Петербургские дома как свидетели судеб - Екатерина Кубрякова Страница 17

Ольга покинула Петербург и до конца жизни жила в Саратове, переписываясь с мужем (впрочем, писал в основном он). За несколько месяцев до смерти Чернышевский воссоединился со своей единственной любовью.

Литература

Богословский Н. В. Николай Гаврилович Чернышевский. М., 1955. Дополнительное показание Чернышевского Сенату от 1 июня 1863 г. // Былое. 1906. № 4. С. 149–177). Подлинник: ЦГАОР. Ф. 112. Ед. хр. 38. Л. 16–27 об.

Набоков В. В. Дар // Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. М.: Правда, 1990.

Плещеев А. Н. Письмо к А. Н. Пыпину / Н. Т. Чернышевский в воспоминаниях современников. М., 1982.

Порох И. В. Дело Чернышевского: сб. документов // Приволжское книжное изд-во, 1968.

Социалист-утопист. Утопический социализм: хрестоматия / общ. ред. А.И. Володина. М., 1982.

Чернышевская Н. М. Семья Н. Г. Чернышевского // Приволжское книжное изд-во, 1988.

Чернышевский Н. Г. Дневник моих отношений с тою, которая теперь составляет мое счастье // Поли. собр. соч.: в 15 т. Т. 1. М., 1939.

Доходный дом Громова

(1859 Г., архитектор Г.И. Винтергальтер; В. О., Большой пр. 6 / 2-я линия, 13/ул. Репина, 14)

Прошло 80 лет с того момента, когда отправленный на каторгу социалист Чернышевский покинул стены этого здания, и дому этому пришлось увидеть еще немало бед и прощаний, став местом действия одной из миллионов трагедий Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда.

«Ж — Женя умерла 28 дек. в 12–00 час утра 1941 г.

Б — Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.

Л — Лека умер 17 марта в 5 час утра 1942 г.

В — Дядя Вася умер 13 апреля в 2 ч ночь 1942 г.

Л — Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня. 1942 г.

М — Мама в 13 мая в 7-30 час утра 1942 г.

С — Савичевы умерли.

У — Умерли все.

О — Осталась одна Таня»[41].

В пустой холодной квартире № 1 на первом этаже этого дома писала свой страшный блокадный дневник 11-летняя школьница Таня Савичева, потерявшая за шесть голодных месяцев войны всю свою большую семью. Поставив точку в день смерти матери Марии, она оставит не нужную ей больше тетрадку здесь и пойдет ночевать к 13-летней подруге Вере, жившей с родителями этажом выше. Мама девочки завернет тело Марии в серое одеяло, а отец добудет тележку из соседнего детского сада, чтобы отправиться по мосту через Смоленку в ангар, куда со всего Васильевского острова свозили трупы. Таня проделать этот путь не сможет — от голода она почти не ходит.

Здесь в 1930–1944 гг. жила Савичева Таня, автор известного Блокадного дневника.

Вечером соседи разделят с ней свой ужин — кусочек селедки. А утром Таня навсегда покинет этот дом: «Когда мы ложились спать, она показала матерчатый мешочек, висевший на веревке у нее на шее. Объяснила, что там драгоценности, оставшиеся от отца. Она собиралась менять их на хлеб. На следующее утро Таня ушла. Больше я ее никогда не видела»[42]. Истощенная девочка соберет свое нехитрое богатство (мамина фата, венчальные свечи и шесть свидетельств о смерти) и пойдет к бабушкиной племяннице. В пустую квартиру в том же году попадет снаряд, но больная туберкулезом и дистрофией Таня уже перейдет от родственницы в детский дом, готовившийся к эвакуации, и, несмотря на хороший уход, ослепшая и обессиленная, умрет в 14 лет, не дождавшись окончания войны.

Вернемся в эти же стены на 30 лет назад. В 1910 году 21-летняя Мария Савичева с мужем Николаем и тремя его братьями открывают в этом доме пекарню-кондитерскую. Здесь же и поселяются на нескольких этажах. Полная жизнь Марии, хозяйки предприятия, жены и матери восьми детей, к 1940-му превращается в выживание. Потеряв троих детей, умерших здесь от скарлатины еще до революции, а в 1930-е годы пережив смерть мужа, потерю пекарни и высылку из города, Мария снова возвращается с детьми и матерью в этот дом, чтобы встретить в нем войну и блокаду, и поселяется в своей бывшей квартире, уменьшенной до двух комнат. На втором этаже живут два брата умершего мужа, сменившие профессию пекарей на директора книжного магазина и заводского снабженца.

С началом войны веселая и дружная семья, несмотря на тяготы и начавшийся голод, продолжает работать (старики и дети в том числе), а вечерами находит силы петь, музицировать и устраивать посиделки с дядями-холостяками, спускавшимися на чай со второго этажа.

В 1941 году Тане было 11 лет, ее маме Марии — 52, бабушке — 74, дяде Васе — 55, дяде Леше — 70, брату Леониду (Леке) — 24, Михаилу — 20, сестре Жене — 33, Нине — 25. Заполненная чертежами записная книжка Нины, работавшей на заводе в конструкторском бюро, скоро понадобится Тане, чтобы сделать в ней под нужной буквой «Ж» — первую страшную запись синим карандашом для рисования:

«Ж — Женя умерла 28 дек. в 12–00 час утра 1941 г.».

Женя с Ниной трудились на одном машиностроительном заводе, но Женя — единственная из детей, кто жил отдельно, на Моховой. Транспорт больше не работал, и девушка, получавшая в день 125 г хлеба, пешком шла по колено в снегу (убирать его давно перестали) 7 километров на завод (на обратный путь сил не всегда хватало), где работала по две смены, а потом сдавала кровь для солдат. Однажды Нина пришла на службу и не встретила там сестру.

«Б