Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали Страница 46

Если бы путешественники знали подробности морского пути, они решили бы лучше рискнуть и пойти сухопутной дорогой на северо-запад и избежали бы многих бед, так как из горной страны были караванные пути на север,[47] в Месопотамию. Но сейчас Кумик, больше доверявший морю, решил продолжать плавание вокруг «пальца», протянутого Азией. Что же касается Паладига, то он рассеянно слушал разговор, погруженный в свои мысли.

Время подошло к обеду, жара усилилась, местные жители расходились по домам. Сначала Паладиг планировал накупить продуктов, но тут Эль-Кор указал на длинный одноэтажный дом, двери которого были украшены лепными узорами в виде фруктов. Это была харчевня, из ее окон доносился многоголосый гомон и запах съестного. Юноша быстро сбегал за остальными товарищами, и скоро все бывшие рабы, кроме Нафо и одного сирийца, оставшихся охранять лодки, смогли приняться за настоящий обед. В помещении стояли длинные каменные столы и такие же скамьи, еду подавали сразу на десять человек в больших глиняных посудинах. Азиаты принесли трофейные ложки и принялись за горячий суп, тушеное мясо с овощами и лепешки, вкусом напоминавшие ячменные. Даже с набитыми ртами продолжали советоваться о дальнейших действиях. Можно было, конечно, задержаться на пару дней и отдохнуть в сносных условиях. Но Кумик предупредил, что в это время года на море погода часто портится, нужно пользоваться каждым погожим днем. Поэтому решили накупить больше продуктов, каких-нибудь инструментов и одежды, запастись пресной водой и сегодня же до заката отплыть. Нелегко было уходить из населенного места после стольких дней одиночества, а также уже сегодня расстаться с одних из товарищей.

Все было исполнено к вечеру. Гулани проводил своего питомца до окраины города и расстался, не скрывая слез. Юношу снабдили едой, небольшим кувшином с водой, длинным ножом, купленным на рынке, и несколькими «монетами». Остальные товарищи не мешали прощанию, да и не очень хотелось видеть чужое возвращение на родину. И с отливом тронулись в путь. На этот раз дул легкий юго-западный ветер, и было решено плыть под парусами ночью, пользуясь лунным светом.

Глава III

ОТЧАЯНИЕ И НАДЕЖДЫ

Последующие дни плавания были похожи друг на друга даже больше, чем дни перехода через однообразные горы. Плыли днем, а если позволяло море, то и ночью, не теряя время на ночевки. Путешественники уже приспособились спать в лодках по очереди и причаливали, лишь чтобы размяться или приготовить еду. Хотя упорные юго-западные ветры сами несли путешественников вдоль берега, сидеть просто так было скучно, и Кумик дал команду грести. Кроме развлечения, это создавало иллюзию ускоренного движения к дому. Давно прошло время, когда гребцы судорожно и беспорядочно хлестали веслами по волнам, ежесекундно опасаясь опрокидывания лодки. Даже двое, отдельно сидящие, уже лихо управлялись с задачей. Кроме того, ежедневно проводилась рыбная ловля, разнообразившая стол.

Хуже было с водой. Оазис давно исчез за горизонтом, и возобновилось зрелище пустыни. Берега были в основном обрывистыми, лишь изредка прерывались пляжами, столовые горы то виднелись вдали на фоне ослепительно голубого неба, то подступали к самой воде. Вместо речек или ручьев были видны лишь сухие русла,[48] то промытые в песке, то выточенные водой в каменистом грунте. Лишь изредка по их протяжению выступали более зеленая трава и кусты, а большей частью — только выгоревшие стебельки. Поскольку пополнить запасы воды не удавалось, Кумик предложил старый, испытанный способ — подмешивать к пресной воде морскую, сначала понемногу, потом один к одному. Привыкать к новому питью было трудновато, но терпимо. Впрочем, стало намного прохладнее, чем в Лазурных водах, и жажда уменьшилась. Неприятности дважды приносило море — пришлось пережидать на берегу бурю[49] и встречный ветер, однако задержки были непродолжительными. Обе высадки были использованы для разведки местности, но принесли один и тот же невеселый результат — вокруг пустыня. Смущало также отсутствие местного населения — люди встречались лишь изредка и спешили скрыться при появлении моряков. Затем, на шестой день плавания, вновь встретили оазис, гораздо меньше предыдущего, с богатой растительностью и речкой, пополнили запасы воды и плодов, но объясниться с жителями не удалось — не хватало переводчика. В целом же настроение бывших рабов было приподнятым — ведь каждый день увеличивал их отдаленность от ненавистной Африки.

Теперь, в Азии, мечты бывших рабов обрели заметную реальность. Поэтому каждым вечером не умолкали беседы у костра, посвященные воспоминаниям о семьях, родных местах, планам на ближнее будущее. И здесь Паладиг установил потрясающую истину: большинство товарищей, будучи неграмотными, имеют смутное представление о местоположении своих родных мест. Они знали название своей деревни, нескольких ближних сел и столицы государства — вот и все. Никаких значимых ориентиров для поиска они не знали.

Получалось, что вырваться из Африки и добраться до Месопотамии проще, чем найти свое местожительство? Но пока ассириец решил молчать, чтобы не поколебать решимость друзей в устремлении к родине.

Мало задумывались азиаты также о материальном положении в случае возвращения. Им казалось, что возвращение кормильца семьи сразу решит все проблемы. Они даже не вспоминали о таком отвратительном явлении, как долговое рабство. Сейчас всем казалось, что в рабов людей превращают только иноземцы.

Паладиг пытался осторожно поднимать эти вопросы:

— А вы не задумывались, как живут ваши близкие в отсутствие кормильцев?

В большинстве случаев звучали ответы:

— Во время набега египтян (или других завоевателей) мои родные успели убежать, спрятаться, так что с ними все в порядке. Да, мой дом сгорел, но вернусь — все исправлю.

— А кто платит налоги, пока тебя нет?

— Сборщики должны понять, что кормильца нет, есть же у них сердце. (Вариант: наш царь простит пострадавшим от войны, он добрый.)

Ничто не казалось страшным в Азии тем, кто вырвался из Африки.

Как ни странно, единственным недовольным казался инициатор морского путешествия Кумик. Он по-прежнему безукоризненно выполнял обязанности кормчего и «адмирала», уступая свое главенство Паладигу сразу же после высадки на сушу, по-прежнему был интересным рассказчиком о дальних плаваниях. Но по вечерам и ночам его поведение стало странным. Он постоянно высматривал звезды, взбираясь на ближайшие возвышенности, потом прохаживался по пляжу, глядя в землю и что-то подсчитывая на пальцах. Отойдя в сторону, он при свете нарастающей луны чертил на песке непонятные рисунки, а при появлении рядом кого-нибудь немедленно стирал. Товарищи, ничего не понимавшие в навигации, посмеивались над чудачествами кормчего, только Нафо с каждым днем все сильнее чувствовал неладное.