Эптон Синклер - Широки врата Страница 13

Хозяин этого древнего холодного замка, достопримечательности для туристов и дома для летучих мышей, был не на много старше, чем Ланни, но, как Ланни, он выглядел моложе своего возраста. У него были розовые щеки, светлые волнистые волосы и крошечные светло-каштановые усики. Как ему удалось остаться холостяком, было загадкой для Ирмы с первого дня, когда она встретила его на Лозаннской конференции. Он обладал элегантными манерами и уверенной речью. Он был на гражданской службе, и чтобы поступить туда, ему пришлось пройти очень жесткие экзамены. Так что он знал, что делать и что говорить в каждом случае. Он будет вежливо слушать собеседника, а затем, если сочтёт нужным, объяснит ему, где тот ошибся. Если сочтёт ненужным, то отвернётся и найдёт другого собеседника.

Ирма считала его одним из самых информированных людей, которых она когда-либо встречала, и иногда цитировала его мужу в качестве авторитета. Ирма любила романтический серый каменный замок, несмотря на его переносные ванны, которые она называла «жестянкой». Ей нравились почтительные арендаторы, которые всегда снимали перед ней шляпы, если это были мужчины, и делали реверанс, если это были женщины. Она любила английскую сдержанность, в отличие от французской разговорчивости. Она любила жить в мире, где все люди знали свои места, и всё, что происходило, происходило именно так, как в течение сотен лет. Она хотела, чтобы Ланни обладал чувством собственного достоинства, а не вёл себя, как представитель богемы, не встречался бы с всякими подонками, не потирал бы локти вместе с «радикалами» в прокуренных кафе и не позволял бы им спорить с ним и даже высмеивать его.

Короче говоря, Ирма нравился мир без путаницы, бытовой или интеллектуальной. Она видела её сначала в России, а затем в Германии. И если играть с опасными идеями, то потом станешь свидетелем опасных действий. Она думала, что Ланни был достаточно стар, чтобы впадать в юношескую экстравагантность, и она мечтала, чтобы он успокоился и заботился о ней, о ее богатстве и о ее ребенке. Она нашла в лорде Уикторпе идеальную модель того, что она хотела бы видеть в своём муже. И в то время она была слишком тактичной, чтобы выразить это словами, Ланни мог понять это без труда. Он не был ревнив, но он не мог изредка не думать, как приятно было бы, если бы его жена могла согласиться с ним о вещах, которые он считал важными. Его усилия, чтобы держать свои раздражающие мысли при себе, привели к своего рода раздвоению личности, и со временем его скрытая часть становилась все более и более активной.

Эмили Чэттерсворт убедила Ирму, как важно для нее проявлять серьезный интерес к профессии мужа и дать ему ощущение заработка собственных денег, пусть даже небольших. Поэтому Ирма будет ездить с ним смотреть на старых мастеров и будет серьезно выражать свое мнение по их достоинствам и ценам. Она хотела культурного роста, и это занятие будет его частью. Многие из картин были на самом деле великолепны, и изредка, когда Ланни начинал торговаться, Ирма покупала картину сама и отправляла её в хранилище до того момента, когда у неё будет собственный дворец в Англии или во Франции, где она пока ещё не решила.

Сэр Джошуа был особенно интересным мастером, потому что нарисовал так много красивых аристократических дам и их детей. Сама Ирма была такой же дамой, и Ланни сказал ей, что ищет нужного человека, чтобы сделать ее портрет в натуральную величину. Так что теперь она видела себя в этих герцогинях и графинях, и заучивала позы и костюмы, для того, чтобы, когда придет время, сказать художнику, что именно она хотела. Это был способ познакомиться с жизнью. Она решила узнать, как потратить деньги, как аргументировать, что является удовольствием, и как удерживать уважение тех, с кем имеешь дело, от скромной служанки до гордого аристократа, который пригласит её украсить его гостиную.

Ланни был добросовестным в обслуживании своих клиентов. Когда владелец завода шарикоподшипников в Огайо написал ему, что хочет хорошего сэра Джошуа для своей коллекции, Ланни не схватился за первое предложение известных дилеров и не сказал: «Этот парень имеет так много денег, что не имеет значения, за что он платит». Нет, он изучит свою картотеку и список всех известных ему работ сэра Джошуа, получит фотографии каждой из них и направит их своему клиенту с длинным письмом и подробным описанием качеств каждой и обсуждением возможных цен.

«Я советую вам, подождать нескольких недель», — напишет он, — «до тех пор, пока не распространяться слухи вокруг запросов, которые я сделал. Вы понимаете, что рынок старых мастеров это маленький мир, полный деятельных и энергичных дилеров, и они сплетничают между собой, как улей пчел. Они считают американцев принадлежащей им добычей и неизменно спрашивают на пятьдесят процентов больше, чем у англичанина. Мне удалось произвести впечатление на них, что я не являюсь простаком. Я обычно пугаю их, что мой клиент предпочтёт какую-либо другую картину. И, как правило, в течение нескольких дней они звонят и приглашают меня установить цену. Я отказываюсь это делать, пока я не услышу предложения от другого дилера по какой-либо другой картине. Все это достаточно противно, но это способ покупки картин, и нет никакого смысла дать себя ощипать».

Такое письмо произведёт впечатление на владельца завода, поскольку это было похоже на то, как он действовал при размещении заказа на стальные слитки. Когда он получит, наконец, свою картину, он будет ценить её намного больше, потому что он должен был волноваться о ней. Он скажет своим друзьям: «Этот парень Ланни Бэдд достал её для меня, знаете, Оружейные заводы Бэдд, он женился на Ирме Барнс, наследнице. Он делает это скорее из-за любви к искусству, чем из-за денег». Прибытие картины будет отмечено в местных газетах, там будет воспроизведена не только картина, но и фотография гордого владельца. Так другие владельцы заводов района узнают, что искусство окупается, и жена одного из них получит адрес Ланни и запросит, имеется ли что-нибудь действительно первого класса в настоящее время на рынке. А Ланни получит свои десять процентов от всего этого на карманные расходы и будет наслаждаться жизнью.

После просмотра нескольких картин Ирма всегда уставала и вспоминала различные вещи, которые дамы должны делать, когда посещают большой город. Парикмахеры, маникюрши, массажисты, модистки, портнихи, скорняки, ювелиры — разные практичные поставщики товаров и услуг, которые заняты день и ночь, убеждая клиентов, что без них невозможно жить достойно и романтично. После обеда Ирма сказала: «Я хочу пойти туда-то», и они договорились о встрече позже днем, чтобы попить чаю и потанцевать. Ланни, зная, что это произойдет, телеграфировал мистеру или «товарищу» Монку, сообщив время, когда посетит его в очень бедном районе Лаймхаус, недалеко от доков. Здесь были многочисленные ряды похожих друг на друга двухэтажных ветхих жилищ, каждое с двумя трубами, извергающих клубы угольного дыма. Вместе с сотнями заводских труб они образовывали мрачную атмосферу, которая окутывала район в течение ста лет и сделала его похожим на огромную свалку.

В такой местности причудливая спортивная машина будет необыкновенным явлением. Ланни, учитывая свой опыт в Германии, заметил дом и поставил машину за углом. На его стук в дверь вышла неряшливая старуха, своим видом и голосом походившая на кокни. Когда он попросил мистера Монка, она сказала, коверкая слова: «Ой, да», и, когда она привела его к узкой лестнице, то пожелала приятного дня. Он был совершенно уверен, что, независимо от нацистского или анти-нацистского заговора, который может здесь происходить, эта леди из этого дома не может иметь ничего общего с ним. Ланни не отвергал возможности того, что он мог иметь дело с гестапо. Они могли схватить Труди Шульц и использовать её рисунки, как средство выявления её друзей и получения информации. Он читал о похищении гестапо лиц из Австрии и Швейцарии. Последней жертвой был брат Грегора Штрассера. Но он не думал, что они зайдут так далеко в Лондоне!

Женщина, ворча о своём ревматизме, на самом деле не должна подниматься по лестнице и постучала в дверь задней комнате. Ланни догадался, что ей был интересен ее иностранный постоялец и «франт», который к нему пришел. Человек внутри ответил на стук, глянул и быстро сказал: «Bitte, keinen Namen![17]» Ланни не сказал ни слова и вошел. Жилец закрыл дверь перед лицом хозяйки и тщательно повесил пальто на ручке таким образом, чтобы закрыть замочную скважину. Он предложил Ланни единственный стул в небольшом и грязном помещении, и сказал, понизив голос: «Besser wir sprechen Deutsch[18]».

Ланни шел на встречу с «интеллигентом», но одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что перед ним был человек, проводивший много времени вне помещений и занимавшийся тяжёлым ручным трудом. У него была коренастая фигура, плотная, как у боксера, и его сильная шея переходила прямо в спину. Его лицо было обветренно, а руки огрубели. Он был одет, как чернорабочий. Его темные волосы были коротко острижены в прусском стиле. Ланни подумал: «моряк или, возможно, грузчик». Он встречал такой тип среди социалистов в Бремене, а также на Ривьере: человек, который трудился днём, а читал ночью. Его образование было узким, но он превратил его в острый меч для своих целей. Он знает, что хочет, и его речь непосредственна. Если он средних лет, то он, вероятно, социалист. Если молод, то, скорее всего, коммунист.