Зигфрид Обермайер - Калигула Страница 19

Центурион вместе с четырьмя солдатами явился в комнату узницы. Бледная и исхудавшая, она лежала в своей грязной измятой постели и ждала смерти. Центурион велел зажарить для нее курицу. Он подержал ее у арестантки перед носом и спросил:

— Вкусно пахнет? Император приказал тебе есть, я имею письменное распоряжение. Так что изволь подчиниться и открывай рот!

Агриппина отвернулась и сжала зубы. Женщина давно не ощущала голода, и запах жареного вызвал у нее только приступ тошноты. Когда все попытки накормить упрямую аристократку таким путем ни к чему не приведи, центурион приказал:

— Держите ее за ноги и за руки!

Легионеры выполнили приказ, и центурион попытался силой открыть Агриппине рот, чтобы впихнуть хотя бы кусочек мяса. Женщина сразу выплюнула пищу. Центурион грязно выругался и отвесил Агриппине пощечину. Она из последних сил ухватила руку плебея зубами.

Попытки продолжались и на следующий день, но безуспешно. Все, что попадало в рот Агриппины, она выплевывала, и женщину в конце концов оставили в покое.

Через сутки она впала в забытье, а еще через несколько часов умерла. Последней мыслью Агриппины было проклятье Тиберию, а за ней последовала молитва ко всем богам дать одному из сыновей возможность отомстить за ее смерть. Она думала при этом о Друзе, поскольку не знала, что он уже два года был узником в Палатинском подземелье. На Калигулу мать не рассчитывала: от этого сына, по мнению вдовы Германика, ждать было нечего.

Весть о кончине Агриппины пришла на Капри спустя несколько дней. Императора она ничуть не взволновала.

— Эта женщина сама себе навредила. Сообщите о ее смерти Гаю Цезарю, — спокойно сказал он, продолжая листать акты.

— Умерла? — спросил Калигула. — От чего?

Преторианец стоял навытяжку.

— Точно не знаю, Цезарь. Говорят, она умерла от голода. По собственной воле…

— По собственной воле? Так-так…

Судьба матери едва ли трогала его, но сердило то, что в этом был повинен Тиберий.

«Почему это старое страшилище никак не отправится к праотцам? — думал со злостью Калигула. — Почему боги не заберут его наконец? Я устал ждать. Любому терпению есть предел».

В этот день Калигула принял решение поторопить смерть августейшего деда.

Старик мог протянуть до восьмидесяти пяти, а то и до девяноста лет. Ждать еще десять или даже пятнадцать лет? Нет и еще раз нет! При этом Калигула не хотел предпринимать поспешных действий. Все надо было тщательно спланировать. Он обдумывал, с чего начать, и так и этак, и тут вспомнил о Макроне. Тиберий передал ему полномочия Сеяна. Значит Макрон и был ключевой фигурой на пути к власти. С тех пор как он стал префектом преторианцев, они не встречались.

«У нас должны быть другие отношения, С угорий Макрон, потому что ты нужен мне, как когда-нибудь я понадоблюсь тебе». Поскольку к Макрону в то время подступиться было очень сложно, Калигула решил действовать через его жену Эннию Невию: «Нужно расшевелить ее тщеславие, заставить желать большего».

С того дня он принялся ухаживать за женой префекта. Калигула разыгрывал влюбленного, подкарауливал ее везде, где только можно, беззастенчиво льстил и наконец заманил к себе в постель.

На первый взгляд двадцатилетняя Невия казалась не больше чем хорошенькой — немного капризна и не прочь поразвлечься на стороне. Макрон взял ее в жены четыре года назад, и до сих пор их брак оставался бездетным. Так как по долгу службы он часто был в отъезде и много времени проводил на Капри, Невия редко видела мужа, и, казалось, это ее вполне устраивало.

Префект перебрался в дом Сеяна на Виминале, который, собственно говоря, по праву принадлежал Юлии, единственной оставшейся в живых внучке императора. Она оказалась одной из немногих, кто пережил падение Сеяна, поскольку Тиберий не решился начать процесс против дочери своего убитого сына. Клавдия, ее мать, была казнена как главная обвиняемая, но Юлию Тиберий признал наследницей родителей, и теперь она жила на Албанских холмах, где семья владела землей.

Энния Невия ненавидела жизнь на Капри из-за ограниченности пространства и вынужденного уединения в доме императора, поэтому она настояла на переезде в Рим и теперь обживала бывшее любовное гнездышко свергнутого Сеяна. Тщеславие ее было безгранично, она не считала свой новый статус жены префекта преторианцев пределом возможностей. Невия происходила из состоятельной плебейской семьи и мечтала войти в круг патрициев. К ее огромному сожалению, Макрон сразу после свержения своего предшественника отказался от всех полученных через сенат привилегий. Ему было достаточно должности префекта, а значит, правой руки императора.

Когда Гай Цезарь начал ухаживать за ней, Невия почувствовала себя на верху блаженства, но ей не хотелось ронять своего достоинства. В конце концов она ведь была женой самого Макрона. Калигулу Невия знала давно, и как мужчина он ей не особенно нравился. Ее пугали холодные неподвижные глаза Калигулы, и, хотя он был немного моложе ее, этого никто бы не сказал — казалось, молодость обошла Гая Цезаря стороной.

Калигула чувствовал инстинктивное неприятие и опасение Невии, но при этом догадывался, каким она хотела его видеть. Он использовал все свои способности к притворству: в глазах появлялся теплый блеск, когда он заговаривал с ней, его слова и жесты были преисполнены страсти, которую он не испытывал, но безукоризненно играл.

То, что император всегда стремился иметь одного из приближенных рядом, в то время как другой присматривал за порядком в Риме, очень помогало развитию их отношений.

Калигула много раз навещал Невию на маленькой вилле на Виминале и постоянно говорил одно и то же:

— Ты не можешь не видеть, что для меня не существует женщин, кроме тебя. Твое появление приводит меня в замешательство, Юпитер свидетель. Я столько раз соблазнял тебя в мыслях, сколько Макрон не брал тебя за всю вашу супружескую жизнь.

Большие влажные глаза Невии смотрели благосклонно, но она оставалась холодна.

— Ничего подобного я не заметила, Гай Цезарь. Или ты очень искусно скрывал свои чувства, или попросту лжешь.

— Нет, Невия, я никогда не мог бы солгать тебе — тебе нет! На Капри, среди всех стариков, которые окружают моего деда, ты была для меня воплощением юности и красоты. Когда ты заходила в помещение, все отступало перед твоей восхитительной свежестью. Втайне я принес жертву Юпитеру, чтобы он повлиял на тебя и заставил переехать в Рим. Теперь ты здесь, и сердце мое готово разорваться от радости.

Невия не была бы женщиной, если бы такие речи не превратили ее неприятие, на самом деле наигранное, в подобие привязанности. Неподвижные глаза Калигулы больше не внушали ей страха, а покрытое густыми волосами тело казалось теперь мужественным и очень привлекательным. Наконец — и это стало решающим аргументом — Калигула был настоящим аристократом. О том, что Тиберий считает его своим преемником, знал уже весь Рим, и многим не терпелось увидеть его императором.

Тиберия между тем народ возненавидел. Пока можно было предполагать, что Сеян искажает его приказы или преследует своих противников из жажды власти, люди сочувствовали обманутому императору. Теперь и Сеяна, и его друзей уничтожили, но преследования тут же возобновились. И каждый раз речь шла об оскорблении величия императора. Таковым считался любой проступок, который хоть как-то раздражал Тиберия. Того, кто написал на него памфлет, казнили так же, как и фокусника, которому удалось невинной шуткой об императоре рассмешить публику. Чтобы голова патриция угодила под топор палача, достаточно было одного подозрения, неосторожного замечания или анонимного доноса. На Гемониевых ступенях росла гора тел, охраняемая солдатами, которые хватали каждого, кто громко жаловался или пытался забрать тело своего друга либо родственника, чтобы похоронить. Наполовину сгнившие трупы сбрасывали время от времени в Тибр, освобождая место для новых жертв.

Император же сидел на Капри, как паук, который неустанно подкарауливает свои жертвы и не выпускает никого, кто однажды попался в сети. Хотя его возраст приближался к восьмидесяти годам, умирать он не спешил. Тиберий совершенно не заботился о своем здоровье: ел и пил, что хотел, и употреблял сильные средства для поддержания мужской силы, но постепенно организм начал мстить за многолетнее распутство и необузданность. Девушки и юноши для увеселений императора все чаще менялись, но все оставалось безуспешным, потому что всемогущий повелитель мира не мог одного: обмануть природу или подкупить ее. Врач порекомендовал ему длительное воздержание, и император, обычно отвергающий подобные методы, последовал совету.

Тиберий продержался десять дней, на одиннадцатый спустился в тайные помещения, где располагалась его «гвардия». Он осушил уже несколько кубков горячего вина, чувствовал внутри теплую поднимающуюся волну и лелеял новые надежды. Император приказал надзирателям сменить всех — он желал лицезреть новые лица.