Зигфрид Обермайер - Калигула Страница 14

— Но ты же жив… — вырвалось у Калигулы.

— Да, Гай, я еще жив и могу сказать тебе, почему — об этом знают многие. Два года назад Тиберий решил казнить и меня из-за ничтожного проступка. Не то я оклеветал его, не то высмеял — откуда мне знать. Чтобы попасть в руки палача, многого не требуется. Но поскольку император ценит меня как астролога, он захотел еще раз проверить мое искусство и попросил посмотреть его и мой гороскопы для предсказания ближайших событий. Я сделал это и печально сказал: «Ах, господин мой, мы оба в большой опасности» — «Мы оба?» — удивленно спросил император, и я ответил: «Да, потому что линии наших судеб, как я сегодня увидел, переплетены странным образом. Если умру я, и ты окажешься в беде. Я не могу выразить, как глубоко опечален тем, что звезды связывают мое несчастье с твоим».

Тразиллий замолчал, и Калигула задумался о том, сказал этот старый лис правду или это ловушка.

— И с вами обоими ничего тогда не случилось?

— Как видишь, — проговорил Тразиллий и чуть заметно улыбнулся.

Калигула восхитился изобретательностью старика: хитрость и изворотливость в людях всегда его впечатляли.

— Ты не скажешь мне, конечно, правду по понятным причинам, но я все же спрошу: ты действительно прочитал этот прогноз в гороскопе или просто хотел остаться в живых?

Тразиллий приложил палец к кончику носа.

— Что-то такое было в расположении звезд, но главное в астрологии — правильное объяснение.

— И тут ты мастер, дорогой Тразиллий, это признают все.

Калигула пришел к выводу, что и на Капри он не в безопасности, но это было меньшим из двух зол. В Риме он безусловно оказался жертвой Сеяна, и даже если бы пережил его, то не желал становиться преемником второго человека в государстве! Только первого! Вся власть исходила отсюда, с этого маленького острова, а значит, чтобы выжить, надо было остаться здесь.

Калигула чувствовал, что император иногда словно экзаменовав его. Задавал какой-нибудь безобидный вопрос, ответ на который слушал так рассеянно, будто он его и не интересовал, но Калигула ощущал кожей, что Тиберий замечал мельчайшие детали и ничего не забывал.

Следующим экзаменом должно было, вероятно, стать посвящение внука в его развратные игры. Тиберий продемонстрировал ему своих «гвардейцев» — молодежь для развлечений — и проявил при этом все свое старческое бесстыдство, будто рядом не было свидетелей.

В бассейн он взял с собой двух восьмилетних мальчиков, играл и плескался с ними, как с внуками. Калигула невольно рассмеялся и спросил, нельзя ли и ему принять участие.

— Подожди немного, Калигула, игра еще не закончена — возможно, она тебе совсем не понравится.

Он подал мальчикам знак и остановился в воде, широко расставив ноги. Они проплывали между его тощих бедер, касаясь при этом играючи его фаллоса, поглаживали его и нежно потирали, пока он не начал увеличиваться в размерах.

— Теперь твоя очередь, Фавн! Иди-ка сюда!

Немного полноватый, но очень красивый юноша подплыл, улыбнулся императору и схватил ртом, как рыба, его член. Изуродованное сыпью лицо Тиберия обратилось к Калигуле.

— Видишь, дорогой внук? Ох… о!.. Как хорошо! Да, продолжай, Фавн, работай своим ленивым ртом, не стесняйся, моя рыбка, мой кругленький поросенок…

При этом он не спускал с Калигулы глаз. Когда эти бесстыдные игрища закончились и мальчики ушли, раб принялся растирать его простыней.

— Как тебе понравилось?

Лицо Калигулы было неподвижно. Он кивнул.

— Интересная игра, и мне тоже могла бы доставить удовольствие. Пригласи меня в следующий раз, Август. Я всегда готов поучиться чему-нибудь новому.

— Тут нечему учиться, Гай, надо только пошире расставлять ноги. Если бы сенаторы могли меня видеть…

Калигула улыбнулся.

— Они тоже играют в свои игры. Каждый ищет удовольствия там, где находил. Чем может повредить Римской империи то, что ее император приятно проводит время? Тот, кто делает это, удовлетворен, а удовлетворенный правитель — благословение для всей страны.

— Меня радует, что ты так думаешь.

Калигула удивленно покачал головой.

— Разве можно думать по-другому?

— Всегда найдутся люди, которые с удовольствием бы поиграли в те же игры, но слишком трусливы для этого.

— Тем хуже для них, — сказал Калигула и понял, что выдержал очередную проверку.

Через несколько дней из Рима прибыл Квит Суторий Макрон, префект личной охраны Тиберия. Он был еще совсем юным и пользовался полным доверием императора. Калигула знал это и поэтому обращался с ним с особым уважением. Тиберий велел внуку явиться для разговора.

— Послушай, Калигула, что сообщает Макрон. Тебя это должно заинтересовать. Префект Сеян подготавливает государственный мятеж, чему есть прямые доказательства.

— Он не занимается на протяжении многих лет ничем другим, — заметил Калигула.

Император согласился.

— К сожалению, это так. Я жестоко ошибся в нем. Но довольно об этом, нам надо сейчас же начинать действовать. Возьми лучших людей, Макрон, и завтра же плыви в Рим. Я дам тебе подписанную моей рукой бумагу на арест Сеяна. Другую я передам сенаторам, чтобы поставить их в известность. Могут преторианцы поднять мятеж?

— Я позабочусь, о том, чтобы этого не произошло, император. Сеяна мы арестуем ночью, и весь Рим на следующий день будет поставлен перед свершившимся фактом.

Калигула склонил голову.

— Рим возрадуется, Рим будет танцевать и восхвалять императора. Сеяна никто не любил, хотя он и внушал себе обратное. Его безграничная гордыня оттолкнула многих. Сеян действовал только в своих интересах и прикрывался твоим именем. Ты избавишь людей от непосильной ноши.

— Высокомерие предшествует падению, — процитировал император. — А тебя, Калигула, я одену в тогу вирилия и назначу казначеем. Ты можешь сопровождать Макрона, если хочешь.

В больших холодных глазах Калигулы появился блеск.

— Я с удовольствием буду присутствовать при этом акте правосудия, как и надлежит римскому гражданину.

6

Сабин за свое недолгую жизнь исследовал почти все отдаленные части родного города, но, по примеру других молодых людей, предпочитал те места, где что-то происходило, где располагались термы, торговые лавки, арены, ипподромы или трактиры. От квартала, где жил его друг Херея, его отделяла только Длинная улица, но он решил прогуляться и отправился к Марсовому полю.

Сейчас он остановился и разглядывал уродливые жилые дома, которые все больше и больше теснили старые виллы с прекрасными садами. Некоторые из них все еще держали оборону, как бывалые воины, окруженные толпой врагов, но новые здания, построенные для сдачи в наем, забирали у них свет и воздух, и владельцы вилл один за другим оставляли обжитые места. При этом продать здесь старый дом было выгодно, поскольку платили за эти участки земли весомые суммы. Едва одна из таких вилл освобождалась, как тут же появлялись рабы с тяжелыми молотками и крюками. Дом исчезал за несколько дней, и никто уже не вспоминал о том, что здесь родилось и выросло несколько поколений. Вместе с домами умирала и память, а бывшие владельцы могли позволить себе на вырученные деньги приобрести землю в Тускулуме или Тибуре.

Но Сабину некогда было долго размышлять о подобных вещах, так как он был занят поисками дома Хереи, что оказалось делом нелегким[7], Сначала он заблудился, потом поспрашивал у людей и в конце концов добрался до строения, где у входа его уже ждал друг.

— Да, найти тебя было трудно! — приветствовал Сабин Херею. — Надеюсь, что я не очень опоздал.

— Нет, нет! Мы поняли, что ты вряд ли сможешь прийти вовремя. Оглянись-ка, разве это подходящее место для будущего трибуна Кассия Хереи?

— Нет, ты заслужил лучшее.

— Но нам уже недолго осталось жить здесь, — сказал Херея, когда они поднимались по узкой железной лестнице. — К счастью, мы живем на первом этаже, поэтому до уборной, если понадобится, бежать недалеко. Такие условия тебе наверняка незнакомы.

— Да, ко мне Фортуна была милосерднее. Надеюсь, Марсия не очень хлопотала из-за моего визита.

Они вошли в квартиру, где уже витали многообещающие запахи. На пороге их ждала Марсия.

— Приветствую тебя, Корнелий Сабин. Я рада, что могу наконец познакомиться с другом и учителем моего мужа. Порой у меня появлялось подозрение, что ты призрак.

Сабин рассмеялся, и его голубые глаза блеснули такими веселыми задорными огоньками, что сердце супруги Хереи начало таять.

— Ты видишь, достопочтенная Марсия, я не являюсь ни призраком, ни учительницей…

— Для учителя ты все же слишком молод.

Сабин отмахнулся.

— Оставим разговоры об учителях и учениках. Мы друзья. Я научил твоего мужа кое-чему, что ему пригодится, а он — меня. Если я теперь немного умею обращаться с оружием, это только благодаря ему.