Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 116

— По ночам печет в груди, и я не могу уснуть, — пожаловался Шапошников. — Но не кричать же? А знаешь, Николай Герасимович, какая моя первая должность была в Красной Армии? — вдруг спросил Борис Михайлович и сам же ответил: — Помощник начальника оперативного управления Высшего военного совета Красной Армии! Это было в восемнадцатом году. А кем был тогда ты, голубчик?

Николай Герасимович сказал, что осенью 1919 года он стал добровольцем Северо-Двинской военной флотилии. Но долго воевать ему не пришлось: весной 1920 года красные войска освободили от интервентов Архангельск.

— Флотилию тогда расформировали, а нас, молодых матросов, начали учить строевой подготовке, потом направили в Петроград, зачислили в подготовительную школу для тех, кто поступал в военно-морское училище.

— Я честно служил Красной Армии, а значит, и своему народу, — вновь заговорил маршал. И грустно добавил: — А вот до Дня Победы я, пожалуй, не дотяну. А хотелось бы…

И столько жалости уловил Кузнецов в его голосе, что ему стало не по себе.

Умер Шапошников 26 марта, когда Николай Герасимович был в Ленинграде, и сообщил ему об этом по телефону генерал армии Антонов.

На Балтику Кузнецов прилетел во второй половине марта. В это время войска Третьего Белорусского фронта готовились к операции по разгрому Кенигсбергской группировки врага, и Балтийскому флоту предстояло принять в этом активное участие. Походный штаб адмирала Трибуца находился в Паланге, куда и прибыл Кузнецов. День был весенний, но солнце припекало ощутимо.

— Рад вас приветствовать, товарищ главком! — гаркнул Трибуц, едва Кузнецов вышел из своего «Дугласа». И, не дождавшись, что ему ответит нарком, спросил: — Как вы решили, будем создавать Юго-Западный морской оборонительный район — ЮЗМОР?

— Для того и прибыл, Владимир Филиппович. — Нарком свел брови. — Вам звонил Кучеров?

— Да. Я понял, что он разделяет мою точку зрения. Обещал тоже сюда приехать.

В походном штабе Трибуцу было о чем доложить. Николай Герасимович слушал его внимательно, по ходу разговора вопросов ему не задавал, но был разочарован тем, что Трибуц ничего не сообщил о вражеских коммуникациях, тогда как это было самое уязвимое место противника. Когда Кузнецов сказал комфлоту об этом, тот залился краской. Однако спорить с наркомом Трибуц не стал, заявив, что «от этих коммуникаций зависит судьба окруженной курляндской группировки врага».

— На борьбу с вражескими конвоями мы бросили даже торпедные катера, — чертыхнулся Трибуц. — Знаете, к чему я пришел после долгих раздумий? Нам надо резко увеличить число торпедных кораблей, тогда успех будет вдвойне.

— И только? — удивился Кузнецов, явно не разделяя оптимизм комфлота.

Трибуц это понял, но возражать не стал — ждал, что еще скажет нарком. Тот, словно бы не замечая его волнения, продолжал с едва заметной издевкой в голосе:

— Торпедные катера, разумеется быстроходные, маневренные, имеют по две торпеды. Но они успешно атакуют конвои неподалеку от берега. А если транспорты противника пройдут далеко в море, что будете делать?

Трибуц усмехнулся, полагая, что нарком задал ему наивный вопрос.

— Тогда удары по врагу станут наносить подводные лодки и авиация флота.

Но главком решительно возразил:

— Нет, Владимир Филиппович, давайте уже сейчас подключать разнородные силы флота для борьбы с конвоями. На Северном флоте это давно делают. Где у вас находится больше всего подводных лодок?

— На подходах к Либаве и Виндаве. Через эти порты идет подвоз продовольствия, оружия и боевой техники окруженным гитлеровским войскам.

— Что-то в кабинете душно, давайте выйдем на свежий воздух, а заодно поглядим и на море, что там есть, — предложил нарком.

Он плечом толкнул дверь. Трибуц последовали за ним. Кузнецов подошел к полуразрушенному причалу. Вдали шло чужое судно, в белесом тумане оно казалось призрачным.

— Входит на рейд Либавы, — грустно произнес Николай Герасимович. — Не будь минной опасности, можно было бы послать эсминцы, они могли бы и нанести торпедные удары, и обстрелять судно из орудий.

Трибуц, однако, сказал, что надводные корабли он бы туда не послал: Либава сильно охраняется истребителями, и когда в море появляются наши корабли, их сразу же бомбят «юнкерсы». Трибуц помолчал и продолжил:

— По моим подсчетам гитлеровцы почти вдвое превосходят нас по числу надводных кораблей, правда, у нас вдвое больше самолетов, в основном это истребители. А вот ударной авиации нам, к сожалению, не хватает. Вы бы, Николай Герасимович, попросили начальника Генштаба Антонова выделить Балтфлоту одну-две дивизии бомбардировщиков.

— Это я сделаю, — заверил нарком. — Но вам нужно лучше воевать!

Свое слово Николай Герасимович сдержал. Едва вернувшись в Москву, он сразу же поехал в Генштаб к Антонову. Тот, выслушав его, сказал:

— У нас есть возможность усилить ВВС Балтийского флота. Я сейчас же распоряжусь…

Позже на Балтику были передислоцированы три дивизии бомбардировщиков «Ту-4», «Пе-2» и «Ил-4» и одна дивизия истребителей. В тот же день адмирал Трибуц позвонил наркому.

— Это то что надо! — звучал в трубке его веселый голос. — Теперь наши авиаторы дадут фрицам прикурить! Спасибо!..

Но этот звонок будет позже, а сейчас нарком спросил:

— Владимир Филиппович, кто, по-вашему, может возглавить ЮЗМОР?

— Я об этом, честно говоря, не думал, — признался комфлот.

— У меня есть такой человек… — Кузнецов прищурил глаза. — Хотите, отдам вам адмирала Виноградова?

— Кто же откажется от Николая Игнатьевича? — В голосе Трибуца прозвучала обида. — Это же опытный, знающий свое дело адмирал…

Кузнецов, казалось, уже его не слушал. Узнав о том, что Виноградов на бригаде подводников, он распорядился срочно вызвать его в Палангу. Трибуц тут же набросал текст радиограммы и, вызвав дежурного по штабу, приказал:

— Немедленно передать вице-адмиралу Виноградову!

Трибуц стоял на причале грустный и смотрел на море.

— О чем задумались, Владимир Филиппович? — спросил нарком, подходя.

— Да так, прошлое шевельнулось в груди… Отчего-то вдруг вспомнил, как восемь лет назад мне вручили первый в моей жизни орден Красной Звезды за успешный поход. Тогда мы ходили в Англию на коронацию короля Георга Четвертого… Слыхали?! — Что-то хитрое блеснуло в глазах комфлота, но Кузнецов сделал вид, что не заметил этого.

— Тридцать седьмой год? — Нарком кашлянул. — Как же не слыхать… Знаю про этот нелегкий поход линкора «Марат». Командиром линкора был флагман 2-го ранга Иванов, а вас временно назначили к нему старшим помощником — так? — Николай Герасимович улыбнулся. — Я тогда воевал в Испании. Позже передал дела военно-морского атташе Алафузову и выехал в Москву… Ну а как поход, все было хорошо?

Трибуц признался, что очень переживал, когда линкор на виду у десятка иностранных кораблей на Спитхедском рейде у Портсмута становился на фертоинг{Фертоинг — способ постановки судна на два якоря в местах, где имеются сильные приливы и отливы, меняющиеся ветры, а также в стесненных условиях стоянки судов на рейде.}.

— Вы же знаете, что это сложный маневр, — заметил Трибуц. — Корабль должен стать так, чтобы, если его развернет ветер, он находился между своими левой и правой якорными цепями. У нас это получилось блестяще — за пятьдесят три минуты! Тогда как аргентинский линкор «Морено» становился на фертоинг полсуток!

— Первая награда всегда памятна, — улыбнулся Кузнецов.

— Я верил в себя и потому действовал решительно. — Трибуц увидел, как по лицу наркома скользнула улыбка. — Только не подумайте, что хвалюсь. Молод я был тогда, горяч в деле, а опыта маловато.

— Признаться в своей слабости не грешно. Помните у Бальзака? Признавшись в своей слабости, человек делается сильнее…

— Товарищ главком, сюда выехал начальник Главморштаба вице-адмирал Кучеров, — доложил подошедший начальник штаба Балтфлота контр-адмирал Петров.

— Хорошо, Кучеров как раз нам нужен. — Кузнецов посмотрел на Трибуца. — Владимир Филиппович, давайте еще разок прикинем, какие части войдут в ЮЗМОР…

Стоял теплый весенний день, погода была летной, небо очистилось от туч, лишь с моря дул ветер и холодил лицо. Через час Виноградов приземлился в Таллине, а оттуда на машине отправился в Палангу. Он вошел в комнату оперативного дежурного и — опешил. За столом кроме Трибуца и начальника штаба Петрова сидели нарком ВМФ и начальник Главморштаба Кучеров.

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар! — приложил руку к фуражке Виноградов.

Николай Герасимович, поздоровавшись, спросил, как дела у подводников, есть ли победы.

— Есть победы, и весьма ощутимые. — Виноградов сел в кресло рядом с наркомом. — Вчера с моря вернулась лодка «К-52» капитана 3-го ранга Травкина. Он провел четыре торпедных атаки, потопив четыре транспорта и сторожевой корабль.