узнала, что бывают особые люди, отличительный признак которых — волосатость.

Понятия о счастье, конечно, у каждого свои. Кошка наша за всю жизнь никогда не покидала квартиры, за исключением визитов к ветеринару. На балкон мама её не пускала, боясь, что Хэпка упадёт с седьмого этажа, но я тайком выпускала под присмотром. Кормили животину деликатесами, это да. В общем, жизнь у неё была вполне обывательская. И довольно долгая: 19,5 лет.

Поначалу, однако, жизнь мёдом не казалась: простуда давала о себе знать хроническим циститом — это воспаление мочевого пузыря. Лечили левомицетином, с переменным успехом. А потом воспаление перешло на матку. И течки были очень слабые. Мы возили Хэпку на уколы, но в конце концов нам сказали, что это всё полумеры, надо оперировать, а то помрёт в муках. Но вероятность летального исхода при операции — 50 %. Пока мы решались, кошка раздулась как шар.

Операция была тяжёлая, дважды добавляли наркоз: по первому разу она вообще не уснула. Через три часа вынесли её полегчавшей вдвое: столько было гноя. Надели попонку с завязками на спине, сшитую бабушкой.

Дома, отходя от наркоза, кошка начала стонать. На каждом выдохе. Мы заговаривали ей зубы — пели колыбельные, а потом решили вслух почитать книжку. Под руку попался «Дядя Фёдор, пёс и кот». От ласкового голоса Хэпка успокоилась, замолчала. Папа читает:

— У одних родителей мальчик был. Звали его дядя Фёдор…

Слушает кошка.

— Только мама его зверей не любила.

Кошка: — У-у.

— Особенно всяких кошек.

— У-у-у! У-у-у! У-у-у!

Как она поняла? Ведь интонация не менялась.

Через пару дней у Хэпки открылось внутреннее кровотечение. Подушечки лап, язык и нёбо стали белыми как бумага, а тело холодным. Ветеринары сказали, что помочь ничем нельзя, кроме хлористого кальция. Мы вливали эту горькую дрянь ей в рот — и ведь глотала! Полпузырька выпила, а потом, видно, почувствовала, что достаточно, и стала плеваться. Всю ночь мама держала Хэпку на руках, согревала и баюкала. К утру совсем отчаялась: кошка обвисла, как тряпичная кукла, и не открывала глаз. Но папа, проснувшись, сказал: