Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов Страница 59

Только после полудня смогли мы выехать дальше, так как были трудности с получением бензина. По дороге было две поломки. Везде, где мы ехали, поочерёдно менялись ландшафты из лесистых в пустынностепные, выглядящие как «африканские». Вторая вынужденная остановка продолжалась немного дольше, а значит, у нас было время пройтись по окрестностям. Рядом с дорогой стояло несколько стойл, сколоченных из дерева. Было это зимовье животных какого-то кооператива. Рядом с жильём сушился в баках навоз. Поблизости поднимался небольшой холм. Между торчащими у дороги скалами, под деревьями с тёмными листьями, находились конские черепа. Мы наткнулись на жертвенное место. К сожалению, поблизости не было никого, кто бы нам мог что-нибудь объяснить.

Украшенный резьбой камень в окрестности Тариалана

Вскоре мы прибыли в государственное земледельческое хозяйство в сомоне Тариалан. В административном центре сомона стояли деревянные и каменные дома. На мягких горных склонах тянулись большие поля вспаханной земли. Едва сняли мы багаж с машины, как уже прибыли к нам гости. Оказывается, что название сомона «Тариалан» означает «земледелие», поэтому я спросил, давно ли они занимаются землёй.

– Здесь, в долине рек Селенги и Мурэна, издавна процветало земледелие, – ответил какой-то старый человек. – Я также имею землю.

– А где она находится?

– В этом году там ниже, над самой рекой.

– Как это – в этом году? А что, в прошлом году была она где-то в другом месте?

– Конечно, – изрёк старик, как самое обычное. – Земля точно также кочует, как мы с животными.

В течение моей работы научной и настоящего путешествия я приучился постепенно к тому, что в этой стране всё имеет что-то общее с кочевьем, но чтобы и земля кочевала, этого я не ожидал. Моментально оставила меня усталость, и я начал подробней выпытывать всё об этом вопросе.

Земля для обработки выбирается там, где во время весенних посевов пребывает кочевник с животными. Сохой вспахивается четверть гектара земли. Боронование, а точнее, разбивание больших куч, производится вручную. Кочевник засеивает поле зерном тогда, когда дует ветер. В течение лета он многократно меняет место, но ни разу не возвращается к засеянному полю, так как пребывает скорее в высоких горах. Когда приходит пора, спускается он на равнину. Рядом с засеянным полем ставит он юрту и начинает жатву. Кочевники собирают зерно руками. Живущие по соседству китайцы жнут зерно серпами, в то время как монгольские пастухи пользуются серпом только для нарезания травы. Сорванный руками хлеб молотится таким же способом, что на утрамбованной глиняной земле топчется по нему несколько неподкованных коней. Зерно очищается от мусора путём высыпания навстречу ветру, а затем помещают его в кожаные мешки. На зиму зерно высыпается в выстеленные соломой низины и прикрывается землёй. Низины эти находятся не всегда вблизи зимовья, часто после сбора урожая пастухи отдаляются от них, кочуя дальше на места хороших условий для зимовки. В следующем году они сеют там, где их застанет весна.

Позже в долине Селенги я видел такие маленькие земельные участки кочевников. Были это кусочки земли, расположенные беспорядочно в долине. Между ними растянулись разной формы несимметричные залежные земли, а тонкие пояски земли соприкасались порой углами или боками, но часто лежали друг от друга далеко. Поблизости от них стояло несколько деревянных строений для орудий хозяйственных и войлока для прикрывания юрт зимой.

Многочисленные китайские поселенцы, которые когда-то жили в долине Селенги, копали большие каналы оросительные и помпами или водяными колёсами переливали воду во рвы, которые распределяли её по обширным полям земли. От этого способа земледелия на обводнённых территориях отказались сразу с изгнанием китайских захватчиков. Сегодня видны только его следы.

Осмотренное нами хозяйство земледельческое предлагало третий способ – современное многопрофильное хозяйство на европейский манер.

Назавтра утром выехали мы в поле. Осмотрели обширные зелёные нивы хлеба, а также увидели несколько «камней иллюстрированных», надгробий, вероятно, тюркских. Письма на них не было, но хорошо вырисовывался символ солнца и месяца, а также украшены они были элементом меандра в виде стилизованного бегущего оленя.

После полудня двигаемся дальше. В одном месте два журавля не хотели уйти с дороги. Машина со скрежетом затормозила. Журавли улетели из-под самых колёс. Потом сели недалеко от машины и наблюдали за нами. Перед машиной сидел журавель-птенец. Когда мы взяли птенца на руки, старшие удивительными, но понятными движениями просили, чтобы мы его положили. Они распростёрли широкие серые крылья и непрерывно наклонялись к земле (монгол привык говорить, что журавль кланяется перед богами, поэтому нельзя его обижать). Когда мы положили птенца на землю, пара взрослых журавлей поблагодарила нас взмахиванием крыльев.

Паром на Селенге

Вскоре въехали мы на лесистую территорию. Ландшафт становился всё красивей, появились здесь леса лиственно-хвойные. Рядом растут сосны, берёзы и ясени. Здесь множество цветов и буйного подлеска.

Ближе к вечеру доехали мы до Селенги. Через реку переправил нас такой же самый паром, какому я уже удивлялся на реке Мурэн. Конструкция его очень простая и изобретательная. Состоит он из двух понтонов, расставленных один близко к другому и связанных чем-то вроде плота. Посредине находится вертикальный металлический вал, опирающийся на канат, растянутый поперёк реки. Большим деревянным веслом паром ставится косо и отталкивается от берега. Течение воды само его переносит так, что не нужно ни работать вёслами, ни тянуть, так как вода толкает паром вниз, в то время как косая установка понтонов способствует передвижению парома вдоль каната (поперёк реки). При движении парома в обратном направлении опять используют перекос понтона в отношении направления течения реки. На пароме умещаются удобно как грузовой автомобиль, так и животные.

Позднее дорога наша проходила вдоль старых китайских оросительных каналов. Отчётливо видно, что когда-то здесь было много систем водоснабжения, построенных рядом. Главный канал проходил высоко склоном горы, параллельно реке. От него проводили меньшие рвы, а от них ещё меньшие, которые непосредственно подавали воду на поля. Рядом тянулся другой канал, связанный с такой же самой сетью водотоков.

Мы доехали до огороженной территории. Был это луг, на котором косилось и сохранялось сено на зиму. Ниже на берегу реки лежали две лодки, изготовленные из выжженных стволов деревьев. Одна из них имела дно, усиленное по всей длине металлической жестью. Мы удивлялись, что это средство водного передвижения, изготовленное с помощью наипримитивнейшей техники и известное ещё с времён первобытного общества, так долго содержится.