Борис Тумасов - Русь залесская Страница 17

А Калита только усмехнулся. Откуда им было знать о его разговоре с Кутлуг-Темиром…

Глава 2

Орда идёт на Тверь, тумен за туменом, волнами. Ржут кони, перекликаются воины. Далеко впереди войска рыскают дозорные. А позади скрипят колеса арб, ревёт и мычит многочисленное стадо. Высоко, застилая солнце, поднимается седая пыль.

Пересекли Дикое поле, впереди лежит рязанская земля. Русская дружина идёт стороной, на левом крыле орды. Тускло отливают шеломы воинов, глядят в небо копья. Впереди дружины, под червлёным стягом едет Калита. Лицо у него сумрачное, из-под нахмуренных бровей поблескивают глаза.

Да и как не быть ему пасмурным? Сам врагов ведёт на Русь. Хотя оно и не так. На одну Тверь идёт орда, но ведь тверская земля тоже русская земля. Что скажет народ? Людская молва зла. И пойдёт гулять из уст в уста: «Калита заодно с ордынцами! Калита зорит Русь!»

- Александр Иванович, - обратился он к воеводе. - Отбери трёх гонцов, пусть скачет один к князю рязанскому, скажет два слова: «Татары идут», да коли дорогой сёла да деревни встретятся, смердам чтоб эти слова говорил; другой к суздальскому князю, передаст ему, чтоб шёл с дружиной навстречу, мечом тверичей устрашать будем; а третий в Тверь поскачет, к князю Александру. Пусть передаст, что орда на Тверь идёт.

Воевода недоумённо поднял брови:

- К недругу-то?

Калита прищурился:

- А ты, Александр Иванович, поразмысли. Силе Александру не противостоять, и убежит он из Твери без воинства. А такой он Москве не страшен. Но брату своему Константину, коего мы тверским князем поставим, всегда грозить будет. И тот Константин, опасаясь Александровых козней, противу Москвы не будет иметь гордыни… А ещё подумай, что на Руси обо мне скажут: он-де и ворога свово упреждал…

Воевода согласно кивнул, а Калита молвил дальше:

И ещё одного гонца на Москву, к воеводе Фёдору Акинфичу, наряди. Тот гонец пусть самолично ко мне явится.

Вскоре к князю подъехал молодой дружинник. Иван Данилович внимательно оглядел его и только после этого протянул свёрнутую в трубку берестяную грамоту.

- Передашь в руки воеводе Фёдору Акинфичу, храни паче ока, а на всяк случай, коли куда денется, запомни, что в ней написано, передашь изустно: пусть бояре и ремесленники да русский торговый люд соберут тысячу серебром и те деньги с надёжной охраной мне перепроводят. Передай, на большое дело те гривны нужны. Упомнил?

Оврагами и перелесками, минуя татарские дозоры, поскакали гонцы князя московского.

И вскоре от села к селу понеслась весть - идут татары, и смерды снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса.

А орда шла, жгла пустые сёла и негодовала: откуда могли проведать эти урусы о походе, кто упредил их, ведь впереди войска идут дозорные, они обшаривают всю местность, не замечали ещё ни одного урусского караула.

Любимец хана Узбека темник Туралык, старший над другими темниками, сказал Калите:

- Урусы хитры как лисицы, они уже пронюхали, хотя мы движемся быстро и даже не разжигаем походных костров.

Орда миновала Рязань, разграбила и пожгла посад, но крепость не брала. Орда не задерживалась, она торопилась на Тверь, туда велел идти хан.

Московский князь тому был рад. Ведь в Рязани ныне уже сидел князем не Иван Ярославич, давний недруг, а сын его Иван Иванович Коротопол. И гонец привёз Ивану Даниловичу его грамоту, а в ней новый рязанский князь обещал чтить князя московского вместо отца.

Ещё поведал гонец, что между покойным Иваном Ярославичем и Коротополом брань случилась сильная. Что Иван Ярославич хотел на Москву с дружиной идти и для того с князем тверским уговор держал. А сын Коротопол противу отца слово молвил. И будто дело до мечей дошло, и Коротопол убил Ивана Ярославича. Так ли, этак, но уже не было в живых старого рязанского князя.

Калита усмехнулся, припомнив, как дорогой в Орду, трапезуя у рязанского князя Ивана Ярославича, сказал ненароком Коротополу: «Пора и тебе князем побыть, а то, глядишь, жизнь пройдёт…»

Подумал: «Поторопился сын, укоротил отцу жизнь…»

Орда шла на Тверь, оставив нетронутой Коломну, обойдя стороной богатую Москву. Темники знают, что хан благоволит к князю Ивану Даниловичу, он не велел трогать его удел. Хан велел оставить в целости и удел суздальского князя Александра Васильевича. Его дружина у Дмитрова-городка пристала к орде и сейчас идёт вместе с дружиной московского князя на Тверь.

Багатуры ворчат, багатуры недовольны: мала добыча, нет рабов. Они думают: хан ведёт себя как баба, его воины придут из похода такими же бедняками, как и были, золото останется в Москве. Нет, наверное, уже никогда не будет такого хана, как Чингис или Бату.

Но багатуры только ворчат, они не смеют ослушаться приказа великого хана. Слово хана - закон, на этом держится Орда. Так завещал Чингис.

Над Тверью нависла беда. Князь Александр велел укреплять город. Посадские мужики и бабы стены глиной обмазывали, расширяли ров. На клич князя сходилась пешая рать.

Удалые вологодские мужики братья Борисовичи явились на княжий двор бить челом князю.

Александр вышел на крыльцо. Братья поклонились.

- Что, удальцы-молодцы, сказать хотите?

- Были мы, князь, в Твери, как тверичи, ордынцев били, - промолвил старший Борисович, - и сами к тому делу руки приложили…

- То знаю, - недовольно оборвал Александр.

- Коли знаешь, так принимай нас, князь, в свою дружину, - теперь уже в два голоса сказали братья. - Негоже нам ныне тверичей оставлять.

Скупая улыбка тронула лицо князя:

- Спасибо, удальцы, что не покинули в беде. Идите к боярину Колыванову, он даст вам сабли и доспехи.

Братья отправились на боярский двор. Дорогой повстречался дьякон Дюдко. На дьяконе новая шуба и заячья шапка.

- Пошли, дьякон, с нами, князю и Твери послужим. Станем вместе бить ордынцев, - позвал меньший Борисович.

- Не могу, братия, - пробасил дюжий дьякон, - сан не велит.

- С этакой силой мечом махать, а не кадилом, - попытался вразумить дьякона старший Борисович.

- Кому что уготовано, братия! - Дьякон многозначительно поднял палец. - Следуйте, братия, своим путём, а я своим.

Мимо промчался верхоконный дружинник, следом бежал мужик без шапки, с растрёпанными волосами, лицо его испуганно, он кричал:

- Орда!

Часто, тревожно зазвонили колокола. Борисовичи бросились к южным воротам крепости. На стене, всматриваясь в даль, уже стояли тверичи.

Впустив в крепость последних посадских жителей, стража закрыла ворота. Стоявший рядом с Борисовичами старик спросил у долговязого боярского сына:

- Иде же орда, Кузька?

- А вона! - указал тот на выкатывавшиеся из-за леса еле видимые точки.

Их больше и больше. И вот уже целая лавина хлынула, затопила всё вокруг. С воинственным кличем «кху, кху!» понеслась орда к городу. От дикого крика, от конского топота раскололось небо, задрожала земля. А набатный колокол гудел и гудел, не умолкая.

- Ух ты, сколь их! - испуганно ахнула круглолицая молодка с губами как маков цвет. - Спаси Бог!

- Гляди, Москва с ними и Суздаль!

- Иде?

- А вон, видишь, стяги московского князя, а вона в стороне - суждальского. Вишь, как шеломы блестят!

- Московские князья давно Тверь хотят подмять, а ныне для них самый раз! - просипел старик.

Первая волна ордынцев с гиканьем подскакала к стенам. У самого рва осадили коней. Рой стрел просвистел в воздухе.

- Берегись! - закричал меньший Борисович.

Странно ойкнув, упал, обливаясь кровью, дед. Длинная татарская стрела насквозь пронзила ему грудь.

- Ну, брат, - повернулся к старшему Борисовичу меньший, - теперь поспешим на боярский двор за доспехами. Время ныне не ждёт.

- Доспехи сюда привезли, вона, вишь, - указал долговязый Кузька. - Иди бери!

- И то правда! Надоумило князя!

На стены всходили дружинники, пешая рать. Бабы разводили костры, в огромных чанах кипятили воду, смолу, готовые по первому знаку подавать варево на стены, чтобы лить на головы осаждавших. Мальчишки отовсюду тащили камни, хворост для костров. На сторожевой башне развевался синий плащ князя.

Подскакал боярин Колыванов, принявший команду над большим полком, взбежал на башню. Чтоб не слышали другие, шепнул князю Александру:

- Княгиню Настасию с детьми и архимандрита Алексия отправил через Северные ворота, там ещё дорогу не перекрыли.

Крик ордынцев уже доносился с посада. Спешившись, орда полезла на приступ.