Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы Страница 12

Тюргеш передал и как бы между прочим сказал Юргуту:

— Не забыл. Завтра полнолуние!

Безносый поглядел на небо, затянутое тучами, решил:

— Завтра ничего не получится. Луна не покажется.

— Хай, я вижу, ты стрелы не для этого стащил! Знай, золотой крест я подарил Чегелаю!

Так и было. Тюргеша ослом не назовешь, понял, что хранить золотую вещь долго не сможет. А теперь Тюргеш чист и в любое время может обвинить Юргута в том, что тот оставил в живых девушку в Потаиссе. Безносый, не отвечая, прыгнул в седло, тронул жеребца, держа лошадь Дзивулла на поводу. Тюргеш обиженно крикнул вслед:

— Я спрошу у Уара, зачем тебе мои стрелы понадобились!

Тьфу, ведь и на самом деле спросит. Убить Тюргеша? По обычаю, если убийство произошло в ссоре и противники одновременно обнажили клинки, убийце отрубают правую руку. Ха, наказание не из легких. В обозе таких калек много, они пасут стада тарханам и помогают женщинам. Жалкая участь! А что, если умчаться в Потаисс, взять Ладу и отправиться с ней в Маргус или к антам, родичам Лады? Куда лучше? Маргус на юге. Придется ехать через земли сарматов. А Абе—Ак стал союзником гуннов. Поймает, выдаст. Значит, к антам? Но туда путь втрое дольше и опаснее. Раздумывая, Юргут подъехал к шатру сотника.

Вскоре он и Дзивулл выехали из лагеря. Когда стоянка скрылась из виду, Дзивулл повернул жеребца с объездной дороги к скалам, видневшимся над вершинами деревьев. В лесу остановились. Накинули поверх войлочных шапок капюшоны из втрое сложенной кожи, предохраняющие голову от стрел, закрепили пряжки под подбородками. Только здесь Дзивулл излил свою досаду:

— Клянусь Тэнгри, этому Чегелаю все мало! Из добычи в Потаиссе половину себе взял! Нарушить обычай не побоялся, ха! И опять ищи ему золото! Тьфу, натянуть бы его шкуру на барабан!

Безносый хохотнул, представив себе кожу темнолицего жилистого тысячника, распяленную на барабане, хотел было рассказать, что произошло с ним в доме Альбия Максима, но вовремя, как говорят гунны, «ухватил себя за язык». Сегодня Дзивулл друг, а завтра? Сотник спросил, взял ли Юргут потайную плошку. Тот вместо ответа похлопал по своей походной сумке.

Лес был дремучий, заросший колючим непролазным кустарником. Лучи вечереющего солнца едва пробивались сквозь плотную завесу листвы. В кустарнике журчали ручьи, заглушая стук копыт. Вдруг яростно прострекотала сорока, метнулась белой тенью вдоль прогалины. Дзивулл и Безносый привстали на стременах. В той стороне, куда улетела сорока, грозно хрюкнул вепрь. Взвизгнула свинья. Послышался шум убегающего встревоженного стада. От кого убегают? Вепрь не из тех зверей, что отступают, он не побоится схватиться даже с громадным бурым медведем. Стало тихо. Подождали, опять поехали. Тропинка была звериная, едва заметная в чаще. На черной влажной земле виднелись следы копытцев, круглых лап. Вдруг жеребец Безносого остановился, прижал уши, фыркнул. Перед его мордой воин увидел след босой человеческой ноги. Но какой! Почти в локоть длиной и столь глубокий, что земля по краям была разбрызгана. Чтобы оставить такую впадину, нужно обладать весом быка. Точно такой же след виднелся впереди, шагах в четырех. Вот так походка! Лошади затревожились, внюхиваясь в лесные запахи.

— Алмасты! — прошептал Безносый. — Недавно прошел. — Он плюнул через правое плечо три раза кряду.

То же самое сделал и Дзивулл. Оба вынули из походных сумок по кусочку жареного мяса, произнесли заклинание: «Злой ты или добрый, иди своей дорогой, прими угощение, нас не трогай». Из лесной чащобы донесся отдаленный глухой рык, похожий на медвежий. Воины облегченно вздохнули. Свернули с тропинки, чтобы случайно не наступить на след демона. Вскоре опять выбрались на тропинку. В лесу темнело. Зайдет солнце, можно и заблудиться.

— Надо было ехать прямой дорогой, — сказал Безносый.

— Она тоже заросла лесом. А ущелье завалено камнями. Ты же видел, сколько там змей! — не оборачиваясь, буркнул Дзивулл. — Хай, я не ошибся! Смотри!

Впереди деревья расступались. На плоской возвышенности показалась одинокая скала.

Воины слезли с лошадей. Вскарабкались на скалу. С вершины ее открылся вид на небольшую лощину, прикрытую со стороны степи высокой скалистой грядой. В глубине лощины над кустарником возвышалось каменное строение, окруженное полуразвалившейся оградой. Дзивулл сплюнул, возбужденно сказал:

— Вот он, поминальный храм! Усыпальница дакийских царей!

— Разве царей Дакии? — с сомнением произнес Безносый.

— Ха, чей же еще? Сколько людей искали, не нашли!

Что правда, то правда. Только Дзивулл с его необычайной наблюдательностью мог третьего дня заметить в лесу едва заметный просвет и догадаться, что это бывшая дорога. Дзивуллу следовало быть прорицателем, раз у него такое собачье чутье. Тогда они продрались сквозь густые заросли и обнаружили скалистую гряду, на которую невозможно было подняться, проехали вдоль нее, увидели узкое ущелье, доверху заваленное камнями и кишащее змеями. Дзивулл решил, что за грядой что–нибудь скрывается. И вот сегодня повел в обход.

— Богатое захоронение? — алчно спросил Безносый.

— Чегелай говорит, две повозки с золотом.

— Хай! — выдохнул воин.

— Много всяких украшений, — присовокупил сотник.

У вечерних костров можно обменять два золотых браслета на шлем, а на два серебряных — боевой пояс. Кому не хочется иметь украшения? Они не только приятны глазу, но и увеличивают достоинство владельца.

2

Опытный воин привычен к опасным неожиданностям. Но не ко всяким. Когда в свете потайной плошки, которую нес впереди сотник, из каменного склепа вдруг высунулась черная рука и погрозила им пальцем, показавшимся Безносому необыкновенно длинным, оба вскрикнули. Дзивулл выронил плошку. Замогильный голос в темноте зловеще произнес:

— Нечестивцы! Я сверну вам шеи, если вы не вылезете из склепа, куда вас никто не звал!

Нечистая сила внушает гунну неодолимый ужас. Лучше встретиться с сотней врагов, чем с одним духом ночи — чэрнэ.

Юргута, как решил он позже, спасло то, что он шел позади Дзивулла. В два прыжка воин выскочил из поминального храма. Еще прыжок — и он в седле. В усыпальнице раздался отчаянный вопль Дзивулла.

Безносый не помнил, как вырвался из леса. Жеребец, бешено храпя, нес прильнувшего к гриве воина по ночной степи. В спину дул свежий ветер, пригибал травы, шуршал в кустарнике. Слыша позади настигающий мстительный клекот и шум крыльев, Безносый, зажмурившись, кричал:

— Духи поминального храма! Жертвую вам десять баранов!

Сорвал с запястья серебряный браслет, кинул через левое плечо, хотел снять правый сапог, где хранились монеты, но, заметив впереди огни костров и скачущих к нему всадников, пожалел.

А к нему уже подъезжал десятник заставы, удивленно спрашивая:

— За кем гнался? Или от кого убегал, а?

— За оленем гнался. За скалы убежал, — буркнул успокоившийся Юргут и плеткой почесал потный затылок.

Коренастый плосколицый десятник удивился еще больше.

— Ха, скалы–то где? Где скалы? И какая ночью охота?

— За подпругой торопился! Понял?! — взревел Безносый. — Подпруга лопнула, понял?! А запасную потерял!

— Как лопнула? У тебя ж целая! А где Дзивулл?

— Не у меня лопнула, у Дзивулла! Он там остался! — Юргут показал на чернеющий лес. — Подпругу ждет!

— В лесу остался? Один? — испугался простодушный десятник. Простодушие сродни глупости. Сгрудившиеся за его спиной воины насторожились, затаили дыхание, придвинулись ближе друг к другу. Хай, остаться одному ночью в глухом лесу — немыслимо! Многие суеверно сплюнули через плечо, коснулись ладонями заговоренных мечей.

Сейчас десятник сообразит спросить: зачем его одного оставил? И разве нельзя было доехать охлюпкой? [31] Тьфу! Быстро повернув жеребца назад, Безносый бросил через плечо:

— Поеду помогу. Со мной не ездите.

Когда Юргут скрылся в темноте, ошеломленный десятник спросил, ни к кому не обращаясь:

— Хай, как так? Разве нельзя охлюпкой доехать? Говорит, за оленем погнался! Разве товарища одного оставляют? Ва?

— Ва?! — дружно откликнулись воины, вложив в это односложное восклицание озабоченность и презрение.

Безносый шагом ехал к лесу, уныло чесал плеткой то затылок, то спину. Как быть? Ясно, что демоны ночи схватили Дзивулла. И скорей всего растерзали. Но если сотник мертв, на стан не вернешься. Чегелай сразу спросит, зачем оставил одного, а? Тогда не миновать аркана. Вот не везет! За измену — аркан, за стрелы — аркан, за нарушение клятвы — опять аркан! А тут еще Дзивулл… Возникло возмущение на сотника. Если погиб, сам виноват. Почему не крикнул: «Жертвую сто баранов!» Кто на это не польстится? Тогда бы Дзивулла не тронули. Ведь оставили в живых Юргута. Хай, в таком деле догадливым надо быть! Или пожадничал?