Ричард Третий и Генрих Восьмой глазами Шекспира - Александра Маринина Страница 18

Но Стенли к шуткам не расположен, он встревожен и озабочен.

– Не нравится мне эта история с двумя разными заседаниями, – говорит он.

– Милорд, – отвечает Гастингс, – мне жить еще не надоело. Если бы я чувствовал хоть малейшую опасность для себя или для вас, неужели я сидел бы ровно?

– Те лорды, которые поехали за принцем в Ладлоу, тоже сидели ровно и чувствовали себя в полной безопасности, а где они теперь? В Помфрете, ждут казни. И все это меня очень пугает. Дай бог, конечно, чтобы я ошибался и дул на воду. Ну что, пора идти в Тауэр? Уже утро.

– Ничего не бойтесь, ведь я с вами, – ободряет его Гастингс. – А кстати, вы знаете, что этих господ в Помфрете сегодня оставят без голов?

– Не могу сказать, что меня это радует. Ладно, пойдемте.

Появляется рассыльный, и Гастингс отправляет Кетсби и Стенли вперед, обещая догнать их, как только поговорит с рассыльным.

Из короткого диалога Гастингса с рассыльным мы узнаем, что они давно знакомы и в последний раз виделись, когда Гастингса под стражей вели в Тауэр (вероятно, незадолго до начала действия пьесы, потому что в первом же акте Гастингс уже выходит из Тауэра, с него сняты все обвинения). В тюрьму его тогда определили «по наущенью злых родственников королевы», и сейчас Гастингс искренне радуется, что сегодня им всем отрубят головы. Он вручает рассыльному кошелек с деньгами и прощается с ним. Поскольку никакого поручения Гастингс рассыльному не дает, приходится делать вывод, что поручение давалось раньше и уже выполнено, но мы не знаем, в чем оно заключалось. Хотя, возможно, это был аванс за будущие услуги. Ну, посмотрим.

Рассыльный уходит, но появляется священник, которого Гастингс благодарит и обещает в субботу заплатить за последнюю службу. А тут и Бекингем нарисовался. Оживленненько так у них там с утра пораньше, если учесть, что вся сцена (не забываем про единство места и времени в классической драматургии) началась в 4 часа ночи.

– О, у вас тут священник! – говорит Бекингем. – А вам он зачем? Вам еще рано исповедоваться. А вот вашим друзьям в Помфрете он бы не помешал.

– Вы правы, я тоже о них подумал, когда священник пришел. Вы в Тауэр?

– Да, у меня там небольшое дельце, заскочу на пять минут.

– Я тоже туда, но я там обедать останусь.

«Ага, и ужинать тоже, только ты еще об этом не знаешь», – злорадно думает Бекингем, а вслух произносит:

– Тогда нам по пути, пойдемте вместе.

И они уходят.

Вопрос на засыпку: а зачем, собственно говоря, приходил священник? Ничего не сказал, ничего не сделал… Только для того, чтобы дать герцогу Бекингему основания для одной-единственной реплики? Кто как думает?

Сцена 3

Помфретский замок

Входит Ретклиф со стражей, ведущей Риверса,

Грея и Вогена на казнь.

Для тех, кто уже забыл, напоминаю: Ричард Ретклиф (Рэтклифф) – рыцарь, приближенный Ричарда Глостера; Риверс – брат королевы, Энтони Вудвилл; Грей – Ричард Грей, один из сыновей королевы от первого брака; Воген – сэр Томас Воген, пожилой рыцарь, сторонник Вудвиллов.

Ретклиф указывает место, куда следует выводить узников.

– Что ж, сэр Ричард Ретклиф, сегодня ты увидишь, как умирают за долг, честь и верность королю, – говорит Риверс.

– Вы – проклятая шайка кровопийц! – кричит Грей. – Боже, убереги от них маленького принца!

– Вам жизнь так отомстит – взвоете, – сурово предупреждает немолодой Воген.

Но Ретклиф сохраняет хладнокровие.

– Кончайте базар, ваше время вышло.

Риверс произносит короткий монолог о Помфрете, кровавой тюрьме, за стенами которой пролито много крови, в том числе и королевской (имея в виду убийство короля Ричарда Второго, которое произошло именно в этом замке); Грей считает, что на них пало проклятье, наложенное Маргаритой Анжуйской за то, что они помогали Ричарду Глостеру в убийстве ее сына, Эдуарда Вестминстерского. (И снова этот каверзный вопрос о том, кто же все-таки убил принца. Никак автор пьесы не определится окончательно). Риверс добавляет, что Маргарита прокляла заодно и самого Глостера, и Бекингема, и Гастингса, и выражает надежду, что Господь ничего не забудет и их тоже покарает.

Ретклиф торопит приговоренных: время идет, пора расставаться с головами.

Узники обнимаются и прощаются «до новой встречи в небесах».

Уходят на казнь.

Сцена 4

Тауэр

Входят Бекингем, Стенли, Гастингс, епископ Илийский, Ретклиф, Ловел и другие лорды и садятся за стол.

Здесь у нас целых два новых лица. Епископ Илийский – это Джон Мортон, который был сторонником Ланкастеров, потом переметнулся на сторону Йорков, верно служил королю Эдуарду Четвертому, особенно помогал в переговорах с Францией. С Ричардом Глостером отношения у епископа были натянутыми: Ричард вообще не склонен был особенно доверять перебежчикам, Мортона же настораживали личностные качества герцога Глостера.

Френсис Ловел (Ловелл) – примерно то же, что Ретклиф и Кетсби. Он был незнатного происхождения, но благодаря верности и преданности получил титул виконта и позицию советника при Ричарде Глостере. В общем, были такие «Три товарища». Азимов в «Путеводителе по Шекспиру» приводит даже стишок, который ходил в то время по Англии: «Крыса, Кот и Пес Ловел правят всей Англией под началом Борова». Крыса по-английски Rat (начало имени Ретклиф), Кот – Cat (Кетсби), Боров – сам Ричард Глостер, на знамени которого красовалась голова кабана. Для Ловел буквенной аллюзии не нашлось, поэтому его поименовали просто Псом Ловелом.

Собрание открывает Гастингс.

– Господа, мы собрались здесь, чтобы назначить день коронации.

– А для коронации все готово? – спрашивает Бекингем.

– Все готово, – докладывает Стенли. – Осталось только дату определить.

Епископ Илийский предлагает провести коронацию прямо завтра, ему кажется, что день будет подходящим.

– А каково мнение правителя? – спрашивает Бекингем. – Кто-нибудь из присутствующих знает, что думает по этому поводу герцог Глостер?

Напоминаю для рассеянных: король Эдуард Четвертый перед смертью назвал своего брата Ричарда Глостера правителем и лордом-протектором при малолетнем короле.

– Вам, Бекингем, проще всех было бы узнать, – подсказывает епископ.

– Кому? Мне? – делано удивляется Бекингем. – Да вы что? Мы с герцогом Глостером знакомы только шапочно, друг друга узнаем в лицо, но не более того. Так что его мнение мне не известно. Лорд Гастингс, вы же с ним дружите.

– Ну, ко мне герцог действительно хорошо относится, – отзывается Гастингс, – но я про день коронации у него не спрашивал, а сам он мне ничего не говорил о том, какой день для него предпочтительнее. Так что вы называйте дату, а я проголосую за герцога, надеюсь, он не обидится