Марк Равина - Последний самурай Страница 17

Путешествие Сайго в Эдо, 1854

[названия на карте, сверху] — Корея; Японское море; Хоккайдо [в центре, сверху вниз, слева направо] — 21/1 — Кагосима; 24/1 — Идзуми; КЮСЮ- 26/1 — Ясиро; СИКОКУ; 7/2 — Токуяма; 11/2 — Окаяма; 19/2 — Фусими; 29/2 — Кувана; 5/3 — Канагава; 3/6 — Эдо; ХОНСЮ [внизу] — Тихий океан

Первые сёгуны Токугава не пытались ясно сформулировать общую политику торговли с Европой. Их действия были обусловлены скорее насущными, прагматическими соображениями, связанными с контролем миссионерской деятельности и регулированием внешней торговли. Но последующие поколения интерпретировали эти директивы как отказ от всех контактов с Западом, за исключением голландской концессии в Нагасаки. К 1790-м сёгунат уже говорил о «древней» традиции ограничения контактов с Западом. Эта новая «древняя» политика принесла сёгунату серьезные неприятности. Когда влияние Голландии в Восточной Азии иссякло,

Япония столкнулась со все более агрессивными требованиями со стороны Соединенных Штатов, России и Великобритании. В 1790-х русские исследователи начали бороздить воды Хоккайдо, и в 1792 году российский двор официально потребовал от Японии заключения торгового договора. Сёгунат ответил отказом, но русских это не смутило, и они продолжили оказывать на него давление. В 1807 году произошло столкновение между русскими и японскими войсками. Надвигающийся военный конфликт между Россией и Японией остановили наполеоновские войны, но опасный прецедент уже был создан. Поведение Британии было не менее угрожающим. В 1808-м британский фрегат «Фаэтон» зашел в бухту Нагасаки под голландским флагом, а затем, под предлогом ведения наполеоновских войн, похитил голландских чиновников и угрожал поджечь голландские корабли. Инцидент был решен без дальнейшего насилия, но в результате чиновники сёгуната стали с большим подозрением относиться к намерениям Британии. В 1825 году, после того, как моряки с британского корабля сошли на берег в княжестве Мито в поисках провизии, сёгунат издал эдикт о действиях «без долгих размышлений». Отныне местные власти должны были топить любые иностранные корабли, приблизившиеся к японским берегам, даже если это означало случайное уничтожение китайских, корейских или голландских судов. Война была лучше, чем торговля.

Когда сёгунат узнал о поражении Китая в первой «опиумной» войне (1839–1842), он отменил эдикт и призвал местных чиновников оказывать помощь западным кораблям, потерпевшим бедствие. Однако это уже не могло предотвратить приближающийся кризис. «Опиумная» война заставила японских чиновников и интеллектуалов остро осознать все ужасы империалистической «свободной торговли»: чтобы защитить своих торговцев, Британия вынудила Китай легализировать импорт опиума — продукта, запрещенного в самой Британии. Горстка прогрессивных японских мыслителей теперь отчетливо понимала, что Японии потребуется западное оружие, чтобы отразить западную агрессию. Победа Британии над Японией убедила их в том, что Японии необходимо приобрести, за счет торговли, это грозное оружие.

Лидеры Сацума прекрасно осознавали как выгоды, так и опасности международных отношений. Княжество получало большую выгоду от внешней торговли через Рюкю, но теперь ему приходилось противостоять французским и британским посланникам, требовавшим заключения торговых договоров. Эти требования угрожали разрушить сложную, но стабильную систему договоренностей во внешней политике. Острова Рюкю фактически находились под контролем Японии, но Китай рассматривал царство Рюкю как самостоятельное государство и считал местного правителя вассалом императора из правящей династии Цин. Таким образом, в зависимости от точки зрения, царство Рюкю можно было рассматривать как вассальное государство Сацума, как вассальное государство сёгуната, как вассальное государство Китая или как независимое царство. Эта уловка предоставляла княжеству Сацума доступ на восточно-азиатские рынки через царство Рюкю и в то же время предупреждала территориальный конфликт между Японией и Китаем. Однако требования, которые предъявляли к княжеству французы и британцы, угрожали предать эти соглашения широкой огласке. В контексте современной европейской дипломатии царство Рюкю не могло быть одновременно китайским, японским и независимым.

Однако в конечном итоге Японию для западной торговли «открыли» не британцы, не французы, не русские, а Соединенные Штаты. Интерес американцев к Японии был разожжен несколькими обстоятельствами, в числе которых были присоединение Калифорнии в 1848 году и сокращение численности китов в водах Атлантики, Американские военные стратеги надеялись использовать японские порты и обильные запасы японского угля для заправки растущего военного флота паровых судов. Китобои были заинтересованы в ведении промысла в северной части Тихого океана, и, кроме того, существовал общий интерес к торговле как с Японией, так и с Китаем. Установление торговых и дипломатических отношений с Японией также соответствовало бо-г лее широким американским амбициям заявить о себе как о могущественной тихоокеанской державе.

В 1846 году первая американская экспедиция, которую возглавлял Джеймс Биддли, наткнувшись на стандартные отговорки сёгуната, была вынуждена отправиться домой ни с чем. Биддли пытался проводить американскую политику, используя подчеркнуто миролюбивый тон. Когда агрессивный самурай сбил его с ног, он сохранил спокойствие и не потребовал компенсации. Однако сёгунат увидел в его действиях слабость, а не терпимость. В 1849 году Соединенные Штаты подписали общее соглашение о репатриации американских моряков, потерпевших кораблекрушение, но там ничего не говорилось о заправке и снабжении судов, дипломатическом признании или торговле. Неудача этих миссий определила стратегию коммодора Перри, последователя Биддли, который решил сломить сопротивление сёгуната, не прибегая к — войне. 3/6/1853 (8 июля) Перри, прибегнув к хорошо рассчитанному акту устрашения, ввел в залив Эдо эскадру из четырех военных судов. Флагманский корабль Перри, пароход «Саскуэханна», представлял собой образец последних достижений в искусстве кораблестроения. При водоизмещении более 2400 тонн он соответствовал по меньшей мере пятнадцати японским кораблям, собранным вместе. «Саскуэханна» и «Миссисипи» (1700-тонный пароход) вошли в залив Эдо на скорости около девяти узлов, оставив далеко позади весь военный флот сёгуната. Чиновники сёгуната были поражены Мощным вооружением этих кораблей. Кагава Эйдзаэмон, судебный чиновник из Урага, насчитал около семидесяти крупнокалиберных орудий. По берегам залива Эдо у сёгуната было расположено около ста пушек, но лишь одиннадцать из них имели сравнимый калибр. Четыре корабля эскадры Перри превзошли своей огневой мощью всю береговую артиллерию верховного правителя Японии. Сёгунат был вынужден принять просьбу президента Милларда Филлмора о заключении торгового договора с Соединенными Штатами. Перри «вторгся» в Японию без единого выстрела.

Доставив письмо Филлмора, Перри покинул залив Эдо с обещанием вернуться на следующий год. Его ви-зит поставил сёгунат в весьма затруднительное положение. Сёгунат мог отклонить требование американцев о заключении договора, но только рискуя вступить в прямое военное противостояние. Перспектива сражения с американским флотом выглядела крайне непривлекательно, учитывая подавляющую огневую мощь маленькой эскадры Перри. Но альтернатива выглядела ничуть не лучше. Как мог сёгунат резко отказаться от «древней» политики самоизоляции, не признавшись открыто в своей военной слабости? Сёгунат столкнулся с этой дилеммой в особенно трудный момент, поскольку правящий сёгун, Токугава Иэёси (1793–1853), находился при смерти и не мог лично справиться с кризисом. Эта задача легла на плечи Абэ Масахиро, даймё Фукуяма и председателя совета старейшин сёгуната. Столкнувшись с двумя одинаково неприемлемыми альтернативами, Абэ решил посоветоваться с другими даймё. Это было разумное решение: поскольку тяжесть мобилизации войск легла бы в основном на плечи даймё, Абэ, вполне обоснованно, требовалось услышать их мнение. Абэ также чувствовал, что любое решение встретит самое ожесточенное сопротивление, и он хотел создать для себя политическое прикрытие. Однако, несмотря на всю свою практичность и разумность, решение проконсультироваться с даймё являлось беспрецедентным. Правительство сёгуна, которое традиционно командовало даймё во время войны, теперь спрашивало мнение этих людей по вопросу, связанному с национальной безопасностью. Что хуже, даймё не дали Абэ четкого совета. Из сохранившихся записей нам известно, что большинство высказались за противоречивые цели, состоявшие в том, чтобы отказаться от заключения договора и в то же время избежать вооруженного конфликта. Единственный консенсус был достигнут в негативном отношении к войне, к которой большинство дайме были не готовы. В свете этого нежелания сражаться Абэ решил, по возвращении Перри, подписать договор, ограничив его, насколько это будет возможно.