Чарльз Портис - Железная хватка Страница 40

Потом говорит:

— Они же как золото, Боб. Обменяю их у Колберта.

А Чумазый Боб ему:

— Никакая бумажка с золотом и рядом не ста­нет. Я в этом убежден.

— Да уж, много чего мексиканец чертов пони­мает.

— У каждого свои принципы. Скажи ей, чтоб быстрей карябала.

Когда с этой преступной работой было покон­чено, Счастливчик Нед Пеппер сложил ассигнации и чек в серый конверт и упрятал его в седельную сумку, и говорит:

— Том, с тобой мы увидимся вечером. Держи себя с этим ребенком приятно. Малыш Кэрролл к тебе приедет, не успеешь оглянуться.

И они ушли оттуда — не верхами, а ведя лоша­дей в поводу, потому что склон был очень крутой и кустистый.

А я осталась одна с Томом Чейни!

Он сидел по другую сторону костра от меня, пистолет за поясом, на коленях — эта его винтовка Генри. Лицо —  «в мрачных думах». Я поворошила угли в костре, подгребла их к одной банке с водой.

А Чейни за мной наблюдал. Потом спрашивает:

— Ты что делаешь? Я говорю:

— Воду грею —  смыть с рук всю эту черноту.

— От грязи вреда не будет.

— Да, это верно, а не то и ты, и твои «дружки» давно бы yмерли. Я знаю, что вреда не будет, но лучше все равно смою.

— Ты меня не раззадоривай. А то в змеиной яме очутишься.

— Счастливчик Нед Пеппер тебя предупредил, что, если ты меня как-нибудь обидишь, он тебе не заплатит. Он не шутки шутил.

— Боюсь, он мне вообще платить не намерен. По-моему, он меня тут оставил, чтоб меня поймали наверняка, если я пешком пойду.

— Он же обещал с тобой встретиться на «Ста­ром месте».

— Тихо сиди. Я должен обдумать свое положе­ние и как его улучшить.

— А с моим положением как быть? Тебя-то уж не бросал тот, кому ты заплатил, а он поклялся тебя защищать.

— Вот неугомонная! Что вы вообще понимаете в трудностях и бедствиях? Сиди молча, пока я ду­маю.

— Ты думаешь про «Старое место»?

— Нет, я не думаю про «Старое место». Ни Кэр­ролл Пермали, ни кто другой ни с какими лошадя­ми сюда не придет. Ни в какое «Старое место» они не поедут. Меня не так-то просто одурачить, как некоторые считают.

Я хотела было спросить у него про другой ку­сок золота, но прикусила язык — вдруг он заставит меня отдать и первый, который я уже добыла. Поэ­тому спросила только:

— Что ты сделал с папиной кобылкой? Он не ответил.

Я говорю:

— Если ты меня сейчас отпустишь, я два дня буду молчать про то, где ты прячешься.

— Тут можно и кое-что получше сделать, — от­вечает. —  Ты можешь замолчать навечно. Я больше не стану тебе напоминать, чтоб не открывала рта.

Вода еще не закипела, но над банкой уже клу­бился пар, и я взяла эту банку тряпкой и кинула в него, а потом вскочила на ноги бежать оттуда во всю прыть. А Чейни я хоть и застала врасплох, он успел лицо прикрыть руками. Взвизгнул и тут же за мной в погоню кинулся. В отчаянии я намеревалась хоть до деревьев добежать. А там, думала, от него скроюсь, начну петлять туда-сюда по кус­там, он и отстанет.

Не тут-то было! Только добежала я до края кар­низа, Чейни схватил меня сзади за пальтецо и ос­тановил намертво, Я только и подумала: «Все, мне теперь точно конец!» Чейни ругал меня последни­ми словами и стукнул по голове стволом пистоле­та. У меня аж звезды перед глазами высыпали, я подумала, он меня застрелил — я же не знала, ка­ково бывает, если пуля ударяет в голову. Мысли мои обратились к нашему мирному дому в Арканзасе, к моей бедной матушке, которую такое извес­тие точно подкосит. Сначала муж, за ним старшая дочь — оба всего за две недели и от той же крова­вой руки! Вот куда потекли мои мысли.

Как вдруг слышу — знакомый голос, веско так слова произносит:

— Руки вверх, Челмзфорд! Шевелись! Тебе ко­нец! И пистолет потише бросай!

То был техасец Лабёф! Он в обход зашел, пеш­ком, надо думать, и от гонки такой задыхался. Сто­ял от нас шагах в пятнадцати, а ружье его, проволокой обмотанное, смотрело на Чейни.

Чейни мое пальтецо из хватки выпустил и пис­толет уронил.

— Всё против меня, — говорит. Я пистолет подняла.

Лабёф говорит:

— Ты не ранена, Мэтти?

— У меня шишка на голове болит, — отвечаю. А он Чейни:

— Я вижу, у тебя кровь идет.

— Это девчонка сделала, — отвечает тот. — Реб­ра мне прострелила, опять кровь пошла. И каш­лять больно.

Я спрашиваю:

— А где Кочет?

— Он внизу, следит за парадным входом, — го­ворит Лабёф. — Давай-ка выйдем туда, откуда вид­но. Не рыпайся, Челмзфорд!

Мы прошли к северо-западному краю карниза, обогнув ту яму, которой мне грозил Чейни.

— Ступайте осторожней, — предупредила я те­хасца. — Том Чейни говорит, там опасные змеи на дне зимуют.

С дальнего края карниза вид нам явился превос­ходный. Под ногами обрывался лесистый склон, ко­торый выходил на луг. Тот, открытый и ровный, сам располагался высоко, а за ним — еще один спуск, тот уже уводил прочь от гор Винтовая Лест­ница.

И только мы вышли на этот наблюдательный пост, как нас тут же вознаградило зрелище: Счаст­ливчик Нед Пеппер и трое бандитов выезжают на луг. Они уже сидели верхами и лошадьми правили к западу, прочь от нас. Но только ступили они из подлеска, из кустов на западном краю того поля возник одинокий всадник. Лошадь его шла шагом, и всадник неторопливо эдак выехал на самую се­редину луга и остановился, словно бы загораживая путь четверке отчаянных.

Да, то был Кочет Когбёрн! Бандиты придер­жали коней и остановились против него ярдах в семидесяти-восьмидесяти. В левой руке Кочет дер­жал свой военно-морской револьвер, а правой дер­жал поводья. Он спросил:

— Где девчонка, Нед?

Счастливчик Нед Пеппер ему на это сказал:

— Когда я ее видел в последний раз, здоровье у нее было отменным! А теперь я за нее не отвечаю!

— А вот и ответишь! — сказал Кочет. — Где она? Тут Лабёф выпрямился во весь рост, сложил ладони рупором и крикнул вниз:

— Когбёрн, с ней все хорошо! Челмзфорда я тоже взял! Беги давай!

Эту весть и я подтвердила, крикнув;

— Я здорова, Кочет! Мы взяли Чейни! Уходите оттуда!

Бандиты повернулись и посмотрели на нас — их, без сомнения, удивил и обескуражил такой ин­тересный поворот событий. Кочет нам ничего не ответил и не сделал ни малейшей попытки оттуда уехать.

Счастливчик Нед Пеппер ему говорит:

— Ну чего, Кочет, дашь нам проехать? Нас дела ждут!

А тот в ответ:

— Хэролд, вы с братом отъедьте-ка подальше! Вы меня сегодня не интересуете! Держитесь в сто­роне, и вам ничего не будет!

На это Хэролд Пермали только петухом закри­чал, и над «Кукареку!» брат его Фаррелл  от души посмеялся.

А Счастливчик Нед Пеппер спрашивает: