Льюис Уоллес - Бен-Гур Страница 114

Глава 2

Бен-Гур повествует о назаретянине

Спустя час после сцены на крыше Балтазар и Симонидис – последний в сопровождении Есфири – встретились в большой зале дворца. Пока старики беседовали между собой, в залу вошли Бен-Гур и Айрас.

Молодой еврей, представ перед своими соратниками, подошел прежде всего к Балтазару, почтительно приветствовал его и столь же почтительно принял ответный привет. Затем он направился было к Симонидису, но приостановился при взгляде на Есфирь.

Причиной этого был новый облик Есфири, по-новому подчеркивавший ее красоту. Пока он в удивлении взирал на девушку, внутренний голос напомнил ему про нарушенные им клятвы ей и невыполненные обеты.

На мгновение он было смутился, но тут же овладел собой. Подойдя к Есфири, он сказал:

– Мир тебе, прекрасная Есфирь, мир также и тебе, Симонидис.

При этих словах он взглянул на купца и добавил:

– Да пребудет с тобой благословение Господне, ибо ты стал истинным отцом всем сиротам.

Есфирь выслушала его с потупленным взором, а Симонидис ответил:

– Я могу только повторить слова доброго Балтазара, о сын Гура, – добро пожаловать в твой отцовский дом. А теперь сядь, поведай нам о своих странствованиях, о своих трудах и об удивительном Назаретянине – кто он такой и что собой представляет. Где, как не здесь, ты можешь сбросить с себя все заботы? Присядь, молю тебя – здесь, рядом с нами, чтобы мы все могли тебя слышать.

Есфирь тут же сделала несколько шагов и принесла мягкий стул, поставив его рядом с Бен-Гуром.

– Спасибо, – благодарно кивнул он ей.

Усевшись и обменявшись несколькими фразами со всеми присутствующими, он обратился к мужчинам:

– Я пришел, чтобы поведать вам о Назаретянине.

Старики обратились во внимание.

– Уже много дней я следовал вместе с ним, наблюдая за ним со всей пристальностью, на какую только способен человек, с нетерпением ждавший его появления. Я видел его при всех обстоятельствах, в которых проявляется характер человека; и теперь с уверенностью могу сказать – он такой же человек, как и я сам. Но точно так же я уверен в том, что он являет собой и нечто большее.

– Что именно большее? – спросил Симонидис.

– Я сейчас расскажу вам…

Но появление нового человека прервало его речь; Бен-Гур повернулся и, протянув руки вперед, бросился к этому вошедшему в залу.

– Амра! Добрая старая Амра! – воскликнул он.

Старуха поспешила ему навстречу; и все присутствующие, увидев неописуемую радость на ее лице, даже не обратили внимания на то, сколь морщиниста и темна ее кожа. Амра упала перед юношей на колени, обхватила руками его ноги и покрыла поцелуями его руки. Он же, отведя с ее лица прядь седых волос, целовал ее морщинистые щеки, не уставая повторять:

– Амра, добрая Амра, неужели ты ничего, совсем ничего не слышала про них – ни единого словечка?

От этого вопроса старуха разразилась рыданиями, которые сказали ему все яснее всяких слов.

– Господь свершил свою волю, – произнес он таким тоном, что всем присутствующим стало ясно, что у него нет больше никакой надежды найти или узнать что-то про своих родных.

Глаза Бен-Гура были полны слез, которые он не хотел демонстрировать присутствующим, поскольку был мужчиной.

Справившись с собой, он снова опустился на стул и сказал:

– Подойди сюда, Амра, и сядь рядом со мной – вот сюда. Нет? Тогда сядь у моих ног, потому что мне надо много рассказать моим друзьям про того удивительного человека, который явился в наш мир.

Но она подошла к стене и, опершись на нее спиной, села прямо на пол и обхватила руками колени. Тогда Бен-Гур, поклонившись старикам, начал свой рассказ:

– Я не хотел бы отвечать на ваши вопросы о Назаретянине, не рассказав вам сначала о том, что Он делал и чему я был свидетелем. Я тем более намерен сделать это, друзья мои, поскольку завтра Он должен прийти в город и собирается отправиться в Храм, который называет домом своего Отца и где предполагает открыться народу. Таким образом, завтра мы и весь Израиль узнаем, прав ли ты, о Балтазар, или ты, о Симонидис.

Балтазар нервно потер руки и спросил:

– Куда мы пойдем, чтобы узреть Его?

– В толпе будет опасно – слишком много народа хочет увидеть Его, возможна давка. Лучше, мне кажется, занять место где-нибудь на крыше галереи – скажем, портика Соломона.

– Ты сможешь быть с нами?

– Нет, – ответил Бен-Гур. – Скорее всего я буду нужен моим друзьям во время шествия.

– Шествия! – воскликнул Симонидис. – Так Он приходит с целой свитой?

Бен-Гур понял, что он должен ответить старику.

– С ним вместе двенадцать человек – рыбаки, земледельцы, один сборщик налогов; народ все небогатый и без претензий; они идут пешком, не обращая внимания на ветер, холод, дождь или солнце. Мне приходилось видеть, как они устраиваются на обочине дороги, чтобы перекусить или переночевать; и они напоминали мне больше группу пастухов, гонящих стадо с рынка, а не царей и не аристократов. И только когда Он поднимал края своего наголовного покрывала, чтобы взглянуть на кого-нибудь или отряхнуть дорожную пыль, мне становилось понятно, что Он их учитель и в то же время их единомышленник – их предводитель не в меньшей степени, чем их друг.

Вы умные люди, – после краткой паузы продолжал Бен-Гур. – Вы знаете, что сотворивший нас властелин всего сущего создал нас с некой целью. Так что вы скажете о человеке, который мог бы стать богачом, превращая в золото придорожные камни, но тем не менее выбрал долю бедняка?

– Греки назвали бы его философом, – заметила Айрас.

– Нет, дочь моя, – покачал головой Балтазар. – Философам никогда не бывает дана такая сила.

– Но откуда ты знаешь, что Он обладает ею?

Бен-Гур тут же ответил:

– Я своими глазами видел, как Он превратил воду в вино.

– Странно, очень странно, – пробормотал Симонидис. – Но для меня куда страннее то, что он предпочел жить в бедности, хотя мог бы быть богачом. Он и в самом деле беден?

– У него нет ничего, и Он не завидует имущим. Наоборот, Он жалеет богатых. Но оставим это. Что бы сказали вы о человеке, который смог превратить семь хлебов и две рыбины – все, что у него было, – в такое количество еды, что ею смогли насытиться пять тысяч человек, да и еще осталась целая корзина хлеба? Я сам видел, как Назаретянин сделал это.

– Ты видел это? – воскликнул Симонидис.

– Да, и еще ел хлеб и рыбу.

– Но есть и куда более невероятные вещи, – продолжал Бен-Гур. – Что сказали бы вы о человеке, который обладает такой целительной силой, что больным достаточно только коснуться полы его одеяния или воззвать к нему издалека, чтобы исцелиться? Это я тоже видел, и не однажды, а много раз. Когда мы покидали Иерихон, двое слепцов, сидевших на обочине дороги, воззвали к Назаретянину. Тогда Он коснулся их глаз, и они прозрели. Потом к нему принесли разбитого параличом человека. Он сказал только: «Встань и иди», и человек этот тут же пошел. Что вы скажете про все это?

Купец ничего не ответил.

– Вы можете подумать, как я слышал это не раз от других, что все это трюки или плутовство. Тогда позвольте мне в качестве аргумента вспомнить о более значительных вещах, которые он творил на моих глазах. Вспомните про это проклятие Господне, лишающее человека покоя вплоть до самой смерти, – проказу.

При этих словах Амра вздрогнула и подалась всем телом вперед, чтобы не пропустить ни слова.

– Что сказали бы вы, – с возрастающей серьезностью продолжал свой рассказ Бен-Гур, – что сказали бы вы, если бы вам довелось увидеть то, о чем я сейчас вам рассказываю? Когда мы с Назаретянином были в Галилее, к Нему пришел прокаженный и сказал: «Господи, если Ты пожелаешь, то можешь очистить меня от скверны». Он услышал слова несчастного и возложил на него свои руки, сказав: «Да будешь ты чист». И человек тут же стал здоров, как каждый из нас, видевших это исцеление.

При этих словах Амра встала, отводя с лица худыми пальцами пряди седых волос. Бедное создание слышало только голос своего сердца и всем своим существом боялось пропустить хоть слово из рассказа.

– Затем, снова, – не останавливаясь, продолжал Бен-Гур, – однажды к Нему пришли десять прокаженных и, упав на колени, воззвали – я видел их и слышал каждое их слово, – они воззвали: «Господи, Господи, сжалься над нами!» Тогда Он сказал им: «Ступайте, покажитесь священникам, как требует того закон, и еще до того, как придете к ним, вы будете исцелены».

– И они исцелились?

– Да. По дороге в Храм их болезнь пропала, и ничто больше не напоминало нам о ней, кроме их скорбной одежды.

– Ни о чем подобном в Израиле слышно еще не было! – негромко заметил Симонидис.

Пока все размышляли над услышанным, Амра бесшумно вышла из залы. На ее уход никто не обратил внимания.