Бенито Муссолини - Клавдия Партичелла, любовница кардинала Страница 10

К полуночи посетители харчевни начали расходиться. Когда прозвонил колокол, харчевня была пуста.

Глава VIII

На следующий день, в воскресенье, город с раннего утра принял обычный вид. В праздничных одеждах толпа наполнила улицы, спеша в церкви. Но настроение народа было мрачно, Расходясь из храмов, мужчины и женщины не останавливались на перекрестках для обычной беседы, но озабоченно кивали друг другу и, обменявшись короткими приветствиями, спешили домой.

Ночью, в тот час, когда в харчевне у рва Сан-Симонино народ осуждал вековое господство Мадруццо, состоялось другое собрание в доме графа Кастельнуово по ту сторону Ферейны, близ горной дороги на Роверто. На тайном собрании встретились рыцари благородной крови, друзья графа, и два прелата Священной Коллегии, которая еще не решила, в какой форме ей следует вмешаться в дело об аресте дона Беницио.

Спор был долог и горяч. Боролись две точки зрения, два плана. Одна сторона была представлена графом Кастельнуово и его горячими друзьями; другую представлял старший из прелатов, человек глубокого жизненного и политического опыта.

Граф предлагал приступом идти на замок, изрубить, если нужно, всех стражников и гарнизон; арестовать кардинала и Людовико Партичеллу и объявить их низложенными; образовать временный регентский совет и передать управление княжеством непосредственно в руки императора и папы; Клавдию заключить в темницу, всенародно судить и требовать для нее смертной казни.

Осторожный прелат возражал против вооруженного нападения на замок. Он не считал разумным и полезным арестовывать кардинала, тем более, что Священная Коллегия уже составила доклад и послала его папе и императору. Но он считал полезным организовать к вечеру следующего дня народную демонстрацию. Народ должен собраться перед замком, потребовать отставки Людовико Партичеллы и изгнания Клавдии. Эта точка зрения одержала верх. Собрание постановило организовать демонстрацию тотчас по окончании вечерни в храме Святого Петра.

У храма Святого Петра по воскресным дням до вечера бродили праздничные толпы. С раннего утра священники, враждебные правлению Мадруццо, начали подготавливать события. Священная Коллегия собралась, чтобы выработать окончательный план демонстрации. Граф Кастельнуово разослал призыв ко всем своим родственникам и друзьям, жившим в долине. По городу разнеслись слухи и быстро достигли ушей кардинала, решившего ради осторожности переехать во дворец Альбере.

Защита замка и охрана порядка в городе была поручена коменданту города барону Оттавио ди Гресталь, человеку энергичному, способному справиться с тяжелым положением. Вечерняя служба в храме Святого Петра прошла в полном порядке. На паперти толпились все посетители харчевни и многочисленные рыцари, которых узнать было можно по бархатным плащам. Звуки хорового пения и органа наполнили храм, освещенный желтым пламенем свеч у алтаря и лучами заходящего солнца через узорчатые окна. Время от времени толпа опускалась на колени и склоняла головы. К небу торжественно возносилась молитва, воодушевлявшая крестоносцев на поход в землю Господню.

Двери храма раскрылись, и толпа высыпала на улицу. Воздух огласили одиночные крики:

— На Фиерскую площадь! На Фиерскую площадь! После первого удивления толпа смешалась. Одни женщины бежали, спеша укрыться по домам. Другие наоборот, стремились из домов на площадь, чтобы удержать мужей, отцов, братьев. А некоторые сами присоединились к быстро составившейся процессии.

Во главе шла группа рыцарей с графом Кастельнуово впереди, решившим, что настал момент отомстить за смерть Филиберты. За ними следовала безоружная толпа всех возрастов и сословий. Священники остались выжидать развития событий в своих канонических резиденциях. Прежде чем весть о народном волнении дошла до замка, толпа наводнила Фиерскую площадь.

Площадь огласилась яростными одиночными криками:

— Смерть Партичелле! К позорному столбу вместе с Клавдией! Смерть убийцам Филиберты!

Злоба, давно кипевшая в народе, вдруг прорвалась и закружилась бурей. Смельчаки устремились к воротам замка. Толпа требовала разрушить и сжечь «любовное гнездо», подаренное распутнице в издевательство над народом, изнывающим от голода и поборов.

Волнение охватило весь город. Из кварталов Сан Бенедетто, Сан Пьетро, Санта Мария и Борго Нуово новые толпы устремились на Фиерскую площадь. Со звоном посыпались разбитые окна дворца. Ворота готовы были уступить яростному натиску толпы, когда в толпу врезался барон Гресталь с отрядом телохранителей — «суцци». Дубинками, окованными железом, отряд расчистил путь к воротам, отпуская жестокие удары по головам тех, кто не успел шарахнуться в сторону.

Шум толпы мгновенно утих. На несколько минут площадь умолкла, но молчание это было страшно.

Толпа отпрянула на улицу Сан Виджилио и заполнила собой сад перед Кафедральным собором. Отряд Гресталя плотным кольцом оцепил площадь. Толпа сжалась теснее, ожидая новой атаки. Один из рыцарей выступил вперед и обратился к народу.

Это был граф Кастельнуово, готовый взять на себя личную ответственность за все происходящее.

— Граждане, — воскликнул он, — наше выступление смутило власти. Если вы хотите добиться, чтобы требования ваши были выполнены, нужно выбрать и послать доверенных лиц к князю Эммануилу Мадруццо. Наш властелин бежал во дворец Альбере. Там мы должны найти его и объявить ему о желаниях народа.

Крики заглушили голос рыцаря:

— Освободить дона Беницио! Изгнать Клавдию! Ничего больше народ не хочет!

— Прекрасно, — продолжал Антонио Костельнуово, — выберите послов и не расходитесь отсюда, пока послы не принесут ответ князя.

Голоса из толпы назвали имя графа и имена двух его друзей, известных народу своим мужеством. Послы прошли сквозь толпу и направились к временному убежищу кардинала.

Эммануил Мадруццо, извещенный о народном волнении многочисленными соглядатаями, вызвал к себе Людовико Партичеллу. Со своим верным советником он сидел во дворце и ждал развития событий.

Встревоженный, он бродил взад и вперед по внутренним палатам, когда один из стражников, дежуривших у ворот, доложил о прибытии посольства во главе с графом Кастельнуово.

Эммануил поспешно вернулся в покои и велел позвать Партичеллу. По его приказу стражники ввели послов в покои. Три представителя восставшего народа переступили порог, отвесили глубокий поклон и остановились у стены.

Кардинал окинул их холодным взглядом. Он. знал графа Кастельнуово. Двое других ему также были знакомы. Он сделал знак рукой и сказал:

— Говорите. Я слушаю.

Граф выступил вперед. Он откинул назад густые черные волосы, обнажившие высокий лоб, и прямо взглянул в холодные, озабоченные глаза кардинала.

— Князь, барон Гресталь, наверное, уже донес тебе о возмущении народа, собравшегося после вечерни на Фиерской площади. Люди стоят теперь в саду перед Кафедральным собором и, кажется, не намерены пока прибегать к насилию. Мы избраны послами, и нам поручено сообщить тебе о требованиях недовольного народа.

Спутники графа, склонив головы, подтвердили его слова.

— Теперь, господа, выслушайте меня, — ответил кардинал. — Я не могу принимать послов от народа, бушующего на улицах. Свои желания народ должен предъявлять законными путями и с христианским смирением.

При этих словах кардинал привстал в кресле, делая знак, что аудиенция окончена.

Но граф стоял недвижим.

— Твой ответ, князь, огорчает меня, Боюсь, что при создавшихся обстоятельствах твои слова прольют масло на огонь, и тлеющее пламя запылает костром, которого не потушишь. Подумай, князь! Народ считает тебя своим отцом и еще не потерял любви к тебе. Уступи народным требованиям, и несчастные дни, которые переживает город, пройдут, не оставив следа.

Кардинал прервал его нетерпеливым жестом:

— Чего же народ хочет?

Послы ответили не сразу. Людовико Партичелла встал, отошел к окну и с мрачным подозрением смотрел на трех рыцарей.

— Народ, — твердым голосом заявил граф, — требует освобождения дона Беницио.

Людовико в изумления поднял брови, но, опомнившись, скрестил руки на груди и застыл, наблюдая за послами, Кардинал, к удивлению послов, громко и зло рассмеялся:

— Народ, как дети: всегда желает невозможного. Освобождение дона Беницио — глупая детская просьба. Раз я решил своего личного секретаря ввергнуть в подземную темницу, стало быть, у меня были на то важные причины. Он осквернил могилу. А когда я потребовал объяснения святотатственного поступка, он ответил с непочтительностью, недостойной верноподданного и христианина. Вам, вероятно, без меня хорошо известно о похождениях дона Беницио.

Граф Кастельнуово побледнел. Но он нашел в себе мужество, а может быть, малодушие, солгать.

— Нет, князь. Моих ушей достигли только смутные слухи.