Эдмон Лепеллетье - Капитан Наполеон Страница 11

Он надеялся реабилитировать себя; а пока в ожидании декрета жил в Париже в одиночестве и нужде. Обедал он обычно не у себя в гостинице, а в городе, в семье Пермон, которую он знал еще в Валенсе и дочь которых вышла затем замуж за Жюно и сделалась герцогиней д'Абрантэс. Позже Бонапарт думал сам жениться на госпоже Пермон, которая осталась вдовой и имела некоторое состояние.

Несмотря на свою бережливость, Наполеон имел в это время долги; за обеды он был должен пятнадцать франков и, как мы уже знаем, своей прачке Екатерине Сан-Жень – сорок пять франков.

У него были странные знакомства; он ежедневно общался с Жюно, Мармоном и Буррьеном. Все трое, как и он, были преисполнены надежд, но всегда нуждались в деньгах.

Утром 10 августа Бонапарт проснулся под звуки набата и побежал как простой зритель к Фовле, старшему брату его приятеля Буррьена, который держал кассу ссуд и торговал старыми вещами на площади Карусель. Наполеону нужны были деньги, и он не желал терпеть какие бы то ни было убытки от революции; он заложил у Фовле свои часы и получил за них пятнадцать франков.

Из лавки ростовщика Бонапарт наблюдал за всеми перипетиями борьбы. Лишь в полдень, когда победа была одержана народом, он смог выйти на улицу и отправиться домой. Он шел медленно, в задумчивости, опечаленный видом трупов и полный отвращения к запаху крови.

Еще много лет спустя «великий мясник Европы», забыв все кровавые ужасы своего народа и груду трупов, сопровождавших его победоносный путь, вспоминал об этом ужасном зрелище. На острове Святой Елены он испытывал негодование и волнение, вспоминая неисчислимые жертвы швейцарцев и «рыцарей кинжала», которые попадались ему по дороге в свою квартиру в то памятное кровавое yтро 10 августа.

VIII

Таков был человек, еще не известный и таинственный, к которому Екатерина Лефевр пришла в его маленькую комнату, где он с нетерпением поджидал капризную богиню счастья, все еще не решившуюся постучаться в его Дверь. Казалось, все было против Наполеона. Ничто не удавалось ему, его преследовало несчастье. Вернувшись с площади Карусель в кровавое утро десятого августа, он старался в работе найти успокоение, рассеять свои заботы и забыть трагическое зрелище, которое он наблюдал из лавочки ростовщика.

Он развернул географическую карту и принялся внимательно изучать южные области, побережье Средиземного моря, Марсель и в особенности тулонский порт, где сильна была роялистская реакция и которому грозил английский флот. Время от времени он отодвигал от себя карту и, опустив голову на руки, погружался в мечты.

Пылкое воображение Наполеона разгоралось… Как при путешествии по пустыне, он видел перед собой чудесные, феерические миражи. Взятые города, в которые он въезжал победителем, верхом на белом коне, среди ликований толпы и приветствий солдат. Обстреливаемый картечью мост, по которому он шел со знаменем в руке, увлекая за собою войско и оттесняя неприятеля. Странные всадники в богатых, шитых золотом костюмах размахивали вокруг него и над ним палашами и, вдруг останавливаясь, бросали оружие и склоняли головы в тюрбанах перед его палаткой… Потом он, торжествуя, медленно проезжал среди груд тел побежденных в далеких, разнообразных странах. Палящее южное солнце жгло его голову, снег далекого севера осыпал его плащ. Праздники, процессии, торжества… Короли покоренные, униженные, королевы, предлагающие ему свою любовь… опьянение, слава, апофеоз. Этот фантастический сон рассеивался и снова начинался, чтобы снова рассеяться, и Наполеон охлаждал пылающий лоб ладонями.

Открыв глаза, Наполеон увидел убогую и банальную обстановку своей комнаты, и этот вид вернул его к грустной действительности. Горькая улыбка скользнула по его губам; здравый смысл одержал верх над мечтами. Наполеон сознавал, что настоящее плохо, а в будущем приходилось ждать еще худшего.

Положение было отчаянное, и не представлялось никакого выхода из него. У Бонапарта не было ни денег, ни места. Военный министр оставался глух к его просьбам; друзья отсутствовали, и не было надежды на какую бы то ни было протекцию. Все честолюбивые замыслы погибли при столкновении с суровой жизнью; проекты рухнули, подобно карточным домикам.

Холод разочарования охватил душу Наполеона.

«Что предпринять?» – невольно возникал вопрос.

Как-то проходя по одной из новых улиц, Бонапарт увидел дома, и ему пришла мысль нанять один из них и устроить меблированные комнаты. Он подумывал также и о том, чтобы совсем покинуть Францию и поступить на службу в турецкие войска.

Несмотря на безотрадную действительность, какая-то смутная надежда шевелилась в душе Наполеона и заставляла сильнее биться его сердце. Он снова брался за изучение топографии бассейна Средиземного моря; он искал на карте места, где вскоре раздастся грохот пушек. О, если бы он мог быть там, где будут громить англичан, защищая интересы французской нации!

Чтобы победить отчаяние, все сильнее охватывавшее его сердце, Наполеон постарался отогнать от себя неприятные мысли и совершенно погрузился в работу.

Два легких удара в дверь заставили Бонапарта поднять голову. Он вздрогнул, и смутная тревога закралась в его душу. Самые храбрые люди, не имея никаких средств к существованию, пугаются при внезапном появлении постороннего человека. Они смело смотрят в глаза смерти, но трусливо дрожат при мысли, что может явиться кредитор с требованием уплаты долга.

Снова раздался стук в дверь, на этот раз более сильный, чем первый.

«Это, вероятно, Можар явился со счетом», – подумал, краснея, Бонапарт.

– Войдите! – пригласил он.

Прошла минута, но никто не показывался.

– Войдите же! – нетерпеливо повторил Наполеон.

«Нет, это не хозяин гостиницы, – продолжал размышлять Бонапарт. – Жюно или Буррьен тоже не ждали бы так долго. Кто же может прийти сегодня?»

Наполеон не привык к посещениям и теперь смотрел на дверь скорее с любопытством, чем с тревогой.

Наконец дверь открылась, и в комнату вошел молодой человек в форме пехотинца. Его красивое, нежное лицо отличалось свежестью, а большие черные глаза выражали энергию. На одном рукаве блестела новая нашивка, обозначавшая, что молодой солдат имеет чин унтер-офицера.

– Что вам угодно? – резко спросил Бонапарт. – Вы, очевидно, ошиблись адресом.

– Я имею честь говорить с капитаном артиллерии Бонапартом, не правда ли? – спросил молодой человек, отдавая честь.

– Да, я Наполеон Бонапарт! – ответил капитан. – Что вам угодно?

– Мое имя Ренэ! – с некоторой заминкой проговорил маленький солдат.

– Ренэ? – удивленно повторил Бонапарт, разглядывая незнакомца таким острым взглядом, точно желал проникнуть в глубину его души.

– Да, Ренэ! – более уверенным тоном подтвердил солдат. – В батальоне машенских добровольцев, где я состою на службе, меня называют также Красавчик Сержант.

– Вы вполне заслуживаете это прозвище, – улыбаясь, заметил Наполеон, – вы слишком изящны, слишком кокетливы для солдата…

– Подождите высказывать обо мне свое мнение, капитан, до того дня, когда увидите меня в бою, – смело прервал Бонапарта молодой воин.

Наполеон грустно вздохнул и пробормотал:

– Удастся ли мне когда-нибудь быть на поле сражения? Однако скажите, что вам нужно от меня, чем я могу быть вам полезен?

– Вот в чем заключается моя просьба, капитан, – начал Ренэ, – мой батальон под командой Борепэра…

– Ах, я знаю, это храбрый и энергичный воин, – перебил солдата Бонапарт. – Где же теперь ваш батальон? – с интересом спросил он, не переставая пристально вглядываться в сержанта, который поражал своей девичьей застенчивостью и нежными чертами лица.

– В Париже, – ответил сержант, – но только всего несколько дней! Мы пришли из Анже и теперь хлопочем о том, чтобы нам предоставили честь первыми перейти границу… Нас посылают на помощь Вердену.

– Это прекрасно! Как вы счастливы, что имеете возможность сражаться! – со вздохом воскликнул Наполеон. – Однако скажите же наконец, что вам от меня угодно?

– У меня есть брат Марсель, капитан, – застенчиво проговорил сержант.

– Вашего брата зовут Марсель? – недоверчиво спросил Бонапарт.

– Да, Марсель Ренэ, – смутившись, поспешил ответить солдат, потупясь под инквизиторским взглядом капитана. Мой брат – доктор… Его командировали как полкового лекаря в четвертый артиллерийский полк в Валенсе.

– Мой полк, или, вернее, мой бывший полк! – воскликнул Наполеон.

– Да, капитан. Я узнал от национальной гвардии, с которой столкнулся сегодня при сражении в Тюильри, что вы в Париже. Мне, между прочим, сообщил об этом Лефевр, который знает вас.

– Ах, Лефевр, это чудесный малый, – прервал сержанта Бонапарт, – да, да, я тоже знаю его. Что же сказал вам Лефевр?

– Что вы могли бы оказать протекцию моему брату, попросив командующего войсками перевести его. Одним словом, мне хотелось бы, чтобы Марселя отозвали из артиллерийского полка, который находится в Валенсе, и перевели в северную армию.