Майкл Пэйлин - От полюса до полюса Страница 57

Однако у Колпро, устроителей сафари для богатых и знаменитых, дела идут обычным порядком. Впрочем, нет, не совсем, ибо, как рассказывает нам владелец магазина экипировки Четан Хариа, туристический рынок еще не оправился после кризиса в Заливе. Он с тоской вспоминает те времена, когда к нему заявилось сразу 270 американцев и «все они хотели увидеть одно и то же».

Семья его занялась этим делом тридцать лет назад, начиная от склада списанного военного снаряжения, и постепенно выросла в ведущего поставщика оснащения для сафари, во многом основанного на военной форме. Теперь, когда времена Хемингуэя ушли в далекое прошлое и охота находится под строгим контролем, в оснащении этом усматривается масса анахронизмов, порожденных скорее модой, чем практическими соображениями. Покрой куртки, похоже, определяется исключительно одними карманами.

Я останавливаюсь на куртке, рекомендуемой для «фотожурналистов», поскольку понимаю, каким поводом для невинного веселья станет она у всей команды. Наши веселятся.

Найроби, столица Кении

Фотография принца Чарльза — предыдущего покупателя — пристроена на стене возле кабинки для переодевания, из которой я являюсь во всей красе: в хлопковой куртке с картой Кении на спине, жилете фотожурналиста и брюках, от которых можно отстегнуть низ, если мне понадобятся шорты.

Будучи крайне полезным заведением, магазин Четана не обнаруживает никакого колониального снобизма, который я всегда связывал с сафари. Он с такой же радостью продаст вам ленту с записью местных племен, как и тенниску с надписью «Wild Thing» или сумку, подписанную «Horny Friends»[46].

На улицах здания одевают в национальные цвета, готовясь к завтрашнему празднованию Дня Кениаты, учрежденного в память о человеке, двадцать восемь лет назад приведшем Кению к независимости от британской колониальной опеки.

Подобно поставщикам обмундирования Колпро и самой Республике Кения, Аберкромби и Кент занимаются своим делом почти тридцать лет. Их оборудование для сафари находится в доме с прочными каменными стенами, расположенном в одном из процветающих индустриальных владений возле Найроби. Здесь на два грузовика «исузу» грузят одиннадцать с половиной тонн оборудования, которое понадобится нам в ближайшие три дня. Знакомые с дорогами деревянные и жестяные ящики набиты всем необходимым, начиная от туалетной бумаги и свежих цветов до грелок, бутылок с водой и ящиков шампанского. На складе выстроились ряды раскладных столов, кроватей, походных шашлычниц, мешки клюшек и молотков для крокета, полки заставлены фонарями «молния» и вешалками, грудами половиков, лопатами и туалетными сиденьями. Есть даже деревянная двуспальная кровать. «Обычно бережем ее для новобрачных», поясняет Мартин, ведающий нашими приготовлениями.

Дорога до Мары может оказаться сложной, большую часть ее образуют грунтовки. Мартин торопится отправить большие грузовики так скоро, как это только возможно. В этом году дожди ожидаются на две недели раньше срока и могут начаться уже завтра, а восьмичасовое путешествие до лагеря может занять до четырех дней в плохую погоду.

День 96: От Найроби до Масаи Мара

Подъем в 5:15 утра. И в путь — подальше от мира CNN, английских газет и телефонного доступа к домашней жизни.

Отодвигая занавески, я вижу темные облака, висящие над столицей последние несколько дней, не имея при этом никакого желания пролиться дождем. Внизу подо мной бордюр из белых, пурпурных, оранжевых и синих бугенвиллей почти полностью скрывает за собой сетчатую ограду, которую, как и коридор возле моей комнаты, патрулируют охранники с дубинками.

Я воссоединяюсь с Венди и Калулуи, и наш караван стартует в 6:30. На улицах Найроби в день Кениаты пусто, но как только встает солнце и мы направляемся на север по Трансафриканскому шоссе, дорогу скоро наполняют шальные микроавтобусы, которые здесь называют матату.

Вверх и вниз по цепочке плодородных долин и возделанным горным склонам, где выращивают для продажи в Европе розы, гвоздики и пуансеттии. За опрятно подстриженными зелеными изгородями образцовые, как с открытки, чайные плантации, ряды зеленых кустов отходят от скопления домиков под красными крышами. Казалось бы, у этой страны не может быть никаких оснований для забот, однако многие здесь считают, что в ближайшей перспективе Кению ждут серьезные политические неприятности.

Мы поднимаемся на верх восточной стены Рифтовой долины, на высоту примерно 8000 футов над уровнем моря. Отсюда открывается ошеломляющий вид на великий простор озаренной солнцем равнины, над которой на севере господствуют серые, изборожденные расщелинами стены потухшего вулкана Лонгонот.

Долина идеальна для ранчо, и когда в фильме «Могамбо» Кларк Гейбл взирает на этот самый вид и восклицает «Горилла!», всякий подлинный кениец корчится от смеха. До ближайшей гориллы надо ехать, по меньшей мере, 500 миль.

Наш отдых нарушается ревом грузовика «мак», направляющегося из Руанды в порт Момбаса. Он лихо катит с горы, разбрасывая за собой пыль и камни вокруг надписи на задней двери: «Хвали Господа. Он милостив».

Мы останавливаемся, чтобы позавтракать свежесваренными початками, купленными у ребятишек возле дороги. Ее патрулирует отряд бабуинов, подбирающих кукурузные и пшеничные зерна, выпавшие из кузова грузовика. У самок на животе болтаются малыши; повисев таким образом пять недель, они перебираются на спину к мамаше и ездят так еще три месяца, после чего им разрешается резвиться и играть по собственной воле. Венди говорит, что большинство туристов не видит всего этого. Их доставляют на Мара самолетом.

Развлечение продолжается. Мимо сквозь бледно-золотую траву без всяких усилий скользит жираф. Бубалы и газели Томпсона пасутся под хищным оком коршунов, грифов и канюков. Чернохвостый мангуст перебегает дорогу. Поднимаясь на западную стену Рифтовой долины, мы натыкаемся на стадо из пяти или шести десятков коз, рассыпавшихся по откосу с одной стороны дороги, они лижут землю и пытаются добыть соль из проделанных ими в почве маленьких ямок.

Теперь мы едем на запад, чуть возвращаясь назад, к нашему 30-му меридиану. В Нароке мы оставляем нормальную дорогу и вновь подпрыгиваем среди благодатно сухой колеи, мимо высоких, широко шагающих масаев, обычно облаченных в красные плащи или наброшенные через плечо одеяла. Их обнесенные заборами деревни называются маньятта. Заборы ставят мужчины, предоставляя женщинам куда менее почетное право обмазывать коровьим навозом стены плетенных из жердей домов.