Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 3) Страница 50

Известный зоолог Лидеккер[41] из Британского музея заявил: «Я не сторонник предписаний, ограничивающих свободную торговлю, но эта бойня производит на меня такое впечатление, как будто режут курицу, несущую золотые яйца».

Это было сказано задолго до того, как в 1867 году Г. Гордес в Бремерхафене сконструировал гарпунную пушку. С тех пор избиение китов усилилось.

Китобои обрушились теперь и на другие виды китообразных, которых они до того времени не трогали, так как охота на них была связана с опасностью, утомительна и невыгодна.

В некоторых морях китобойный промысел был совсем заброшен, так как погоня за единичными экземплярами себя не оправдывала. Американские и норвежские компании направили свои суда в новые моря. Они начали свирепствовать в Антарктиде, перерабатывая убитого зверя в массовых масштабах прямо на плавучих заводах. Китобойные базы были созданы на побережье Аргентины и Чили, а добытое сырье продавалось на месте, чтобы сэкономить время и сократить расходы, связанные с его транспортировкой в Европу и в Северную Америку.

— Этот способ охоты уже отошел в историю, — заметил капитан Хенриксен. — Кашалоты нам попадаются лишь изредка, а охота на настоящих гладких китов в южных морях очень строго преследуется. Здесь добывают только финвалов, а если посчастливится, то и кашалотов и синих китов.

— Хорошо, а как же вы в открытом море распознаете финвала или синего кита от настоящего?

— По струе выдыхаемого воздуха, который над поверхностью моря превращается в пар и иногда поднимает с собой целый столб воды. Каждый китобой тотчас же узнает его, и никакие отговорки здесь не помогут. Гренландский, или настоящий, кит выбрасывает водяную струю почти горизонтально, между тем как синий кит и все остальные — под углом вверх…

«Попал!»

— Капитан! Кит!

Хенриксен быстро обернулся и взглянул на наблюдательную бочку на мачте.

— Там, — указывал матрос далеко вперед по правую сторону от судна.

— Перемена курса! 90 вправо и полный ход! — крикнул капитан рулевому. Машины загрохотали чаще, набирая обороты, и «Штелленберг» быстро продвинулся в том направлении, где невооруженным глазом можно было различить маленькое облачко над поверхностью моря. Облако исчезло, и в течение нескольких минут не было видно ни малейшего признака кита. Капитан всматривался в поверхность моря и вдруг стал браниться:

— Damned — проклятие! Как раз настоящий кит. Два месяца я уже их не видел, а теперь кит попадается на нашем пути, как раз когда нам необходимо выстрелить. Посмотрите! — Он дал нам бинокль и крикнул рулевому: — Убавить ход, прежний курс!

— Это дорого обошлось бы нам. Но слава богу, что настоящие киты находятся под охраной. Лет 50, собственно, даже лет 40 назад, когда я только начинал, здешние воды просто кишели настоящими южными китами. Теперь же их здесь осталось всего несколько штук. Либо все уже перебиты, либо поумнели и держатся в неизвестных местах. Морская болезнь снова дала себя знать.

— Да вы не беспокойтесь, — смеялся капитан. — Все идет нормально. Я сам все это переживал не раз. Постарайтесь ходить как можно больше и не думайте о том, что вам дурно…

«Штелленберг» качался на волнах Атлантического океана, и минуты тянулись бесконечно. Солнце уже склонилось к горизонту, и небо покрылось белыми барашками, убегавшими куда-то на восток, где они сливались с розовеющим горизонтом. Мы уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть экипаж судна за работой. Нам так хотелось заснять для фильма важнейшие фазы охоты на китов. Но для этого требовалось полное дневное освещение.

В третий раз тревога. Хенриксен выбежал на нос и пристально смотрел по направлению, на которое ему указывал матрос из наблюдательной бочки.

— Там! Там! — закричал капитан и бросился к пушке. Мы напряженно наблюдали за его движениями. Он встал у гарпунной пушки, широко расставив ноги, и крепко сжал обеими руками ее изогнутую рукоятку, готовясь нажать спуск. Судно шло под полным паром, быстро приближаясь к взвихренной полосе, белевшей в нескольких стах метров прямо перед носом. Высокий фонтан пара и воды снова взлетел над поверхностью моря; 100 метров, 80, 60… судно содрогнулось от сильной детонации. Мы успели заметить лишь изогнутую кривую линя, взметнувшегося из-под гарпуна и исчезнувшего в горе живого мяса на морской поверхности. Едва слышный второй взрыв — и сразу же поверхность моря окрасилась кровью. Прошло несколько секунд, прежде чем кит пришел в себя.

— Попал, — сказал Хенриксен словно про себя и потер руки. — Хороший выстрел. Пошел прямо вниз. Если бы кит был только легко ранен, вы бы увидели, на что он способен. Кит мчится тогда по поверхности, оставляя белый след, и тащит за собой «Штелленберг», словно щепку. Такая скорлупка лишь временами развивает максимальную скорость в 20 узлов. Но когда нас тащит за собою раненый кит, машины работают полным ходом назад, и, несмотря на это, мы летим за китом со скоростью до 25 узлов.

Капитуляция перед динамитом и атмосферами

В машинном отделении все стихло, и над плавучим островком на несколько секунд нависла томительная тишина. В эти казавшиеся бесконечными секунды слышался лишь скрип лебедки, с которой быстро разматывались десятки метров прочнейшего линя. По натянутому до предела линю чувствовалось, какое колоссальное сопротивление оказывали тормозные колодки внутри лебедки. Нос «Штелленберга» наклонился на целый метр. Китобои изо всех сил старались сдержать безумный напор стремящегося скрыться животного, которое даже при последнем издыхании тащило за собой судно. Несмотря на то, что на большинстве китобойных судов гарпунный линь имеет не менее километра в длину, все же нельзя допустить, чтобы он полностью размотался с лебедки. Не раз случалось, что от сильного рывка размотавшегося до конца линя судно получало тяжелое повреждение или переворачивалось.

Наступила минута покоя. Кит терял последние силы. В поршнях лебедки зашипел пар, и линь, натянутый, как струна, метр за метром выходил из морской глубины.

Под носом судна появилось кровавое пятно, сквозь которое просвечивали белые полосы на брюхе гиганта.

— Хорошее попадание, — дал свою оценку Хенриксен, протирая канал ствола гарпунной пушки хлопчатобумажным лоскутом. Матрос подал ему новый заряд и смазал ствол нового гарпуна вазелином.

— Этот уж отслужил. Сидит у кита под самым плавником, — добавил капитан с уверенностью знатока.

Перед носом судна покачивалась чудовищная гора мяса, и из огромной раны струились потоки крови. Зрелище было отвратительное.