Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Падение в бездну Страница 12

— Тиберия ненавидели — а он продержался у власти целых двадцать три года! Меня любят. А потому я буду править полвека!

— Любовь народа переменчива, — умоляюще прошептал Макрон. — Делай все возможное, чтобы она не угасла!

— Я делаю! — Калигула небрежно зевнул и мизинцем почесал затылок. — На днях приказал привезти из Африки полсотни крокодилов. Велю выпустить их в цирке Фламиния на потеху плебсу.

Макрон замолчал. Как объяснить императору, что величие государственного деятеля не измеряется крокодилами или звериными травлями?

— Роскошь хороша для ублажения патрициев, — кивнув в сторону обжирающихся гостей, заметил Макрон. — Плебеи требуют от правителя иного: доброты, порядочности, соблюдения традиций…

Калигула недовольно поморщился. В глубине души он признавал правоту Макрона, но проповедь префекта навевала на него скуку.

— Когда мы вместе посещали кабаки и лупанары — ты не вспоминал о традициях и порядочности! — Гай насмешливо сверкнул глазами.

— В лупанары ходить можно, — ответил Макрон. — Но незачем выставлять это напоказ! По-моему, тебе нужно жениться. Покажи народу, что ты — порядочный отец семейства, и он убедится в том, что ты достоин называться отцом отечества!

Калигула молчал, внимательно разглядывая дно опустевшего кубка.

— Женись, Гай! — настойчиво советовал Макрон. — Подумай сам: когда у тебя родится сын, Тиберий Гемелл перестанет быть наследником. К тому же, закон Августа о браке велит жениться после трех лет вдовства.

— Или через год после развода! — рассмеялся Калигула. — Не забывай: после смерти Юнии я уже успел жениться и развестись!

Макрон выразительно скривился. История Гая Цезаря с Ливией Орестиллой была столь мимолётна, что о ней было трудно думать, как о браке императора. Неожиданно он заметил взгляд, который Калигула обратил к сестре Друзилле. Взгляд, полный непритворной ласки и мучительного сомнения. «Неужели правдива сплетня, ходящая по Риму? Гай и Друзилла — действительно любовники?! Это о ней он плакал в лупанаре, отказываясь назвать имя!..» — растерянно подумал префект претория.

— Жениться?.. — вслух размышлял император и задумчиво глядел на Друзиллу. Светло-зеленое шёлковое покрывало на её волосах было расшито перламутровым жемчугом. Ожерелье на тонкой шее стоило столько, сколько два дома на Эсквилине. Четыреста рабынь подарил император возлюбленной сестре. Но все подарки казались Калигуле жалкими и ничтожными, по сравнению со счастьем, что давала ему Друзилла.

— Нет, цезарь! — испуганно прошептал Макрон, чутьём угадав мысли императора. — Только не на ней! Сенат непременно оспорит подобный брак и объявит незаконным всякого младенца, рождённого от него!

— На ком тогда? — голос императора прозвучал тускло и устало.

— Возьми себе жену в достойнейшем сенаторском или всадническом семействе! Выбери самую красивую женщину Рима — и она почтёт за честь выйти за тебя!

— Я подумаю, — высокомерно усмехнулся Калигула.

Прерывая разговор, он отвернулся от Макрона. На деревянных подмостках, наскоро выстроенных в углу пиршественного зала, актёры разыгрывали занимательную греческую комедию. Юлия Друзилла смеялась, наблюдая, как престарелые сладострастницы требуют любви молодых мужчин. Калигула неотрывно, не скрывая восхищения, следил за её грациозными движениями.

XV

К полуночи зал наполовину опустел. Некоторые гости убрались сами. Иных, изрядно напившихся, унесли рабы. Кто-то заснул, свалившись на пол с роскошного ложа. Со стороны вомитория, комнаты для блевания, доносился надрывный кашель.

— Идём в опочивальню! — влюблённо шепнул Калигула, коснувшись медовой руки Друзиллы.

— Идём, — прищурив мохнатые ресницы, согласилась она.

Уводя с пиршества Друзиллу, Калигула многозначительно оглянулся на уставших актёров.

В опочивальне горели светильники. Рыжие огни отражались в отполированной поверхности серебрянного зеркала. Калигула притянув к себе Друзиллу, всмотрелся в зеркальное отображение.

— Как мы похожи! — прошептал он. — Как боги — изначально созданы друг для друга!

Прикрыв блестящие глаза, Друзилла млела в объятиях возлюбленного брата.

— У тебя прекрасные волосы! — шептал он, целуя её чуть повыше уха. — А мои уже начинают редеть… — Калигула оторвался от девушки и уставился в зеркало, выискивая проплешины между короткими рыжеватыми прядями. Плеши ещё не было, но кое-где сквозь волосы просвечивала розовая кожа.

— Не беда! — засмеялась Друзилла. — Умелый цирюльник может завить и уложить кудри так, что они покажутся пышными и густыми. Юлий Цезарь прятал залысины под венком!

— Это верно! — с облегчением согласился Гай. Восторженно подхватив Друзиллу, он покружил её по опочивальне. — Ты одна даёшь мне советы, которые приятно слушать!

— А кто-то осмеливается давать иные? — недоуменно спросила она.

— Да! — помрачнел Гай. — Макрон, сенатор Лонгин — родственник твоего Кассия…

— Не слушай их! — решительно заявила Друзилла. — Ведь ты — император!

Калигула скривился с невыразимым презрением:

— Даже не собираюсь!

Гай крепко прижал к себе Друзиллу. И привычно дрогнуло сердце, едва он снова ощутил знакомый жар её тела, сладко-терпкий запах рыжих волос…

— Гай! — испуганно взвизгнула девушка, заметив тёмные тени в углу опочивальни. — Кто-то смотрит на нас!

— Это актёры! — засмеялся Калигула. — Я пригласил их.

— Зачем?

Калигула поцеловал шею Друзиллы. Длинные пальцы, покрытые золотистым пушком, нежно мяли её грудь.

— Они покажут нам любовное представление, — увлекая девушку на ложе, пояснил он. И снисходительно кивнул Мнестеру: — Начинайте!

Повинуясь императору, четверо актёров выбрались из угла, где прятались прежде. Друзилла неподдельно изумилась, увидев, что они — двое мужчин и две женщины — наполовину обнажены. Женщины грациозно плясали, пока мужчины стаскивали с них прозрачные пеплумы. Мгновение спустя две пары сплелись в объятиях на мраморном полу.

Друзилла, онемев от неожиданости, посмотрела на брата. Ждала, что он вот-вот прогонит обнаглевших актёров. Но Гай улыбался, похотливо исказившись в лице. Его рука настойчиво поползла вверх по ноге девушки.

— Я поняла! — возмущённо заявила она. — Ты хочешь, чтобы мы смотрели на них, а они — на нас!

Калигула кивнул:

— Будет любопытно, не правда ли?! — хрипло шепнул он.

— Нет! — воспротивилась Друзилла, вырываясь из объятий брата. — Я не хочу, чтобы мерзкие лицедеи осматривали моё тело!

— Но сама не прочь посмотреть на них?!. — похотливо оскалился Гай. — Завяжите себе глаза! — крикнул он актёрам.

Он послушно прикрыли глаза повязками и наощупь продолжили прерванное представление. Друзилла, негодуя, отвернулась.

— Не буду я смотреть на эти мерзости! — заявила она.

Ухмыльнувшись, Калигула сжал ладонями голову девушки и настойчиво заставил её взглянуть в сторону актёров.

— Не отворачивайся и не опускай глаза… — тихо, почти по-змеиному шептал он.

Друзилла повиновалась. С отвращением смотрела она на чужие любовные забавы. Постепенно отвращение сменялось болезненным любопытством и возрастающим возбуждением. Она томно потянулась к Калигуле и поцеловала его. Отдаваясь брату, девушка искоса поглядывала на актёров. Блестели нехорошим огнём глаза обоих. В глубине души Друзилла сознавала, что делает мерзость. Тем сильнее было охватившее её удовольствие.

Друзилла заснула, лёжа на животе и обхватив медовыми руками подушку. А Гай до рассвета лежал без сна. Бессонные ночи были не редкостью для Калигулы. В детстве он боялся засыпать, потому что ему снился Тиберий. Покойный император и сейчас посещает ночи Калигулы. Стоит Гаю очутиться на грани сна и бессоницы — он видит Тиберия, страшного, костлявого, хрипящего предсмертным хрипом…

Гай вскрикнул. Пугающая тень Тиберия исчезла бесследно. Калигула потянулся к вину. Пил жадно и много, проливая на постель густые красные капли. Пил до тех пор, пока веки не слиплись от хмеля, пока не отяжелела голова. Затем, изнемогая, придвинулся к спящей Друзилле. Прижался горящим лицом к её узкой обнажённой спине. И тихо заплакал:

— Не покидай меня, Друзилла! Без тебя я не выдержу тяжести бессонных ночей!

Получив солидное вознаграждение, актёры покинули Палатинский дворец. Улицы Рима тонули в непроглядной темноте. Тихо переговариваясь, неровным строем проходили охранники-вигилы. Мелкий дождь гасил зажжённые факелы. Приходилось идти наощупь, опасливо прислушиваясь к посторонним звукам.

Свеча, которую держал Мнестер, погасла. Выругавшись, актёр отбросил её в грязно-бурую слякоть.

— Какое великолепное представление мы устроили императору! А он выгнал нас ночью под дождь! — пожаловался актёр.

— Не жалуйся! — отозвался Апеллес, напарник Мнестера, играющий вторые роли. — Гай Цезарь щедро отвалил нам кучу сестерциев.