Георгий Марков - Строговы Страница 2

Когда наконец первая книга увидела свет и я взялся за работу над второй книгой, началась Великая Отечественная война. Роман пришлось отложить. Почти пять лет я провел в рядах Советской Армии.

В 1948 году роман «Строговы» вышел в том полном виде, в котором я предлагаю его моему читателю и в настоящем издании. Конечно, с тех пор при каждом новом издании я вновь и вновь придирчиво просматривал его, внося в него изменения и дополнения, «подчищая» текст. Впрочем, это делают все писатели, и я тут иду проторенной дорогой.

Выход в свет романа «Строговы» принес мне как писателю много радости. Я получил тысячи читательских писем, о романе было напечатано множество статей и у нас в стране, и за рубежом.

И в письмах и в статьях довольно сильно звучал один и тот же мотив: «Расскажите историю героев дальше, покажите их жизнь в наше, советское время». Именно под воздействием этих пожеланий и сложился у меня замысел нового романа «Соль земли», героями которого были бы представители младшего поколения семьи Строговых.

И снова начались мои поездки по Сибири. Снова я встречался с различными людьми, работал в библиотеках и архивохранилищах, снова продвигался трудно и медленно от эпизода к эпизоду, от главы к главе.

Выход в свет романа «Соль земли» совпал с новым разворотом гигантской работы советского народа и Коммунистической партии по освоению несметных природных богатств Сибири. И мне приятно сознавать, что наряду с другими произведениями советской литературы мой роман оказался нужным народу в этой борьбе, о чем свидетельствуют письма читателей, отчеты о читательских конференциях, газетные и журнальные отзывы, театральные инсценировки романа, радио и телевизионные постановки по нему.

Особенно мне дороги те отклики, в которых сообщалось о непосредственном воздействии моей книги на практические дела. Тут были и меры по эксплуатации богатств сибирской тайги и ускорению исследований новых районов Сибири, и сообщения молодых специалистов о их переезде в Сибирь на постоянную работу. Выпускники высших учебных заведений не раз запрашивали меня, «где этот самый Улуюльский край, описанный в романе», желая приложить свои силы к делу его освоения. Немало получил я от читателей и дельных критических замечаний, которые учел по мере возможности.

Само собой разумеется, что романы и «Строговы» и «Соль земли» я не смог бы написать, если не провел бы детство и юность в тайге, если в течение всей своей сознательной жизни не принимал бы непосредственное участие в социалистическом преобразовании Сибири, если бы систематически не бывал у охотников, рыбаков, рабочих, колхозников, ученых, ведущих свою созидательную работу в самых разнообразных местах моего родного края.

После «Строговых» и «Соли земли» я написал еще один роман «Отец и сын». Он тоже посвящен людям Сибири. В настоящее время я работаю над новым произведением, охватывающим события шестидесятых годов. Его герои, люди моего поколения, которым выпало счастье строить коммунизм.

Но не буду больше задерживать внимание читателя на том, что еще не написано, попрошу его ознакомиться с тем, что-уже сделано.

Георгий Марков

Из прошлого строговых.

(Вместо пролога)

Во второй половине прошлого века купец Федот Кузьмин основал в глухом таежном месте пасеку.

В ближнем поселке Волчьи Норы он нанял пасечником молодого батрака Захара Строгова. Нанял за пять колодок пчел да три рубля серебром в год.

Захар Строгов переселился на пасеку вместе с женой Агафьей.

Через несколько лет купец умер, и хозяйство перешло к его сыну Никите. Молодой хозяин повел дело иначе: он решил продать пчел, купить на Енисее прииск и заняться золотым промыслом.

Захару не хотелось уходить с обжитого места. Кругом были незаселенные земли и гари с медистым кипреем; на пасеке – созданные его же руками постройки: дом, амбар, подвал.

Строгов упросил Никиту Кузьмина продать ему участок и получить часть выкупа деньгами, а часть медом. Кузьмин запросил двадцать рублей серебром и ежегодно, пока жив Захар, два воза меду с доставкой в город. Волей-неволей пришлось Захару согласиться.

Шли годы. У Захара с Агафьей родился сын Влас, а спустя десять лет – второй, Матвей.

Еще будучи подростком, Влас ушел в город, поступил в торговое заведение. С годами скопил Влас немного денег, открыл свою лавочку, женился, обзавелся детьми.

Матвей оставался с отцом. В Волчьих Норах он окончил церковноприходскую школу первым учеником и, по совету учителя, написал прошение царю с просьбой определить на казенный счет в какое-нибудь училище в городе.

Ответ пришел спустя много месяцев из Министерства просвещения. Прошение осталось без последствий: на казенный кошт было немало претендентов из обедневших дворянских семей.

Продолжая честно выполнять поставки медом Никите Кузьмину, Строговы жили на скромные доходы от пасеки; подспорьем служила охота, а кроме того, кедровые орехи, грибные и ягодные угодья тайги. Жили на пасеке семьей из пяти человек: старики Захар с Агафьей да родной брат Агафьи – дед Фишка – и Матвей с молодой женой Анной.

Пятистенный дом Строговых, окруженный густо разросшимися кустами черемухи, стоял на косогоре, окнами к южной, солнечной стороне. От дома влево – двор, крытый по-сибирски наглухо, вправо – пасека.

У подножья косогора – речка Соколинка с прозрачной родниковой водой. За речкой опять косогор, за ним – долины, холмы, мелколесье, нераспаханные вольные сибирские земли.

К северу от пасеки – стеной тайга. Тайга на тысячи верст и безлюдье, простор, глушь…

Книга первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

В средней полосе Сибири первые заморозки начинаются уже в конце августа. Утрами, пока солнце не обогреет землю, на зеленой листве деревьев, на поникшей от холода траве лежит нежный, легкий иней.

С этого времени начинают опадать цветы, сохнут травы и раскрашиваются во все цвета радуги бельники и осинники. Последние летние дожди проходят с ветром и бывают затяжные и надоедливые.

Но вслед за ними наступает ясный сентябрь. Земля пестра и походит на ковер, что девушки в деревнях плетут из ситцевых разноцветных лоскутьев. В сентябрьские дни небо еще сине и безоблачно, а в лесу уже сыро и попахивает прелью опавшей листвы.

Незаметная, но хлопотливая и суетная жизнь течет в тайге в эти погожие дни и звездные, гулкие ночи. С глубоких озер поднимаются караваны гусей, лебедей и уток и направляются в далекий путь. Жалобно курлыча и повизгивая, как несмазанные колеса деревянной телеги, летят на юг длинные вереницы журавлей. Внизу, под ними тянутся тысячеверстные просторы земли, а выше плывут белые, как хлопья, облака и дуют ветры.

И в это же самое время, когда улетают залетные птицы и уходят пришлые звери, постоянные жители тайги ищут сытной зимовки. Хорошо, если год урожайный и косогоры краснеют от брусники, а ветки кедров сгибаются от тяжести крупных шишек. Но бывает часто и так: не везде, не во всех концах одинаково плодоносит тайга, и тогда в поисках зимних кормежек начинается великое кочевье всего живого…

…Ранним утром ясного сентябрьского дня Матвей и дед Фишка отправились на охоту. Каждый год в эту пору они уходили с пасеки в глубь тайги, в кедрачи, к берегам речки Юксы. Уходили надолго, месяца на два, на три. Зимой на нартах они завозили к своему стану муку, сухари, соль. С собой несли только ружейные припасы, белье, верхнюю одежду.

Охотники привыкли к Юксинской тайге, считали ее своей собственностью, своим амбаром с добром.

К вечеру второго дня вышли на стан.

На крутом берегу, окруженная разлапистыми кедрами, стояла избушка. В десяти шагах от нее – навес из соснового дранья, под ним таган, закром для хранения кедрового ореха, барцы – чурки на длинных еловых шестах для шишкобоя, рыболовные снасти: морды, садки, вентеря.

За ночь охотники отдохнули, а утром разошлись в разные стороны. Осенью в тайге – как в страду на поле: день год кормит.

Урожай орехов и ягод в эту осень был редкостный. Тайга кишела зверьем и птицей.

Вернувшись на стан, Матвей и дед Фишка развели костер, сели сушить одежду.

– Я сегодня, Матюша, аж в бельники слетал… – рассказывал дед Фишка.

Ссутулившись, он держал над костром портянку. Пламя освещало его. Ветер обдавал дымом. Дед Фишка морщился, кашлял, щурил маленькие хитрые глаза, шевеля мохнатыми бровями.

Матвей, подперев рукой голову, лежал на земле с другой стороны костра.

– В бельники? Далеконько ты сбегал… Сильно поди устал? – спросил он.

– Какой там устал! Еще б пробежал столько!

– А меня сегодня сова напугала, – задумчиво проговорил Матвей и улыбнулся.

– Как так? – Дед Фишка отбросил портянку и пересел с чурбака на землю.

– Под вечер иду берегом, – начал рассказывать Матвей, – слышу, кто-то в чаще щелкает. Думаю: уж не волк ли?