Умберто Эко - Сотвори себе врага. И другие тексты по случаю (сборник) Страница 15

Таким образом, учения Гераклита и Эмпедокла предлагают нам другое видение огня: он не только созидает, но одновременно разрушает и возрождает. Стоики верили в ekpyrosis – мировой пожар (или пожар и конец света), с помощью которого всё, произойдя из огня, в огонь возвращается, завершив свой эволюционный цикл. Эта теория ни в коем случае не подразумевает, что очищения через огонь можно достичь по воле человека или его силами. Но нет никаких сомнений: за многими жертвоприношениями, связанными с огнем, стоит вера, что огонь, разрушая, очищает и возрождает. Отсюда проистекает святость костра.

Минувшие столетия полны кострами, и речь идет не только о еретиках в Средневековье, но и о временах позднейших – ведьм сжигали вплоть до XVIII века. Только свойственный Д’Аннунцио эстетизм мог заставить Милу ди Кодро[96] сказать, что пламя прекрасно. Костры, покаравшие столько еретиков, ужасны еще и потому, что следовали за другими пытками, и тут достаточно описания (в «Истории ересиарха фра Дольчино») мучений фра Дольчино, которого вместе с женой Маргаритой передали светским властям. Пока в городе били в набат, их поставили на повозку, и так, в сопровождении палачей и солдат, они объехали весь город, и на каждом углу плоть преступников терзали раскаленными щипцами. Маргариту сожгли первой на глазах у Дольчино, но лицо его осталось бесстрастным, также он не издал ни звука, когда щипцы раздирали его тело. Затем повозка двинулась дальше, палачи без устали опускали свои орудия в сосуды с пылающими углями. Пытки продолжались, но Дольчино молча терпел, только когда ему оторвали нос, он чуть сгорбился, а когда лишили детородного органа, испустил долгий вздох, будто заскулил. В последней речи он так и не отрекся от своих убеждений и предсказал, что воскреснет на третий день. После чего его сожгли, а пепел развеяли по ветру.

По мнению инквизиторов всех времен, рас и религий, огонь искупает грехи не только людей, но и книг. Сколько есть историй о кострах из книг: некоторые сгорали случайно, некоторые сжигались по невежеству, а некоторые – как у нацистов – с целью очищения нации от проявлений дегенеративного искусства. Добрые друзья, заботясь о морали и умственном здоровье Дон Кихота, сожгли его удивительную библиотеку. Сгорает библиотека в романе Элиаса Канетти «Ослепление», и костер этот напоминает нам жертву Эмпедокла («Когда пламя наконец достигает его, он смеется так громко, как не смеялся никогда в жизни»[97]). Сжигают книги, приговоренные к уничтожению, в романе Рея Бредбери «451 градус по Фаренгейту». По роковой случайности, но связанной все равно с цензурой, поджигают монастырскую библиотеку в «Имени розы».

Фернандо Баэс во «Всемирной истории уничтожения книг» задается вопросом: почему огонь всегда играл главную роль в расправе над книгами. И отвечает:

Огонь – стихия спасительная, оттого почти во всех религиях его используют, чтобы воздать хвалу божествам. Это сила, которая хранит жизнь, но также и разрушает, о чем нельзя забывать. Человек, истребляя огнем, играет в Бога, властного (с помощью огня) над жизнью и смертью. В таком случае огонь отождествляется с солнечным культом, где Солнце несет очищение, и великим мифом о разрушении, которое почти всегда связано с пожаром. Причина использования огня очевидна: он низводит дух произведения до простой материи.

Ekpyrosis в наши дни

В любой войне действует огонь-разрушитель: от «греческого огня» византийцев, о котором ходили легенды (этой военной тайне – если таковые вообще бывают – Луиджи Малерба посвятил прекрасный роман «Греческий огонь»), до случайно изобретенного Бертольдом Шварцем пороха (Шварца, впрочем, впоследствии безжалостно настиг его личный ekpyrosis). Огонь наказывает тех, кто на войне ведет двойную игру, «огонь» – это команда, предшествующая расстрелу, словно для приближения смертельной развязки надо воззвать к истокам жизни. Но огонь на войне, сильнее всего ужаснувший человечество – я говорю обо всем человечестве без исключения, обо всем земном шаре, хотя затронута была лишь его часть, – это атомная бомба.

Один из двух пилотов, сбросивших бомбу на Нагасаки, писал:

Вдруг свет тысячи солнц осветил кабину. Мне пришлось зажмуриться на пару секунд, темные очки не помогали.

В «Бхагавад-гите» написано:

Если бы на небе разом взошли сотни тысяч солнц, их свет мог бы сравниться с сиянием, исходившим от Верховного Господа в Его вселенской форме. <…> Я – время, великий разрушитель миров[98],

и именно эти слова вспомнились Оппенгеймеру после взрыва атомной бомбы.

На этой драматичной ноте я подхожу к завершению моей речи и, уложившись в разумные временные рамки, к завершению приключений человека на Земле или приключений Земли в космосе. Сегодня три из первобытных стихий находятся под угрозой: воздух загрязнен и отравлен углекислым газом, вода, с одной стороны, загрязнена, с другой – ее все ощутимее не хватает. Только огонь процветает, иссушая жаром Землю и смешивая времена года, растапливая ледники, отчего моря рано или поздно наводнят ее. Сами того не зная, мы идем прямо навстречу первому и самому настоящему ekpyrosis. Пока Буш и Китай отказываются подписывать киотский протокол, мы идем к смерти – к огню, и нас не волнует возрождение Вселенной после нашего холокоста, поскольку она уже не будет нашей.

Будда говорил в «Огненной проповеди»:

Монахи, все пылает. Что именно пылает? Зрение пылает. Формы пылают. Сознание зрения пылает. Зрительное ощущение пылает. И все, что возникает на основе зрительного ощущения, переживаемое как наслаждение, боль, или ни наслаждение, ни боль, тоже пылает. Пылает в каком огне? Пылает в огне страсти <…> Пылает, я говорю вам, в огне рождения, старения и смерти, в огне печали, плача, боли, горя и отчаяния.

Слух пылает. Звуки пылают….

Обоняние пылает. Запахи пылают….

Чувство вкуса пылает. Вкусы пылают….

Осязание пылает. Ощущения пылают….

Рассудок пылает. <…>

Видя это, обученный благородный ученик разочаровывается в зрении, разочаровывается в формах, разочаровывается в сознании зрения, разочаровывается в ощущении зрения. <…>

Он разочаровывается в слухе…

Он разочаровывается в обонянии…

Он разочаровывается в чувстве вкуса…

Он разочаровывается в осязании… <…>

И что бы ни возникало на основе ощущения рассудка, переживаемое как наслаждение, боль, или ни наслаждение, ни боль, в нем он тоже разочаровывается[99].

Но человечество не смогло отказаться (хотя бы отчасти) от пристрастий к собственным запахам, вкусам, звукам и удовольствиям осязания – и от добычи огня трением. Может, стоило доверить это богам, которые изредка давали бы нам огонь в виде молнии.

[Выступление на конференции в рамках «Миланезианы», посвященной четырем первоэлементам – огню, воздуху, земле и воде, 7 июля 2008 года.]

Охота за сокровищами

Охота за сокровищами – предприятие захватывающее, ради такого как не отправиться в путь: просчитать все до мелочей, продумать маршрут так, чтобы не упустить самое интересное, пробираясь в поисках диковин даже в самые неприметные аббатства. Видимо, нет уже смысла ехать в предместья Парижа, в Сен-Дени, где в XII веке великий Сюжер, тончайшего вкуса коллекционер и почитатель драгоценных камней, жемчугов, слоновой кости, золотых канделябров и расшитых сценами на исторические сюжеты алтарных покровов, возвел собирание драгоценностей в ранг своего рода религии и создал на его основе нечто вроде философско-мистической теории. Увы, но священные сосуды, реликварии, коронационные одежды, погребальная корона Людовика XVI и Марии Антуанетты и дар Короля-Солнца – панно с поклонением пастухов – были утрачены, хотя некоторые из наиболее изысканных вещиц еще можно увидеть в Лувре.

И напротив, никак нельзя пропустить собор Святого Вита в Праге, где хранятся черепа святых Вацлава и Адальберта, частица Креста Господня, скатерть Тайной вечери, зуб святой Маргариты, частица берцовой кости святого Виталия, ребро святой Софии, подбородок святого Эобана, посох Моисея, одеяние Пресвятой Девы.

В каталоге легендарных сокровищ герцога Беррийского значилось обручальное кольцо святого Иосифа – ныне утраченное, оно, судя по всему, еще обнаружится в Парижском Нотр-Дам, – зато в императорской сокровищнице в Вене можно полюбоваться частицей вифлеемских яслей, сумой святого Стефана, копьем, пронзившим бок Спасителя, вместе с гвоздем из Креста Господня, мечом Карла Великого, зубом Иоанна Крестителя, плечевой костью святой Анны, веригами апостолов, клоком одеяния Иоанна Богослова, еще одной частицей скатерти Тайной вечери.