Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью Страница 13

Илья Якушев, невысокий, округлый в плечах и груди, был похож на медвежонка. До войны жил в небольшом степном поселке в Астраханской области, недалеко от соленого озера Баскунчак. С шестнадцати лет работал на предприятии «Бассоль».

Труд был тяжелый. От густой соленой рапы тело покрывалось мелкими язвами, которые долго не заживали. Правда, платили хорошо, давали талоны на мясные обеды. А в орсовском буфете, кроме некоторых дефицитных продуктов и шоколада, можно было выпить холодного кумыса.

Мужики употребляли пенистый напиток вместо пива. Дешево и сердито. Опрокинешь пару-тройку бутылок, настроение повышается, и голова приятно кружится. Илья Якушев грузил тяжелые мешки на платформы, разгребал горы сохнувшей на горячем солнце соли.

Стал мускулистым, как борец (он и раньше слабаком не был), правда, лоб и щеки от мелких язв покрылись шрамами, как от оспы. Девки в райцентре показывали на него пальцами и смеялись:

– У тебя что, черти горох на лбу молотили?

Но это дуры-малолетки. В своем поселке девушки на Илью заглядывались. Крепкий, неглупый парень, который обнимет так обнимет. Разведенка, Таня из весового склада, как-то окинула его странным взглядом и спросила:

– Ты чего, Илюша, на танцы не приходишь?

– Не вырос еще, – вроде в шутку ответил Илья.

Ему тогда восемнадцать стукнуло, но насчет гулянок и танцев был он не большой охотник.

– Приходи, – улыбнулась Таня.

А Илюхе стало вдруг неспокойно от этих слов и взгляда. В субботу оделся получше, пришел. Девчонок много было, а Таня, старше и опытнее других, сразу прибрала парня к рукам. Танцевали, пошли провожаться, а ночь провел он в летней кухне на дворе у Татьяны.

Сначала целовались. Таня, видя, что кавалер теряется и не догадывается даже пуговицы на кофте расстегнуть, разделась сама. Илья растерялся, впервые увидав обнаженное женское тело. Едва не убежал.

– Ты чего такой робкий? За грудь меня возьми, что ли. Или не нравлюсь?

– Нравишься.

Когда провел пальцами по груди и бедрам, словно обжегся. А что дальше было, с трудом вспоминал. Домой вернулся вымотанный, перед глазами стояла первая в его жизни женщина.

Мать только вздохнула, а отец, не сдержавшись, накричал, едва не влепил затрещину.

– Тебе всего восемнадцать, а загуливаешь, как взрослый мужик. Не рано ли?

– А мешки с солью по три пуда на горбу таскать не рано? – огрызнулся Илья.

На том инцидент был исчерпан. Илья продолжал встречаться с Татьяной. Ему казалось, это и есть настоящая любовь. Но когда заговаривал про свои чувства, Таня лишь смеялась и закрывала ему ладошкой рот.

– Хорошо тебе со мной?

– Хорошо… Такого никогда еще не было.

А вскоре началась война. Первое время работников «Бассоли» в армию не призывали, дали броню. Для нужд армии требовалось огромное количество соли, и работали часов по четырнадцать в сутки.

В этот период как-то незаметно прекратились отношения с Таней. У нее появился мужчина, за которого она вроде бы собиралась замуж. Да и тяжелая, изнуряющая работа не оставляла времени для переживаний.

В конце первой военной зимы забрали на фронт отца, а через месяц Илью Якушева. Отец сгинул бесследно в сражении под Харьковом, где наши войска в мае сорок второго потерпели крупное поражение. Илью зачислили в пехотно-пулеметное училище, где он проучился полгода и получил звание «младший лейтенант».

Какое-то время воевал в Сталинграде (там жизнь короткая у всех была), прошел такую школу, которая и не приснилась бы. Дрались с немцами в упор, удерживая узкую полоску берега.

Порой складывалось, что его взвод на втором этаже оборону держал, а на первом немцы укрепились. Там научился стрелять первым на любой шорох, ходить в ночные рейды и жить одним днем. Когда Илью ранили и переправляли в тыл через Волгу, из сорока человек его взвода «старичков» осталось человек пять. Остальные погибли.

После госпиталя в запасном полку на Якушева обратил внимание майор – «покупатель» из воздушно-десантной бригады. Внимательно оглядел мускулистого парня с нашивкой за ранение и заявил:

– Сталинградец? Нам такие орлы нужны. В десанте на звания и ордена не скупятся.

А приятель возрастом постарше советовал:

– Откажись под каким-нибудь предлогом. Десант – это дорога в один конец. Как и Сталинград. Мало тебе Сталинграда?

– Как я откажусь? – вскинулся Якушев. – Уже дал согласие. Да им на согласие наплевать. Приказали, и вперед!

– Оно, конечно, так, – вздыхал приятель.

После короткой подготовки и нескольких учебных прыжков с парашютом воевал в воздушно-десантной бригаде. В основном пешим ходом, но участвовал и в серьезных штурмовых операциях. Обещанные награды и звания остались на словах, получил лишь медаль за Сталинград да еще одно ранение.

А сейчас оказался во вражеском тылу. Большие надежды возлагались на этот десант, но шло пока все наперекосяк. Ни связи, ни мощного ударного соединения, а лишь скрывшаяся в лесу сводная рота.

Надеялись встретить своих. И встретили…

С карканьем взлетели вороны с поросшей кустарником поляны. Когда подошли поближе, увидели тела десантников. Десятка два, может, больше. Лежали раздетые и разутые, в одном исподнем, пропитанном запекшейся кровью.

Нашли множество стреляных гильз, десантники отбивались, тоже пытались прорваться. Понесли потери и немцы (скорее всего, вместе с полицаями), валялись окровавленные бинты, изорванный осколками пиджак с белой повязкой.

Может, поэтому исполосовали ножами погибших, кому-то расплющили голову тяжелым камнем.

– Полицаи сработали, их почерк, – определил один из десантников.

Времени до вечера оставалось не так и много, поэтому хоронить товарищей возможности не было. Постояли, сняв шлемы и пилотки, молча двинулись дальше.

Дорога, за которой наблюдала группа Якушева, проходила вдоль опушки леса. То и дело проезжали грузовики, шли обозы, запряженные рослыми германскими лошадьми. Поднимая тучу пыли, проследовало с десяток танков. Тяжелых, с длинноствольными пушками и броневыми экранами по бортам.

– «Тигры», что ли? – тихо спросил молодой помощник, сержант.

– Нет. Т-4, но с усиленной броней. Опасные, сволочи, за километр наши «тридцатьчетверки» берут.

И самолеты в воздухе проносились немецкие. Патрулировали парами и звеньями по четыре штуки давно знакомые «Мессершмитты». На большой скорости и с километровой высоты они вряд ли бы разглядели замаскированную группу. Это был заслон против наших бомбардировщиков и штурмовиков.

Более опасным противником был высотный наблюдатель «Фокке-Вульф-189», или «рама», как его чаще называли из-за необычной формы двойного фюзеляжа. Но если над нашим передним краем «рамы» держались на большой высоте, опасаясь зениток, то здесь одинокий «Фокке-Вульф» неторопливо накручивал круги метрах в восьмистах от земли.

Учитывая хорошую оптику, с него можно было разглядеть не то что группу или отряд, а отдельного человека. Наверное, ищут разбросанный в округе десант.

На малонаезженных проселочных дорогах, выходящих из леса, находились патрули. И не два-три солдата на мотоцикле, а отделение с пулеметом и обязательно наблюдатель с биноклем. На бугре маячил легкий броневик, километрах в трех подальше – еще один. Перекрыты дороги, овраги, обложен лесной массив, где наверняка, кроме их роты, находятся и другие подразделения десанта.

Ни о каком внезапном нападении на вражеский обоз или одиночный грузовик Якушев уже не думал. Слишком много вокруг немцев и техники. Надо потихоньку возвращаться к своим и доложить увиденное.

Младшего лейтенанта Якушева покойный командир роты ценил за хладнокровие, осмотрительность и умение принять правильное решение в сложной ситуации. И смелости хватало в молодом крепком парне, за что считался он неофициальным заместителем ротного командира.

Вряд ли была в том вина Ильи Якушева, что, когда осторожно отходили, их группу все же засекли. Вывернулся непонятно откуда легкий самолет-разведчик «Шторьх» и почти бесшумно, со скоростью 170 километров в час, спикировал на десантников. Этот боевой самолет-разведчик был больше похож на игрушку: ярко-оранжевая окантовка, решетчатое шасси с торчащими колесами, просторная, как у прогулочного аэроплана, кабина.

Но в нем находился опытный экипаж, четко знающий свои задачи: пилот, радист-наблюдатель и стрелок. Радист уже сообщил в ближайший штаб и на аэродром, что обнаружено отделение русских парашютистов. Пилот точно провел машину над группой, а стрелок открыл огонь из кормового «машингевера» МГ-15, посылающего шестнадцать пуль в секунду.

Плотная трасса с высоты четырехсот метров прошила десантника, замыкающего группу. Он погиб мгновенно, получив несколько пуль в спину. Шагавший перед ним свалился с перебитым бедром. Остальные пули шли не так точно, но ранили еще одного бойца.