Чарльз Портис - Железная хватка Страница 41

А тот в ответ:

— Хэролд, вы с братом отъедьте-ка подальше! Вы меня сегодня не интересуете! Держитесь в сто­роне, и вам ничего не будет!

На это Хэролд Пермали только петухом закри­чал, и над «Кукареку!» брат его Фаррелл  от души посмеялся.

А Счастливчик Нед Пеппер спрашивает:

— Ты что это намерен делать? Думаешь один против четверых выдюжить?

Кочет ему:

— Я собираюсь убить тебя, Нед Пеппер, через минуту — или посмотреть, как ты будешь болтать­ся на виселице в Форт-Смите, когда того пожелает судья Паркер! Тебе что угодно будет?

Счастливчик Нед Пеппер только засмеялся и говорит:

— Для одноглазого толстяка ты что-то слиш­ком распоясался!

А Кочет ему:

— Берись за оружие, сукин ты сын! — и сам взял поводья в зубы, выхватил другой револьвер из се­дельной кобуры, вогнал шпоры в бока своего силь­ного коня по имени Бо — и кинулся прямо навстречу бандитам. Любо-дорого поглядеть. Револьверы он держал шиpoкo, на уровне головы скакавшего во весь опор коня. Четверо бандитов приняли этот вызов, тоже выхватили оружие и пришпорили мустангов.

Дерзкий ход со стороны помощника исполните­ля, в чьем мужестве и закалке я не так давно со­мневалась. Нет закалки? У Кочета Когбёрна? Ну уж дудки!

Лабёф машинально поднял ружье, но потом опус­тил и стрелять не стал. Я дернула его за пальто и говорю:

— Стреляйте же в них! А техасец:

— Слишком далеко и слишком быстро едут. Бандиты, наверное, стрельбу открыли первыми, хотя грохот и дым поднялись так внезапно и везде, что я в том не уверена. Знаю только, что исполнитель на них скакал столь решительно и неуклонно, что бандиты поломали свой «порядок», когда совсем с ним встретились, и он меж них проскакал: револьверы сверкают выстрелами, а он не в прице­лы целится, а просто направляет на бандитов ство­лы и головой туда-сюда вертит, чтоб целым глазом видеть.

Первым рухнул Хэролд Пермали. Дробовик он отбросил и схватился за шею, а лошадь его с себя скинула назад через круп. Настоящий Чумазый Боб скакал поодаль от прочих, чуть не лежа у лошади на шее, поэтому со своей добычей он удрал. Фаррелла Пермали ранило, а через секунду и лошадь у него упала — сломала ногу, — и Фаррелла швырну­ло вперед, так он и умер.

Мы думали, Кочет проскочил через это испыта­ние без ущерба, но несколько дробин попали ему в лицо и плечи, а Бо смертельно подбило. Кочет уж собрался развернуть своего большого коня, не выпуская из зубов поводьев, и возобновить атаку, да тот завалился набок, и Кочет оказался под ним.

Поле теперь было за одним всадником, то есть Счастливчиком Недом Пеппером. Он тоже развер­нулся. Левая рука у него вяло и бесполезно висела, но револьвер он держал правой. И говорит:

— Ну, Кочет, эк меня в куски разнесло!

А исполнитель оба своих больших револьвера вы­ронил и как раз пытался патронташ из-под павшего коня вытащить — их вместе весом придавило.

А Счастливчик Нед Пеппер пустил своего мустан­га рысью, чтобы наехать на беспомощного следопыта.

У меня под боком Лабёф вдруг дернулся и при­сел со своим Шарпсом наизготовку, локоть в ко­лено упер. Лишь секунда ему понадобилась, чтоб поймать прицел и выстрелить из мощной винтовки. Пуля полетела к цели, точно ласточка к гнезду, и Счастливчик Нед Пеппер замертво поник в сед­ле. Лошадь его встала на дыбы, бандита скинула наземь и в панике побежала прочь. Дистанция у этого замечательного выстрела техасца во всадника на ходу была больше шестисот ярдов. Я хоть под присягой это готова подтвердить.

— Ура! — кричу я радостно.— Ура техасцу! В са­мое яблочко!

Лабёф был собой очень доволен, когда переза­ряжал.

Так-то оно так, только у пленника перед сторо­жем всегда преимушество в этом смысле: он не пере­стает думать о том, как ему сбежать, возможности ищет, а поимщик о пойманном все время не думает. Раз поймали, считает сторож, больше ничего и не надо — только силу свою показывать. И сторож радуется своему, мысли у него бродят. Природа, что тут скажешь. Будь оно иначе, сторож был бы плен­ником пленника.

Вот и вышло, что Лабёф (и я с ним вместе) от­влекся на один опасный миг — наслаждался удач­ным своевременным выстрелом, что спас жизнь Ко­чету Когбёрну. Тут Том Чейни быка за рога и взял — схватил обеими руками каменюку размером с тыкву и разбил ею голову Лабёфа.

Техасец рухнул с мучительным стоном. Я закри­чала страшным голосом, скорей на ноги и прочь пячусь, а пистолетом опять в Тома Чейни целю. Тот же опрометью к Шарпсу кинулся. Подведет ли меня и на этот раз старый драгунский револьвер? Только б не подвел.

Я быстро курок взвела и жму на спуск. Заряд взорвался — и отправил свинцовую круглую пулю возмездия, что так затянулось, прямо в преступ­ную голову Тома Чейни.

Но победы вкусить я не успела. Отдача от боль­шого пистолета была такая, что я не устояла на ногах. Совсем забыла про яму позади! И прямо через край в нee рухнула — кувырком, стукаясь о неровные стенки, а сама все пыталась уцепиться изо всех сил за что-нибудь. И не находила за что. Ударилась о дно, аж в глазах потемнело. Весь дух из меня вон, я полежала чуть, пока в себя не при­шла. Но сообразить все равно ничего не могу, душа будто из тела моего воспарила, выбравшись через рот и ноздри.

То есть это я только считала, что лежу, а когда встать решила, вижу — я стою стоймя в узкой рас­щелине, и весь низ мой застрял между мшистыми валунами. Как пробка в бутылку попалась!

Правая рука у меня к телу прижата, и высвободить ее я не могу. Попробовала левой рукой шевель­нуть, чтоб из ямы выбраться, и с ужасом поняла, что эта рука у меня выгнута каким-то неправильным углом. Сломана! Болело не сильно, только покалы­вало, будто я ее «отсидела». Пальцы еле двигались, ни за что не ухватишься. Опираться на эту руку я боялась, вдруг от давления перелом еще дальше ра­зойдется и хуже заболит.

Внизу там было холодно и темно, хотя и не со­всем темень. Сверху опускался тонкийий столб света и падал на каменное дно лужицей солнца футах в трех-четырех от меня. Я задрала голову и вижу, как там пыль кружит, потревоженная моим падением.

На камнях перед собой я различила несколько палок, клочков бумаги и старый кисет — все было в кляксах жира, потому что сюда его со сковородок счищали. И еще я заметила край мужской синей рубахи, а остальное скрывалось в тени. И никаких змей вокруг. Хвала провидению!

Я собрала все свои силы и кричу:

— На noмощь! Лабёф! Вы меня слышите?

А в ответ ни слова. Я не знала даже, жив техасец или уже нет. Только слышу — ветер воет где-то наверху, за спиной у меня что-то капает да «попис­кивает» и «повизгивает». Ни что там копошится, я так и не поняла, ни где.