Эптон Синклер - Широки врата Страница 12

Ирма вышла на лестницу, когда услышала возбужденные крики ребенка. Ланни взбежал вверх, прыгая через ступеньку, и они обнялись. Они были влюблены друг в друга, и отсутствие в неделю им казалось долгим. Она надела расшитое красное шелковое кимоно в честь его приезда. Её цветущей красоте брюнетки такое обрамление не повредило. Она привела его в свою гостиную, и ребенок уселся у него на колене и развернул его подарок, книгу с картинками, где были пастельные рисунки, выполненные с таким мастерством, на которое способны французы. Она хотела, чтобы он почитал ей сразу, но Ирма сказала, что она и Ланни должны поговорить, и отослала малышку к гувернантке, в чьи достоинства входил и французский язык.

Затем они остались одни, глаза Ирмы радостно светились, и вместе они были счастливы. Так было много раз, и, возможно, так будет всегда, если только он позволит это. По крайней мере, так казалось Ирме. Но даже когда она по-прежнему лежала в его объятиях, страх прокрался в ее душу, как облака на голубое небо. Она прошептала: «Ланни, давай будем счастливы на некоторое время!» Он ответил: «Да, дорогая, я же обещал».

Но его тон означал, что облако все еще оставалось. Когда у влюбленных возникают разногласия, и из их уст вырываются недобрые слова, то эти слова не исчезают, они остаются на задворках памяти, ведя там самостоятельно тайную жизнь, сея страх и сомнение. Особенно это случается, когда причина разногласий не была удалена. Когда столкновение желаний является фундаментальным, и есть несовпадение темпераментов. Влюблённые могут попробовать это отрицать, они могут возражать, но различие продолжает жить в их сердцах.

Поединок ведется в тайне и тьме! Ланни думал: «Она пытается держать меня на цепи, она не имеет права это делать». Ирма думала: «Он будет думать, что я пытаюсь держать его на цепи, он не имеет права так думать». Но затем, она в страхе подумала: «Я не должна позволить ему узнать, что я так думаю!» Ланни с любовью думал: «Я не должен позволить ей знать, что я так думаю. Я и так уже принёс ей слишком много несчастья!». Так продолжалось туда и обратно, взад и вперёд, и каждый выглядывал в другом того, чего не было, обижаясь на это, даже рискуя вызвать то. Это походило на луч света, оказавшийся между двух почти параллельных зеркал и отражающийся туда и обратно бесконечное число раз, или на звуковую волну, попавшую меж скалистых холмов, и на не стихающее эхо, как если бы источником звука были насмешливые злые духи.

Ланни рассказал о своей поездке. Совсем немного о похоронах, Ирма хотела забыть все как можно быстрее. Ей были интересны сведения о Робби и его проекте, а также о визите к Захарову и его результатах. Она сказала: «Ланни, всё доказывает, что это крупное дело». «Я считаю, что так и будет», — ответил он.

— А Робби не хочет, чтобы я участвовала в этом?

— Ты знаешь его, он стесняется сделать предложение.

— Но это глупо. Если у него есть хорошее дело, почему я не могу в нем участвовать?

— Ну, он сказал, что не хотел бы говорить об этом, если ты не попросишь его.

— Он должен знать, что я доверяю ему, и что это семейное дело. Мне было бы неприятно, если он проигнорирует меня.

«Я скажу ему», — сказал Ланни. Так всё было улажено.

Если бы все было так просто!

«Я рада, что ты вернулся домой рано», — заметила Ирма. «Уикторп устроил обед в честь Олбани и просил нас быть вечером. Я сказала, что мы придём, если ты вернёшься».

«Хорошо», — ответил муж. — «И, кстати, ты не хотела бы поехать со мной в город завтра? У меня есть письмо от человека из штата Огайо с просьбой найти ему хорошую картину сэра Джошуа. Я думаю, что я знаю, где она есть».

То, что сказал искусствовед, было правдой. Он решил никогда не лгать жене. Если бы Ирма спросила: «Ты видел дядю Джесса?», он ответил бы «да» и рассказал бы ей о чём они говорили. Но она не спрашивала. Она знала, что не имеет права считать, что ему нельзя встречаться с братом Бьюти. Он, в свою очередь, знал, что ей должно быть известно, что он бывает там, и, возможно, встречается с другими красными, и, возможно, дает им обещания того сорта, что они всегда пытались получить от него. Они выбивают из колеи его мысли, заставляют его быть недовольным своей жизнью, поэтому он становится капризным и делает саркастические замечания друзьям своей жены. Дикое эхо опять звучало в их сердцах. Но ни говорили о нём.

Джеральд Олбани был коллегой лорда Уикторпа в МИД Великобритании. Они вместе учились в Винчестерском университете и были близкими друзьями. Олбани был сыном сельского священника и должен сам пробивать себе дорогу. Возможно, по этой причине он был более сдержан и немногословен, чем другие члены дипломатического корпуса, которых встречал Ланни. Это был худой высокий человек с вытянутым серьезным лицом. Он нашел себе подходящую жену, широкую в кости леди, носящую темно-синий вечерний костюм, несомненно, дорогой, но выглядевший очень просто. В полуголодной маленькой fille de joie, с кем Ланни прогуливался по бульварам, было больше chic, чем Вера Олбани когда-либо имела или, возможно, хотела бы иметь.

Её муж был тщательно продуманным эталоном британского дипломата, холодный в манерах и точный в высказываниях. Все же, узнав его ближе, можно обнаружить, что он был сентиментальным человеком, своего рода мистиком, знавшего длинные сонеты Вордсворта наизусть. Он даже читал его Церковные очерки и не один, а много раз, и был готов защищать их как поэзию. Он был консервативен в своих суждениях, но старался быть открытым или, по крайней мере, верил, что был им. Он позволил Ланни высказывать самые нестандартные идеи и обсуждать их таким толерантным образом, с такой учтивостью, что, если бы не знать его взглядов, то возможно было подумать, что он наполовину согласился с вами. Да, конечно, мы все теперь социалисты. Мы просвещенные люди, и мы понимаем, что мир меняется. Правящие классы должны быть готовы уступить и разрешить людям больше говорить о своих делах. Но не в Индии или Центральной Африке, в Гонконге или Сингапуре. Прежде всего, не надо слишком спешить. Сейчас только консерваторы понимают ситуацию и в состоянии вести государственный корабль в опасных морях! Ирма была под глубоким впечатлением этого добросовестного функционера и желала, чтобы ее муж был таким же. Она пыталась найти тактичный способ донести эту мысль до него. Но Ланни был нетерпелив и думал, что мир должен быть изменен сразу. Он сказал, что разница между большевиками и тори заключается в основном в сроках. Жесткого старого твердолобого члена Карлтон клуба можно было убедить, что, возможно, через несколько тысяч лет темнокожие расы станут достаточно образованными, чтобы управлять своими собственными делами в политике и экономике. Но пока мы должны нести бремя белого человека, возложенного на наши плечи Богом наших отцов.

Ланни вернулся из разведывательной экспедиции. Его друзья были рады услышать, что французский финансист думал о политических перспективах его страны и что бывший оружейный король, кавалер ордена Бани, рассказал о состоянии Европы. Пьер Лаваль только что стал министром иностранных дел Франции, и Ланни рассказал, что он слышал о нем. Находясь в своём кругу, англичане согласились, что он был недобросовестным и ненадежным парнем. В отношениях с Францией это было помехой. Правительства менялись так быстро, и политика менялась вместе с ними. Никогда неизвестно, где сейчас находишься. Британская внешняя политика, напротив, менялась очень медленно. В своих основах она никогда не менялась. В Великобритании премьер-министром был социалист, но все осталось, как прежде. Политики могут приходить, политики могут уходить, но старые школьные связи остаются вечно.

Эти друзья знали всё о злоключениях Ланни в Германии и делали скидку на его крайние взгляды на нацизм. Но они не были готовы изменить чётко определённые основы политики своей империи, из-за того, что американского плейбоя с розоватым оттенком, по его мнению, бросили в застенки гестапо, или потому, что семья богатых немецких евреев была подвернута вымогательству и ограблена. Уикторп был готов признать, что нацисты были жесткими клиентами из сточной канавы, так он их назвал. Но они были правительством Германии, де-факто и де-юре, и с ними надо иметь дело. Их можно использовать в очень полезных целях. С одной стороны, в качестве противовеса французским политическим выскочкам, которые вели себя крайне высокомерно, за счет большого запаса золота своей страны. А другой, как отпор России. «О, да!» — воскликнул Ланни. — «Гитлер должен для Вас подавить большевиков!»

Везде, где бывал американский искусствовед, в Европе, в Англии, в Америке, он обнаружил, что привилегированные классы представляли собой особый вид людей, поддающихся гипнозу яростных высказываний фюрера о своих намерениях победить коммунизм и ликвидировать красную опасность. Бывший рисовальщик открыток полностью высказал свои мысли на эту тему. Он был их человеком и обещал за них сделать работу. Напрасно Ланни пытался дать им понять, что лозунги ничего не означают для Гитлера, он их использует только для приобретения и сохранения власти. Политические мнения являются арсеналом оружия, из которого он берет те, которые служат его потребности в определенный момент конфликта. Когда добросовестные, богобоязненные английские джентльмены стоят на трибуне и дают обещания своим избирателям, они подразумевают выполнить, по крайней мере, часть того, что они обещают, и как они могли себе представить, что Гитлер, Геринг, Геббельс изменят всю свою «линию» за ночь, если она подходит для их политических или военных целей? Ланни был испуган этим и опечален взглядами, бытующими во всех странах, которые он знал. Но есть ограничение на споры и протесты, которые можно делать в гостиной даже ваших лучших друзей. И если вы не будете придерживаться этих ограничений, они перестанут приглашать вас. И задолго до того, как это случится, ваша жена укажет вам, что вы делаете себя социально невыносимым. Ланни, хорошо обученный с детства, а теперь ещё имеющий полностью компетентную жену, должен был сидеть и слушать, как лорд Уикторп приступил к «предсказанию» — так он это назвал — будущего мировой истории в соответствии с интересами Британской империи. «Боже, человек, уж не думаете ли вы, что Гитлер знает, что вы от него ожидаете и почему он должен угождать вам?» — Так Ланни хотел крикнуть. Но он знал, что если он это сделает, то получит нагоняй по пути домой.