Василий Теркин после войны - Юрасов Владимир Иванович Страница 9

НОЧЬЮ В ПОЛЕВОЙ БРИГАДЕ

— Дельный, что и говорить, Был тот предок самый, Что придумал суп варить Да еще с грибами. Суп во-первых, во-вторых Гречневую кашу. Нет, тот предок был старик, Видно, русским, нашим. По полям пополз туман, И в ночной прохладе Полевой колхозный стан Спать ложиться ладил. Привалясь на тяжкий сноп, Не щадя махорки, Чтоб комар не жалил лоб, — Вел беседу Тёркин: — Вам, ребята, с серединки Начинать, а я скажу: Я не первые ботинки В этой жизни без починки Износил и всё хожу. Подавай скорей заявки, Всё равно от мошкары Не уснуть… Возьмем козявки Или эти комары. Это ведь хитрее пули: Не дают, хоть лопни, спать, Жалят, чтоб не отдохнули, Чтоб уборки срок сорвать. Расчесал, а утром — ранки, А к обеду — разнесло! Не иначе, братцы, янки Это выдумали зло. Комара еще пристукнешь, Иль залезешь под снопы. Ну, а дома? — В хату вступишь, А со всех сторон клопы! Мухи жалят днем, нет спасу, Тараканы, блохи, вошь! Ведь в Америке заразы Этой столько не найдешь. Это как понять? Смотрите, То не муха, то не клоп, Это агент Уолл-Стрита Загоняет, братцы, в гроб! Не читали в «Правде» разве, Что в Америке пятьсот Фабрик выстроили разных И еще гигант-завод? Сто по выделке мушиной, Сто по выделке блошиной, Триста делают клопов, Тараканов, комаров, А завод еще скорей Заготавливает вшей. И всё выделки машинной, Заграничной, на все сто! Если «Правда», то чин-чином Разузнали как и что. Хохот катится по стану: — Ну, и Тёркин! — Врёт, как ест! — Я причем здесь? Врать не стану: «Правда» пишет — вот те крест. — Там напишут, только слушай… — Вот бумага не трава — Для махорки нету лучшей… — Ай да Тёркин! Оторвал! Хорошо в степи, не тесно, Все свои, на всё наплюй. — А кому из вас известно, Что такое сабантуй? — Сабантуй — какой-то праздник? Или что там — сабантуй? — Сабантуй бывает разный, А не знаешь — не толкуй. Вот когда берут корову, Лошадь, землю и когда Начинаешь в хлеб полову Досыпать, то не беда: Жив остался — не бунтуй, Это малый сабантуй. Привыкай, забудь о грусти, Раз колхозник — в ус не дуй, Хуже, брат, когда припустит Укрупненный сабантуй. Тот проймет тебя поглубже, — Укрупнен, но не бунтуй, Потому, пойми, голубчик, Это средний сабантуй. Сабантуй — тебе наука, Привыкай, терпи, лютуй, Но совсем иная штука Это — главный сабантуй. Тёркин смолкнул на минутку, Чтоб прочистить мундштучок, Словно исподволь кому-то Подмигнул: держись, браток… — Раз проснешься ты во мраке, Глянул — в пот тебя и дрожь: Вышки, проволка, бараки — Лагерь! — Ну, брат, это врешь… — Ас чего мне врать? Мне враки Не к лицу, и не толкуй… Лагерь, проволка, бараки, А порядок, как в полку! День — с «подъема» по команде, Строем к завтраку, потом Строем в поле по-бригадно, И в работе и во всём. Если что не так ты сделал, Отлучился или воз Завернул к куме за делом — Сразу суд и в штраф-колхоз. Если ты женат и надо Срочно жинку повидать, То и тут нужна команда, А команду долго ждать. Сабантуй тот главный, словом, Весь в команде — сверху вниз, Он другим зовется словом, Иностранным: коммунизм. Повторить согласен снова: Что не знаешь — не толкуй, Сабантуй — одно лишь слово — Сабантуй, но сабантуй Может так тебя ударить — Срежет начисто башку. Вот у нас один был парень… Дайте, что ли, табачку… Ночь глуха, костер дымится, Приумолкли у костра. — Что ж, братва, давай стелиться… — Хватит страхов, спать пора… И к снопу припав лицом, На пригретом взгорке, Не горюя ни о чём, Лег Василий Тёркин. И приник к земле родной, Одолен истомой, И лежит он, мой герой, Спит себе, как дома. Спит, забыв о трудном лете, Сон, забота, не бунтуй, Может завтра на рассвете Будет новый сабантуй. Зги не видно. Ночь вокруг. Кто не спит — взгрустнется, Только вспомнит что-то вдруг, Вспомнит — усмехнется. Ничего, что сон пропал, Случай дал отраду: — Хорошо, что он попал, Тёркин, к нам в бригаду!