Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря Страница 51

С 265 смелыми моряками, большей частью испанцами, маленькая эскадра, гордо именовавшаяся армадой, 20 сентября 1519 года вышла из севильскои гавани Сан-Лукар де Баррамеда и взяла курс в Атлантику. Корабли дошли до места, близ которого в наше время находится Рио-де-Жанейро, и продолжили путь на юг, вдоль берегов Южной Америки.

10 января 1520 года эскадра подошла под 34°40' ю. ш. к устью Ла-Платы, которое многие из мореходов не раз ошибочно принимали за проход в Южный океан. Но Магеллан первый доказал, что это только громадное устье реки, потому что обнаружил место, где пресная вода смешивалась с соленой водой из моря.

Продолжая путь на юг, корабли достигли, наконец, совершенно незнакомых вод и собирались плыть все дальше и дальше, пока 31 марта холод не заставил путешественников зазимовать у берегов Патагонии; то была первая зимовка в истории исследования Земли…

Сыны солнечной Испании очень страдали от непривычно сурового климата, и их недовольство вскоре обратилось против самого Магеллана; этого чужеземца — тем более португальца! — они ненавидели за то, что он позволял себе повелевать всеми высокородными испанцами и, как они считали, обрекал их на верную гибель в этом суровом краю. С большим трудом удалось Магеллану подавить вспыхнувший мятеж; двум взбунтовавшимся вожакам он приказал отрубить головы, а третьего — королевского инспектора — высадил на пустынном берегу Патагонии[231]. Не заставило Магеллана повернуть обратно и кораблекрушение «Сант-Яго». По прошествии пяти суровых зимних месяцев он приказал двигаться дальше. Корабли продолжили путь на юг, вдоль уходящего на запад берега. Осторожно, ощупью, Магеллан дошел, наконец, до пролива, чьи опасные воды и по сей день страшат моряков своими штормами и рифами. Команды радовались этому открытию, не подозревая о том, какие ужасы ожидают их в ближайшие недели. Скоро с обеих сторон корабли обступили угрюмые, грозные скалы. Круто поползли вверх ледовые глетчеры. По серому, хмурому небу стремительно понеслись облака, а буря погнала беспомощные корабли на опасные отмели и подводные рифы. Магеллан правильно предположил, что справа по борту остался материк, а слева — лишь лабиринт островов, об этом красноречиво свидетельствовал рев прибоя. Так как ночью на чужих неприветливых горах часто вспыхивали отблески загадочных огней, он назвал их Огненной Землей…

Пролив сужался все больше и больше, нависшие скалы уже поднимались на высоту 2000 метров. Казалось, из этого тупика нет выхода. Высланные вперед шлюпки нашли, наконец, проход в лабиринте протоков и ущелий, и, когда капитан-генералу доложили, что с горы видно безбрежное море, он заплакал от радости.

Не все вынесли трудности плавания — посланный в разведку «Сан-Антонио», обильно снабженный провиантом, воспользовался случаем и дезертировал в Испанию.

27 ноября скалы окончательно отступили, и глазам моряков открылась необозримая, спокойная водная гладь, которую Магеллан позже назвал М#г Pasifico — Тихим океаном[232].

Описание дальнейших событий этого смелого кругосветного рейда мы позаимствуем из корабельного журнала итальянца Антонио Пигафетты[233]. Он участвовал в экспедиции и был одним из тех немногих, кто благополучно возвратился на родину. Пигафетта без особых эмоций, как объективный репортер, регистрировал все драматические перипетии плавания. Он поставил себе задачу увидеть как можно больше и рассказать обо всем интересном своим современникам. Этот документ поучителен и в наши дни не только потому, что рассказывает о давно минувших событиях, но и потому, что он наглядно раскрывает духовный мир людей того времени. Возвещая христианское учение, они мнили себя неизмеримо выше туземцев и в то же время без всякого зазрения совести зверски уничтожали целые народы.

28 ноября 1520. «…мы выбрались из этого пролива и погрузились в просторы Тихого моря. В продолжение трех месяцев и двадцати дней мы были совершенно лишены свежей пищи. Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями, которые сожрали самые лучшие сухари. Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывающую грот-грей, чтобы ванты не перетирались; от действия солнца, дождей и ветра она сделалась неимоверно твердой. Мы замачивали ее в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали ее. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать.

Однако хуже всех этих бед была вот какая. У некоторых из экипажа верхние и нижние десны распухли до такой степени, что они не в состоянии были принимать какую бы то ни было пищу, вследствие чего и умерли. От этой болезни умерли 19 человек…»

Январь 1521. «За эти три месяца и двадцать дней мы прошли четыре тысячи лиг (12 800 морских миль), не останавливаясь, поэтому Тихому морю. Поистине оно было весьма мирным, ибо за все это время мы не выдержали ни одной бури. Кроме двух пустынных островков, на которых мы нашли одних только птиц да деревья и потому назвали их Несчастными Островами (Isola Infortunata), мы никакой земли не видели. Мы не находили места, куда бы бросить якоря, и видели около них множество акул. Первый из островов лежит под 15° ю. ш., а другой под 9° (остров получил названием Isola de Tiburones — «остров Акул», его открыли 4 февраля 1521 года. — Прим. ред.). Я глубоко уверен, что путешествие, подобное этому, вряд ли может быть предпринято когда-нибудь в будущем!»

Март 1521. «…Мы нашли под 12° широты и 146° долготы в среду, 6 марта, небольшой остров в северо-западном направлении и два других — в юго-западном (первый из островов был остров Гуам. — Прим. ред.). Капитан-генерал намеревался было сделать стоянку около большого острова, чтобы запастись свежей водой, но не мог выполнить своего намерения потому, что жители этого острова забирались на корабли и крали там все, что было под руками, мы же не могли защититься от них. Наши решили было уже спустить паруса и высадиться на берег, но туземцы весьма ловко похитили у нас небольшую лодку, прикрепленную к корме флагманского судна. Тогда капитан-генерал в гневе высадился на берег с 40 или 50 вооруженными людьми, которые сожгли 40–50 хижин вместе с большим числом лодок и убили семерых туземцев. Он забрал свою лодку, и мы тотчас же пустились в путь, следуя по тому же направлению…»[234]

16 марта. «В субботу, 16 марта 1521 года, поутру, мы подошли к возвышенной местности на расстоянии 300 лиг (960 морских миль) от Разбойничьих островов, то был остров Самаль (Самар Филиппинских островов). На следующий день капитан-генерал решил для большей безопасности высадиться на другом необитаемом острове, расположенном справа от вышеупомянутого, и там запастись водой и отдохнуть немного…