Максуд Кариев - Спитамен Страница 14

— По пути сюда я был у Бесса. Он давно собрал воинство и дожидался тебя.

— Разве он без меня не знает дороги? — усмехнулся Спитамен.

— Быть может, и ты относишься к тем, кто хочет сначала собрать урожай?.. Глядите, как бы ваши закрома не стали добычей Искандара!

— Мой урожай — моя забота, — сказал Спитамен. — А кони у нас тоже оседланы, оружие всегда наготове.

— Тогда почему же Бесс тобой недоволен?

Спитамен внимательно посмотрел на Набарзана, пытаясь угадать, что кроется за его словами, ибо люди, подобные ему, сказав три слова, двадцать три держат в уме. И в Согдиане, и в Бактрии, и в Хорезме, во всей восточной части империи известно, что Бесс — любимец и правая рука Дариявуша. Оказаться у него в немилости — все равно, что попасть в опалу у самого Великого царя.

— Не знаю, чем я не угодил почтенному Бессу, — обронил Спитамен.

— Насколько мне известно, ты не откликнулся на его послание, где он велит тебе поторопиться.

«Пусть он повелевает у себя в Бактрии! — подумал Спитамен. — А у нас хватит и одного сатрапа Намича. И чего сует нос в дела Согдианы?..» Усмехнулся краем рта и сказал:

— А молчание разве не ответ?

Набарзан несколько мгновений испытующе смотрел ему в глаза. В его редкой встопорщенной бородке застряло несколько крупинок риса.

— Ответ, и довольно красноречивый, — согласился он. — Очевидно, Бесс ждал не такого ответа.

Надменный Бесс к месту и не к месту — ироничным ли замечанием при упоминании имени Намича, плоской ли шуткой в его адрес, а иногда и просто так, ни с того ни с сего — любит подчеркивать свое пренебрежительное отношение к правителю Мараканды, старается все делать для того, чтобы окружающие знали, что он по родственной линии ближе к Дариявушу, нежели сатрап Согдианы, наверно, считая, что это дает ему право распространять собственное влияние на вождей соседних Бактрии согдийских племен и старейшин родов… Не поймет никак хитрая бестия Бесс, что согдийцы испытывают одинаковую неприязнь ко всем Ахеменидам. Вот и сегодня, несмотря на специальное приглашение, посланное за много дней вперед, Бесс отсутствует на этом пиру…

— А какого же ответа ждет Бесс? — спросил Спитамен.

— Он относится к тебе с большим почтением. Считает, что в схватке с двурогим царем македонян он может стать правой рукой Великого Дариявуша, а ты левой.

Спитамен опять усмехнулся, подумав, что Искандар нацелил свои рога в бок великой империи Ахеменидов и Великий царь наскоро сооружает щит, о который македонский бык разбил бы себе лоб… А если вникнуть, сцепились два дракона. Разве скажешь, какой дракон лучше, а какой хуже. Дракон — он и есть дракон…

Согдийцам давно известна жадность Дариявуша. Немало он попил их крови, пока утверждал тут свою власть, назначал сатрапами своих родственников, а теперь все лучшее, что производят согдийцы — сафьян, ткани из хлопка и шерсти, глиняную посуду, украшения из золота и серебра, седла, сбрую, — и то, что они выращивают на земле, рекой течет в Персию. А Дариявушу все мало и мало. Теперь подавай ему еще и сыновей согдийских, чтобы он бросил их в алчную пасть македонского дракона.

Слишком затянулось молчание гордого согдийца. Раздраженный этим, Набарзан, желая дать понять, что не нуждается ни в каком ответе, ни в положительном, ни в отрицательном, оттолкнулся рукой от колонны и, грузно развернувшись, направился к беседующим возле алькова, где сидели на сури музыканты, Оксиарту и Хориёну.

Настроение у Спитамена было испорчено. Он смотрел на мага и толком не видел, чем это так бурно восторгаются присутствующие, а музыка уже не дарила душе его покоя. Постояв еще немного, он выбрался из толпы и направился к Намичу, удобно расположившемуся на троне. Приблизившись, отвесил поклон, коснулся губами тыльной стороны своей руки и, сделав ею плавное движение в сторону правителя, попросил соизволения обратиться.

— Слушаю тебя, верный Спитамен, — сказал Намич.

— Заранее прошу простить меня, если в столь прекрасный вечер слова мои покажутся облаком, омрачающим его, — сказал Спитамен, прижав правую руку к груди.

Намич приветливо улыбнулся.

— На этом дастархане мы видим много всяких яств, и сладких, и кислых, и горьких. Слова тоже имеют не одинаковый вкус, однако без них в беседе не обойтись.

— Даже не знаю, с чего начать, дабы не испортить вашего настроения…

— Настроение — то же, что смена погоды. Как лучи Солнца, пронзив тучи, разгоняют их, так и слова, сказанные к месту, изгоняют мрак из души собеседника.

— Боюсь, слова мои не так лучезарны, как руки Митры… Я уже приготовился выступить по зову Великого царя к Гранику, но черная весть о нашем поражении вынудила меня повременить с этим…

— Разве подобная весть — не сигнал к тому, чтобы поторопиться? — перебил Спитамена Намич, высоко подняв полукруглые брови.

— А кто защитит Согдиану, когда македонский царь придет сюда?

— Тьфу, тьфу, тьфу, типун тебе на язык! — замахал рукой Намич. — Потому и нужно убить дракона там, чтобы он не приполз сюда! Войско Дариявуша — это необозримое море, а войско Искандара Зулкарнайна — всего лишь небольшое озеро. И море поглотит это озеро.

— И небольшое озеро способно в бурю затапливать берега, повелитель.

— Наш берег далек. Пока волна докатится до нас, она уйдет в песок.

Спитамен, опустив глаза, проговорил смущенно, будто ему было неловко признаваться в этом:

— Из-под Граника вернулись мои люди. И все как один говорят, что среди военачальников Великого царя нет единства. По их наущению отстранен от руководства обороной во многих битвах испытанный Мемнон. Так Дариявуш отблагодарил этого грека за преданность. Ахура — Мазда не одобрил поступка царя. Дариявуш проиграл битву, несмотря на то, что собрал у Граника немалые силы. Туда прибыли со своим войском сатрапы Геллеспонтской Фригии и Великой Фригии, Лидии и Ионии, Каппадокии и Киликии. И все они разлетелись, словно мухи от взмаха коровьего хвоста. Великому царю никогда больше не собрать такого войска… Он зовет нас нынче в Вавилон. Но пока мы туда придем, там уже будет Искандар Зулкарнайн. Он следует по пятам Дариявуша, опозорившего себя бегством с поля битвы…

— И стены имеют уши, мой друг, не произноси таких слов громко.

— Знаю, Мараканда наводнена доносчиками Дариявуша. Но всюду уже шныряют лазутчики македонянина Искандара. Не признак ли это того, что он вознамерился прийти сюда?

— С горсткой — то воинов?.. — засмеялся Намич.

— С горсткой, но какой! Каждый из его воинов проходил специальное обучение. Залог успеха Искандара в умении в кратчайший срок преодолевать большие пространства, наносить молниеносные удары. Только таким путем он имеет возможность добывать необходимый провиант и золото. А наш Великий царь слишком медлителен, и его огромное войско неповоротливо…

— Что же ты предлагаешь, хитроумный Спитамен? — спросил Намич, не сводя с него пронизывающего взгляда, сделавшегося вдруг суровым и холодным.

— Саблю ломает более прочная сабля, в скачках обгоняет тот конь, что выносливее. Пока дракон доползет сюда, мы должны обучить свое войско. А сейчас руки моих воинов более привычны к серпу, нежели к мечу. Их могут легко одолеть обученные воины Искандара. Я знаю это и не возьму на себя греха…

— А Бесс, мне сообщили, уже выступил, — тихо заметил Намич, отводя глаза.

— Бесс всегда подчеркивал свою близость к Великому царю, — сказал Спитамен, решив сыграть на самолюбии Намича. — Вряд ли он мог поступить иначе.

— Я тоже из Ахеменидов, — счел нужным заметить правитель, и Спитамен понял, что стрела его попала в цель. — А Согдиана — часть Ахеменидской империи. Великий царь в конце концов поймет, что главная опора его — Согдиана, а не Бактрия. Ты, наверное, прав, не резон нам приносить в жертву дракону наших необученных воинов. Однако мне над твоими словами надо подумать, хитроумный Спитамен.

Спитамен опустил глаза, чтобы блеск их не выдал его ликования. Намич и сам хитер и коварен, хоть и называет его «хитроумным». Конечно же, он блюдет свои интересы. Он знает: бактрийское войско обучено не лучше, чем согдийское, и надеется, что Бесс из первого сражения выйдет изрядно потрепанным и обессиленным и тогда Намич станет диктовать ему свои условия и докажет, что он еще более знатный Ахеменид. Кто сильнее, тот и ближе к Великому царю. Как бы тот и другой еще не стали искать убежища в Согдиане, спасаясь от македонского дракона…

Намич улыбнулся своим мыслям и промолвил:

— Займись, Спитамен, войском. Научи каждого из воинов тому, что умеешь сам. Если дракон все же приползет, он должен сломать свои зубы о согдийские крепости. Но… — Намич поднес к губам указательный палец: — …Набарзану об этом ни слова.