И кнутом, и пряником - Полина Груздева Страница 12

— Не заглядывал бы в рюмку, так не путал бы, — вычитывала мать, — совсем совесть потерял, папочка родимый. Забыл, как Людке-малютке из вагона-ресторана колбасу носил, по математике помогал ей в младших классах, стихи с ней разучивал. На собрании ее похвалили за учебу и эти стихи.

— Неужели не забыла? — удивился отец.

— Не забыла. Вырастет, будет, что девчонке вспомнить — и хорошее, и плохое.

— Ну, не буду я больше.

— Валька вон плохо учиться стала. Вместо того чтобы пьянствовать, ты бы лучше с ней позанимался. Да и на Витьку со Светкой совсем внимания не обращаешь. Некогда тебе. Они тоже: вырастут и вспомнят «заботливого» папашу.

— Да-а-а, — вздыхал отец. — Ну, не буду. Сказал, не буду, значит, не буду.

— А меня за что? — тихо заплакала мать. — Что я тебе сделала? Замучил ты меня своими придирками и драками.

— Кать, прости, а? Никогда больше на тебя руку не подниму.

Разговор прекратился, и Людка услышала мягкий звук поцелуя. «Мама и папа помирились», — успокоенно подумала она и закрыла глаза.

Скандалы бывают в каждой семье. Только проходят они по-разному. Одни супруги, поссорившись, перестают разговаривать друг с другом. Это означает одно — каждый обижен, считает себя правым и не желает мириться первым. Другая пара переходит на официальный стиль общения: один к другому обращаются на «вы», как сотрудники. Третьи хлещут друг друга словами, словно розгами, не прочь доказать свою правоту руками, схватиться за холодное или горячее оружие, а то и в ход его пустить.

Когда же в семьи приходит мир, то все одинаково счастливы: муж и жена свежо улыбаются друг другу, оказывают знаки внимания — правда, каждая пара по-своему — и надеются, что разногласий больше не будет. Екатерина после очередного семейного раздора тоже верила, что муж возьмется за ум, перестанет глотать спиртное, больше времени станет проводить с детьми. Действительно, Николая на какое-то время будто подменили: он возвращался раньше с работы, долго возился с малышами и помогал жене и своим ученицам.

Глава 8

Глубокая тайна

Людка, спокойная за родителей, продолжала страдать по Женьке Воронину и частенько бегала секретничать к подружке Лильке, дочери Насти. Правда, о своих чувствах к симпатичному жизнерадостному мальчишке она соседке не рассказывала. «Лилька! — отправляясь гулять, звала она подружку, постучав той в дверь. — Пошли качаться на качелях?» Выходила рослая, не по годам развитая девчонка с куском хлеба в руке. Подруги шли к дворовым качелям, окруженным местной детворой.

Азиатская осень, как обычно, щедро лила на землю тепло. И дети нежились в солнечных лучах, стоя вокруг взлетающей вверх и вниз широкой доски на толстых веревках. Дворовая ватага зевак следила за взлетающим к небесам Мишкой Гончаровым. Туда-сюда, туда-сюда мелькали взъерошенный рыжий чуб мальчишки, его цветная рубашка и серые штаны.

— Миш, ну хватит, дай другим покачаться, — канючила детвора, — ты вон уже сколько качаешься.

— Сейчас, еще немного, — на лету ронял разошедшийся Мишка.

— А я домой пойду, — томно вздохнула Маринка, дочь инженера и большая задавака. — Сейчас кино по телевизору будут показывать. «Сорок первый» называется.

Внимание ребят мгновенно переключилось на Маринку. Телевизор в ближайшей округе был только у нее, и дети из простых рабочих семей частенько подлизывались к девчонке, чтобы она пригласила их посмотреть что-нибудь по телевизору, неважно что. А тут кино! Екнуло сердечко и у Людки. Кино она особенно обожала. Может, потому, что редко его видела. Телевизор же был для ее семьи недосягаемой мечтой. «Марина, а нас с Людкой пустишь на кино? — заискивающе начала Лилька. — Мы тоже хотим посмотреть». Ребятня замерла в ожидании, уставившись Маринке в глаза: у нее было из кого выбирать. Владелица магического ящика в это мгновение чувствовала себя королевой.

— Хорошо, Лиля, — жеманно протянула Маринка, — беру тебя с Людой, Мишу и Диму. Извините, больше никого не могу: мама не пустит. Миша, пойдешь ко мне кино смотреть? Я приглашаю, — перевела она на мальчишку глаза красавицы.

Он в это время летел вверх.

— Что? — свободно падая на доске вниз, прокричал Мишка.

— Идем ко мне смотреть телевизор! — громко, уже не кокетничая, сказала Маринка.

— Нет, не хочу, я буду качаться! — отказался тот.

— Как хочешь! — обиженно поджала губки хозяйка телевизора. — Пойдемте, ребята.

Маринка, а за ней Лилька, Людка и влюбленный по уши в Маринку Димка направились в сторону небольшого домика, в котором жили инженер с семьей.

− Подождите, я сейчас, спрошу у мамы, — остановила ребят у калитки девчонка и, поднявшись по деревянным ступенькам крыльца, скрылась за дверью.

На душе у Людки было гадко. Ей очень хотелось посмотреть фильм, и в то же время она чувствовала себя не в своей тарелке оттого, что ей приходится напрашиваться к незнакомым людям в дом, долго стоять перед закрытой калиткой и ждать милостивого разрешения войти. Через несколько минут Маринка показалась в полуоткрытой двери и позвала:

− Заходите, разрешили!

В прихожей ребят встретила милая стройная женщина, Маринкина мать.

− Проходите, не стесняйтесь, − пригласила она гостей в комнату, служившую семье залом. — Располагайтесь вот здесь, на полу.

«Зрители» суетливо опустились рядком на ковер.

Включили телевизор. Заканчивалась какая-то передача, и Людка осмотрелась. «Как чисто и красиво!» — сразу заметила она. Очевидно, в доме только что сделали уборку. Все вещи красовались на отведенных им местах. Коричневый пол блестел так, будто его не вымыли, а только что выкрасили заново. Девочка с удовольствием рассматривала дорогую мебель, яркие ковры на полу и стене, хрустальную посуду в серванте и фарфоровые безделушки на вязаных крючком салфетках. Такого достатка и уюта в скромной квартире многодетной семьи Никитиных не было.

На маленьком экране телевизора появились титры фильма, первые кадры, и Людка погрузилась в атмосферу революционных бурь. Красноармейцы с ружьями за спиной, трудный переход по безводной пустыне, пленный кадет с секретным заданием, взятый красноармейцами в плен и отданный под охрану девушке, отличному стрелку, − есть на что посмотреть.

А вот пленный и девушка на небольшом безлюдном острове. Он мягкий, покладистый — она