Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря Страница 87

Вечер. Влажно-зеленое сплетение джунглей редеет. Ослы ускоряют шаг, они чуют близость деревни и воды. Человек в тропическом шлеме, ведущий лошадь под уздцы, напряженно всматривается в малозаметную тропинку и вытирает, свободно вздохнув, пот со лба; в сотый раз отмахивается он от кровожадных москитов. Но напрасно: они снова здесь и терзают людей и животных. Наконец показалось место для привала. Найдут ли они там покой и еду?

Теперь уже видны хижины. Несколько мужчин подходят к каравану. Слава богу, они не вооружены! Один из них одет по-арабски и, по-видимому, ищет хозяина каравана.

Человек в арабской одежде подошел ближе, у него интеллигентные черты лица.

— Good evening, Sir, have'd you a good trip?[371] Черт возьми, откуда этот негр здесь, среди джунглей, знает английский язык?

Тот некоторое время наслаждается произведенным впечатлением, а затем представляется:

— Я — Обу из племени макололо, несколько лет тому назад был слугой мистера Ливингстона!

— Ливингстон? Черт возьми! Он здесь?

— Нет, господин, Хаким находится далеко на западе, у озера Ньяса.

— Стало быть, он жив? Ты это точно знаешь?

— Он был болен, очень болен; может быть, умер, кто может знать?

Американец старается разузнать больше.

— О, Обу может многое рассказать; с тех пор как Обу опять услышал о масса[372], Обу заболел от беспокойства. Весь край от восхода до захода солнца знает Хакима. Всюду знают доброго волшебника Хакима… Но пусть мистер и его люди сначала освежатся и отдохнут. Женщины изготовили молочного поросенка и напекли зеленых бананов.

Стэнли облегченно вздыхает. Такая встреча обеспечивает ему не только хороший прием в деревне. Этот макололо может и впредь быть ему очень полезен.

Когда солнце зашло, Стэнли послал за ним. Тот явился немедленно.

— О, в деревне много больных, они ждут уже перед палаткой.

— Зачем? Ах, вероятно, Ливингстон всюду бесплатно лечил людей?

— О да, он даже часто оставался в какой-нибудь деревне до тех пор, пока все не излечивались, и, кроме того, он еще оставлял им чудесные лекарства.

Стэнли улыбается:

— Пожалуйста, хинина у меня тоже достаточно!

Но, может быть, вам больше нравится слабительное, а может быть, закрепляющее. Принимайте поочередно во славу господа!

Затем Стэнли прогоняет толпящихся позади Обу людей. Тот очень удивлен: его господин никогда так не поступал.

— А теперь, ииггер, расскажи, почему ты больше не служишь у своего господина? Вероятно, тебя здесь задерживала какая-нибудь деревенская красавица, не так ли? Ты, кажется, сказал, что принадлежишь к племени макололо?

— Да, господин. Буна Мкуба, которого ты ищешь, относился к нам очень дружественно. Он пришел к нам в Линъянти от людей баквена, живущих на реке Колобенге. Он пришел через пустыню, когда наш вождь Себиутане позвал его, потому что тяжко заболел. Слава Хакима опередила его на много дней пути через Калахари.

Ты должен знать, господин, что наша родина плодоносна; в наших лесах растут самые крепкие деревья, и всюду течет вода. Буна Мкуба был очень поражен этим, потому что он пришел из засушливого края. Ему очень понравилось у нас. Он остался, лечил больных и научил нас многим полезным вещам. Только нашего Себиутане он не сумел вылечить, и он умер, но его сын Секелету стал лучшим другом Хакима.

Однажды Буна Мкуба хотел посмотреть, есть ли на заходе солнца тоже реки и леса; но наш вождь не отпустил его одного. Двадцать семь сильных мужчин пришли добровольно провожать его. Обу тоже сел в одну из его лодок на реке Чобе, Вниз по реке мы плыли очень быстро. В прибрежных деревнях нас радостно встречали друзья. Затем мы доплыли до Лиамбье. (Эту реку — Замбези — Ливингстон увидел впервые 3 августа 1852 года.)

Нужно было подниматься вверх по течению. Затем появились пороги, и пришлось лодки разгрузить и тащить их волоком. Река все больше сужалась; в конце концов мы могли двигаться вперед только пешком. Вот было мученье!

В густых лесах, менее проходимых, чем наши, живет множество враждебных племен. Часто из засады носились над нами стрелы — те, кто нападал на нас, думали, что мы работорговцы. Но господин научил нас оставаться спокойными и осмотрительными, как и сам он, и не проливать кровь. Вожди предъявляли нам бесстыдные требования, но господин всегда умел договориться с ними. Он жертвовал всем, но нас, его проводников, он не отдавал в рабство. Скоро у нас не хватило пищи, многие заболели. Хаким тоже страдал от лихорадки, но почти не позволял себе отдыха. Позже — с тех пор как мы двинулись в путь, шестнадцать раз наступало полнолуние — стало прохладнее. Появился незнакомо пахнущий свежий ветерок. Мы услышали шум, похожий на шум большого водопада, и скоро очутились перед бескрайней водой. Как наш господин обрадовался! Там оказался город с дружественным населением — они очень удивились нашему появлению. Они подарили нам одежду и великолепные красные шапки. Моя сохранилась еще до сих пор…

Американец отпустил Обу. Стэнли был знаком с дневниками Ливингстона. Почти 20 лет назад английский парусник предложил доктору взять его с собой на родину. К тому времени он уже целых пять лет провел в африканских джунглях. Но «старик», хотя и сильно изнуренный, решил во что бы то ни стало доставить своих макололо обратно домой. В конце мая 1854 года он находился в Луанде на португальском атлантическом побережье. Через четыре месяца он пустился в обратный путь другой дорогой и через год с почестями был встречен во владениях Секелету.

Ливингстон был счастлив, когда макололо по собственной инициативе предложили ему совершить экспедицию на восток и выяснить, не будет ли дорога к Индийскому океану более проходимой, нежели дорога в западном направлении. Секелету опять богато снарядил Ливингстона, и исследователь-миссионер на этот раз с 120 носильщиками, с верховыми и вьючными ослами и с большим количеством провианта опять на лодках начал свое путешествие. Теоретически ему нужно было только довериться течению Замбези — ведь где-нибудь она вливается в Индийский океан. Само собой разумеется, Ливингстон предполагал, что могут встретиться пороги, но он не ожидал увидеть такой гигантский водопад, как водопады озера Виктория. Это было счастливым открытием, но затрудняло дальнейший его путь.

В самом деле, в мае 1856 года «старику» удалось через португальское Тете частью водой, частью пешком добраться до устья Замбези. При этом он установил, что сотни километров ее среднего течения судоходны. Закончив эту экспедицию, Ливингстон, не задерживаясь больше в Африке, отправился в Лондон, чтобы пожить, наконец, некоторое время в кругу семьи. Мировая пресса восторженно приветствовала его. Слава Ливингстона в зените. Стэнли, тогда еще совсем молодой человек, хорошо помнит заголовки в крупных газетах: «Первое прохождение через Африку!», «В Восточной Африке открыты плодоносные горные плато!», «Ливингстон — лучший друг чернокожих!» Самые тяжелые переживания этого исследователя, помимо всяких физических лишений, болезней и неудач, были связаны с тем, что в Африке хозяйничали работорговцы. Ливингстон пламенно взывал к борьбе с арабскими и португальскими работорговцами.