Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов Страница 60

Мы доехали до огороженной территории. Был это луг, на котором косилось и сохранялось сено на зиму. Ниже на берегу реки лежали две лодки, изготовленные из выжженных стволов деревьев. Одна из них имела дно, усиленное по всей длине металлической жестью. Мы удивлялись, что это средство водного передвижения, изготовленное с помощью наипримитивнейшей техники и известное ещё с времён первобытного общества, так долго содержится.

Опушкой соснового леса, среди небольших деревянных домиков, доехали мы до Унтея, известного монгольского санатория, находящегося в регионе Селенги. Нас ожидали уже хорошо обставленные домики. Мы сразу пошли спать.

Назавтра лучи солнца не могли пробиться между большими тёмно-зелёными ветвями огромных сосен. Воздух был свежим после вчерашнего дождя и наполнен озоном. Сразу утром встретили знакомых. Как раз пребывала здесь на отдыхе шахтёрская семья из Налайха, которую в своё время мы уже посещали. Наши знакомые продемонстрировали нам интересную игру. Игра эта в старину была упражнением меткости при стрельбе из лука. Пребывающие здесь на отдыхе пожилые монголы ещё сегодня охотно этим развлекаются.

Невысокая стойка с прилавком, наклонённая немного вперёд, на конце которой находится горизонтальный кусок дерева шириной на три пальца. За стойкой устанавливают доску. На горизонтальной деревяшке укладываются разной высоты бараньи косточки, повёрнутые вперёд другим боком. Одна косточка покрашена в красный цвет. В игре принимают участие две команды из четырёх человек. По два игрока из каждой команды занимают места на удалении девяти локтей (1 локоть равен 57,6 см) и четырёх пальцев от этого невысокого подиума. Два левосторонних сидят на левой ноге, два правосторонних – на правой, а другую ногу вытягивают. Остальные члены команд начинают игру. Берут плоский деревянный кусочек, на одной третьей длины которого прицеплена вдоль тоненькая планка. На широкий конец деревяшки ложится кружок или плоская кость, оструганная на грани, и средним пальцем щёлкают так, чтобы кружок или кость попадали как можно дальше по мере возможности на стойку. Четверо людей, сидящих рядом со стойкой направо и налево, внимательно наблюдают ход игры, тихо бормоча. Когда получается удачный выстрел, они выкрикивают. Во время настоящих профессионалов показывали ещё танцы. Употребляемые во время игры косточки, кружок и кость (или «стрела») бывают разного рода, в зависимости от того, каким пальцем щёлкают. Кроме этой игры, есть, вероятно, и другие, современные, как пинг-понг, шахматы, волейбол или бильярд. Вечером отдыхающих пастухов, рабочих и интеллигенцию интересуют фильмы в собственном местном кинотеатре. Наши приятели провели нас также по окрестности. Набрали мы множество цветов. Показали нам также такое растение, луковички которого монголы охотно собирают и едят. Прошли мы через поле, поросшее серёжками (цмином), потом взбирались на взгорье, откуда открывался великолепный вид.

В первую очередь вечером нас посетило четверо усердных монгольских студентов – два с филологии, один медик и один с ветеринарии. Они приехали сюда не отдыхать, а с научной целью. Они собирали народные песни, изучали способы лечения, изучали остатки шаманизма. Они охотно разговаривали о своей работе. Приятно было их слушать. На следующий день поехали они на велосипедах дальше. Видимо, велосипед является уже для них лучшим средством передвижения, чем конь.

В этом приятном уголке провели мы два с половиной дня. Много разговаривали с отдыхающими, собравшимися здесь со всех сторон огромной страны. Кара научил детей песенке «Леса, поля», переведённой на монгольский язык. Местные ребятишки произвели исполнением её фурор. Чтобы только через несколько лет какой-нибудь венгерский учитель музыки не открыл этого, как древнюю родственную мелодию.

У цели следующего этапа нашего путешествия, в административном центре аймака Булган, нас уже ожидали, но в этот раз не могли мы здесь остановиться, так как хотели ещё в этот день увидеть одну скалу с надписями.

Шёл седьмой час, когда приехали мы к руинам разрушенного монастыря. В сомоне Бюрег Хангай среди руин нашли мы три больших бронзовых котла. На одном из них монгольская надпись информировала о времени его изготовления. Надпись звучала как загадка: «Сделано в счастливый добрый день последнего месяца весны седьмого года Света Мудрости». «Свет Мудрости» – это название правления маньчжурского императора Хсюан Тсунга. Господство цезарей, сидящих на китайском троне, поделено на несколько периодов, обозначенных разными названиями. Дата обозначается таким способом, что приводит название периода, а позже год этого периода. Период «Свет Мудрости» начался в 1821 году, а следовательно, седьмой приходится на 1827 год. «Счастливый добрый день» – это, вероятно, пятнадцатый день первого «белого» месяца монгольского года, но есть это также пятнадцатый день каждого месяца. Следовательно, разрешение загадки звучит так: «Сделано дня 15 июня 1827 года».

Ненадолго остановились мы у котлов. Ещё посетили мы ближайшую юрту и спрашивали её жителей, знают ли они что-нибудь о камне с надписями, который должен находиться поблизости. Из юрты высунулся старик и заявил, что он не знает, правда, где может быть этот камень, но на три километра дальше, в конце долины, живёт другой старик, который, наверное, знает. Быстро отыскали мы указанную юрту, а в ней старого седого монгола. Этот – подобно как это делается в сказках – послал нас дальше до ещё более старого своего соседа. Мы пошли к нему. Старец не принял нас, правда, словами сказки: «Вам повезло, что те назвали меня дядей, так как иначе…», несмотря на то, что обратились мы к нему öwgönguaj, что в приближении означает «дядя», но объяснил, куда мы должны ехать. Поехали. Мы неслись по безлюдной окрестности, через взгорья, вытоптанными конскими тропами, вдоль следов скота. После недолгого времени заметили мы поселение, состоящее из нескольких юрт.

В поселении работала молочная ферма. Женщины как раз доили коров. Жители поселения знали положение камня с надписями. Нам предоставили проводника. На каменной крутизне взгорья, в достаточно скрытом месте, находим нарисованные кистью знаки китайского письма и многословный монгольский текст; рисунок буддийский, выглядевший как более поздний; а также формула «ом мани падме хум», написанная тибетским алфавитом. Едва можно было и этого чего-то прочитать, так как прибыли мы туда уже в сумерках. А кроме того, письмо подверглось сильному разрушению из-за общего воздействия воды и ветра. Решили мы провести ночь в ближайшем поселении и утром вернуться в это место. Итак, удалились мы в поселение. Каждого из нас разметили в другой юрте. В юрте, в которой я ночевал, не было дома жены и дочки хозяина, был только зять. Хозяин очень оправдывался, что имеет под рукой только холодную баранину. Поужинали, а потом после короткого разговора втиснулся я в мой спальник и уснул. Старик спал на кровати. Позже возвратилась его дочка, и молодая пара расположилась на распростёртом войлоке. Прикрылись они той же самой одеждой, которую носят в течение дня. Хозяева мои встали спустя около двух-трёх часов после рассвета, чтобы взглянуть на стадо. Около половины шестого мы позавтракали и поехали к камню с надписями.