Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира - Александра Маринина Страница 17

самое главное: я не мозолил глаза, не торчал постоянно у всех на виду, как делаешь ты, и мой вид не набил оскомину. Поэтому мой образ «всегда был свеж и нов». Чем реже я появлялся на публике, тем больше восторга вызывал каждый мой выход. А король в это время «порхал везде и всюду, окруженный / Гуляками, пустыми шутниками». И каков итог? Над его величием начали глумиться, он стал мишенью для шуток мальчишек-зубоскалов и прочих остряков. «Народ, питая взор им ежедневно, / Объелся, словно медом, королем; / Всем сладость опротивела, которой, /Чуть меру превзойдешь, – и будет много». Ричард всем смертельно надоел, его просто перестали замечать, и король больше не вызывал ни восторга, ни восхищения. Люди пресытились им до тошноты. И ты вступил на тот же самый путь, Гарри! Общаясь с подонками у всех на глазах, ты лишился всех преимуществ своего происхождения, пойми же это! Твой обыденный вид всем наскучил. Только я один пока еще смотрю на тебя без отвращения, потому что люблю тебя, сынок, несмотря ни на что, хотя, может, и не следовало бы.

Обратите внимание: в этом монологе Шекспир повторяет ту же мысль, которая уже звучала в первом акте в словах принца: ежедневное чудо становится обыденностью, которую перестают замечать; ежедневный праздник превращается в скучную рутину.

Так что там с претензиями к сыну на тему участия в заседаниях Совета? Начнем с того, что принц Генрих уже с 1400 года, когда ему было 13–14 лет, успешно участвовал в боях и стычках с мятежниками из Уэльса, ибо Оуайн Глиндур (Глендаур) начал показывать зубы английской короне отнюдь не в 1403 году, а несколько раньше. Как носитель титула принца Уэльского юный Генрих просто обязан был участвовать в наведении порядка на подконтрольной территории, что он и делал, причем весьма успешно. В 1406 году (то есть через три года после описываемых Шекспиром событий) ситуация в Уэльсе стабилизировалась, принц получил возможность вернуться в Англию, начал принимать участие в заседаниях Королевского совета (или просто Совета) и играть заметную роль в государственных делах. Иными словами, в 1403 году Генрих Монмут членом Совета не являлся и присутствовать на заседаниях обязан не был. Идем дальше. Король утверждает, что вместо него в Совете трудится младший брат принца Уэльского. Но кто именно? Томас, Джон или Хамфри? Шекспир обходит этот момент молчанием. Первое, что приходит на ум: речь идет о Джоне, потому что именно он в начале пьесы находится рядом с королем во дворце, когда Генрих Четвертый жалуется своим приближенным на старшего сына, принца Уэльского, ведущего разнузданную жизнь. Конечно, я понимаю, что в преддверии пьес о Генрихах Пятом и Шестом необходимо заранее подчеркнуть серьезность и ум Джона, будущего герцога Бедфорда, крупного военачальника и регента Франции. Но зачем же так топорно-то? Джон был на три года (по некоторым источникам – на два) младше Генриха, ему в 1403 году исполнилось всего 14 лет, для участия в Совете как-то рановато. Что же касается замены одного сына другим в составе Королевского совета, то это произошло и вовсе в январе 1412 года. Генрих Четвертый заменил старшего, принца Уэльского Генриха Монмута, на второго по старшинству сына, Томаса Кларенса (а совсем даже не на Джона, третьего по счету из выживших). Почему? Да потому, что принц Генрих вышел из доверия, более того, обнаглел настолько, что посоветовал отцу отречься от престола. К этому времени принц Уэльский уже играл видную роль в управлении государством. Так что от участия в Совете его отстранили по причинам, никак не связанным с неподобающе разгульным поведением.

– Я постараюсь исправиться и больше так себя не вести, – обещает принц Генрих.

Давайте ненадолго задержимся на этой реплике. В переводе Е. Бируковой она звучит так: «Мой добрый государь, я постараюсь / Себе быть верным впредь». В переводе Б. Пастернака читаем: «Стыжусь все это слышать, государь, / И правда, постараюсь измениться». В оригинале же: “I shall hereafter, my trice gracious lord, / Be more myself”, то есть, если дословно, «В дальнейшем, мой трижды милостивый повелитель, я буду более сам собой». Означает ли это отсылку к монологу принца из первого акта пьесы, когда он признавался, что раздолбай и бездельник, гуляка и пьяница – это лишь личина, которую он носит умышленно, чтобы в нужный момент снять ее и явить миру свое подлинное естество настоящего наследника престола? Очень похоже. То есть данной фразой Генрих обещает отцу начать наконец вести себя как принц Уэльский. Однако у А. Азимова нам предлагается и несколько иная трактовка: «В обращении “трижды милостивый” слышится ирония. Но что означает загадочная фраза “быть более собой”? Если Хэл не является истинным принцем (как в собственном восприятии, так и согласно словам отца), то почему он должен вести себя как принц? Почему бы ему не быть “более собой”, то есть оставаться простым смертным и радоваться жизни? Эту реплику можно трактовать как мрачное обещание вести еще более беспутную жизнь»[9]. Так все-таки: «быть верным себе» или «постараюсь измениться»? Честное обещание или скрытый сарказм? У вас есть обширное поле для построения собственных выводов, опираясь на слова и поступки принца Генриха, как их нам представляет Шекспир.

– Покойный король Ричард всем казался именно таким, как ты, – продолжает король. – А вот я, когда высадился в Ревенсперге, был таким, каков сейчас Гарри Перси. Честное слово, он гораздо больше достоин быть наследным принцем, чем ты! Ведь он твой ровесник, а посмотри, как он себя ведет! Отважно сражается, ведет за собой войска, победил самого Дугласа, а Дуглас, между прочим, не кто-нибудь, а один из лучших полководцев во всем христианском мире, он известен своей доблестью. И Хотспер, у которого еще молоко на губах не обсохло, умудрился трижды выиграть битвы у Дугласа, более того, взял его в плен, потом освободил и перевербовал, сделал своим сторонником. А знаешь, зачем он так поступил? Не знаешь? Так я тебе объясню: чтобы пошатнуть наш трон. Они там все объединились – Нортемберленд с сынком Перси, архиепископ, Дуглас, Мортимер – и восстали против нас. Но что толку рассказывать тебе о наших врагах, если ты сам – мой первейший враг? Я легко могу допустить, что ты примкнешь к ним из страха, из порочных побуждений или просто от досады на меня. Будешь ползать перед ними, вилять хвостом и пойдешь против своего отца.

Король Генрих Четвертый и принц Генрих.