Евгений Костюченко - Шайенский блюз Страница 22

— Зачем ты привез меня к шаману?

— Он тебя оживил. Заодно вынул пулю.

— Ты уверен, что он ее вынул? Почему я не могу двигаться? У меня задет позвоночник? Я не могу двигаться!

— По-моему, ты очень хорошо двигаешь языком.

— Десять дней! — с тоской повторил Степан. — Наверно, Милли уже все знает. Она думает, что меня убили.

— Все так думают, — подтвердил Майвис. — В городе я сказал, что похороню тебя на индейском кладбище. Они поверили.

— Черт с ними! Главное, что Милли поверила!

— Я не знаю, кто такая Милли.

— Моя невеста.

— Если хочешь, я ее найду.

— Нет. Не надо.

Степан Гончар устало закрыл глаза. Если пуля задела позвоночник, дело плохо. Сколько может прожить паралитик? Будем надеяться, что не слишком долго. А если так, то незачем лишний раз тревожить девчонку.

— Открой глаза, — приказал Майвис. — Не молчи. Рассказывай, что ты видел на той стороне.

— Тебе это так интересно? Подставь спину под выстрел, сам все увидишь.

— Ты злишься из-за того, что не можешь встать. Но ты и не встанешь, пока злишься. Твой дух должен стать чистым и спокойным, как горное озеро.

— Легко сказать. Я десять дней провел в полном спокойствии. — Гончар вдруг почувствовал, что краснеет. — Майвис, подними мне голову. А теперь откинь одеяло.

— Тебе жарко? Добрый знак.

Ему не было ни жарко, ни холодно. Он просто хотел увидеть свое тело. И увидел.

— Почему я голый?

— Так легче за тобой убирать.

— И кто это делает?

— Пол и Джефф. Ты не смущайся, у мальчишек не так много работы. Первая моча появилась только на второй день после того, как я тебя привез. Она была цвета каштана, с зеленым отливом. И воняла, как трехнедельный труп. А сегодня уже хорошая, цвета соломы, с пеной.

— Ну давай, расскажи еще, какое дерьмо из меня лезет.

— Пока никакое, — спокойно ответил шайен. — Откуда оно возьмется? Ты ничего не ел. Хочешь есть?

— Нет. Думаешь, от твоих рассказов у меня появится аппетит?

— Все у тебя появится. Надо ждать. Не молчи. Скажи, кого ты встретил на той стороне?

Гончар заговорил, с трудом разлепляя непослушные губы:

— Многих. Я встретил всех, кого обидел в своей жизни. Мужчин и женщин. Знакомых и незнакомых. Я хотел попросить у них прощения, но не успевал. Только вспомню, как толкнул эту неуклюжую тетку на лестнице, и она исчезает.

— Тетку на лестнице? Иногда тебя не понять… Там были твои родители?

— Не помню. Нет. Не видел.

— Добрый знак, — прогудел Майвис, и его тяжелая ладонь легла на голову Степана. — Шаман прав. Ты не уйдешь. Ты останешься с нами.

— Ну да. Если вы сделаете из меня чучело.

— Ты встанешь на ноги завтра, — пообещал Майвис.

И он оказался прав. Назавтра Степан и в самом деле встал на ноги. Перед этим шаман долго кружил вокруг него, размахивая сразу двумя бубнами и гремя связкой костей, подозрительно напоминавших человеческие. Гончар лежал посреди палатки на том месте, где всю ночь горел костер. Постепенно он начинал ощущать жар, шедший от земли. Вся кожа его вдруг зачесалась, и он начал скрести ее ногтями, и не сразу сообразил, что у него двигаются руки. А потом вдруг в палатку вбежали Пол с Джеффом и вылили на Степана два ведра ледяной воды. Он скорчился, потом распрямился, как пружина, и вскочил, едва не развалив палатку шамана.

Он даже успел выйти наружу, голый, мокрый, трясущийся. Сделал несколько шагов — и упал.

— Все ясно, — сказал шаман. — Красная Птица, твой брат совсем плох.

— Я сам знаю, что плох, — с трудом подняв голову, проговорил по-шайенски Гончар. — Мне жалко время, которое ты на меня потратил. Лучше оставьте меня тут. И уходите. Надоело всё.

— Мне тоже жалко терять время, — сказал шаман. — Не будем его терять. Будем просить духов о помощи.

— Ваши духи не помогают белым. И правильно делают. — Степан хотел махнуть рукой, но только дернул плечом. Он опять перестал ощущать свое тело. — Майвис, ты здесь? Подойди, я тебя не вижу.

Индеец наклонился над ним и негромко сказал:

— Не называй себя белым, хотя бы при детях. Ты — один из нас.

— Пусть так, — прохрипел Гончар, чувствуя, что снова проваливается в тошнотворную пустоту. — Тогда позвольте мне умереть, как одному из вас.

— Проси об этом не меня, а того, кто позволил тебе родиться. — Майвис укрыл Степана одеялом и повернулся к шаману: — Ахата! Ты лучший шаман из всех, кого я знаю. Ты лечишь не заклинаниями, а травами. Ты умеешь вынимать пули и зашивать раны. Когда я привез моего брата, он был холоден, как лед, а теперь он дышит, видит и говорит. Он говорит слишком много, потому что еще слаб. Но ты — великий шаман. Ты вернешь ему силу.

Сквозь нарастающий звон в ушах Степан услышал мрачный и торжественный голос шамана:

— Он вернет себе силу, если пройдет Путь Бизона. Но он плох, в одиночку ему не справиться. Кто пойдет с ним, Красная Птица?

— Его сыновья еще слишком молоды, — задумчиво ответил Майвис. — Его жена умерла. Его родителей нет здесь…. Хорошо, Ахата. Готовь моего брата к Пути Бизона, а я соберу людей. У Зимнего Тумана будет попутчик.

12. Магия самолечения

Живя среди индейцев, Степан Гончар привык до всего доходить самостоятельно, не задавая вопросов. Если в их речи встречалось непонятное слово, он старался догадаться о его значении без перевода. Это было нетрудно, когда речь шла, например, о масти лошади или о предметах обихода. Гораздо труднее было с теми хорошо знакомыми словами, которым индейцы придавали потаенный смысл.

Обдумывая то, что говорил шаман, Гончар понимал: «Путь Бизона» — это вовсе не бизонья тропа. Скорее всего, ему предстояло пережить какой-то магический ритуал. Возможно, это будет что-то вроде «Пляски Солнца»…

Пляска Солнца, Солнечный Танец — такое веселенькое название, жизнерадостное. Среди белых не было единого мнения об этом ритуале. Вообще-то никто из тех, с кем говорил Гончар, этой пляски не видел, но все сходились на том, что таких разнузданных оргий не выдержит ни один нормальный человек. Раньше Степан и сам при этих словах, «Пляска Солнца», представлял себе эдакий эротический кордебалет, состоящий из дочерей Горбатого Медведя в коротких рубашках и высоких мокасинах — соблазнительные наклоны, покачивания бедрами и взмахи смуглых ножек. А вокруг сидят пьяные индейцы, прихлопывают и подпевают. И это длится до ночи, а дальше начинается непосредственно оргия вокруг огромного костра. Ну, пляска — это понятно. Но при чем тут Солнце?

Конечно, он не лез с такими вопросами к Майвису или к Горбатому Медведю и ко всем остальным знакомым индейцам. Как всегда, Гончар все узнал самостоятельно, когда сам попал на Пляску Солнца.