Эдмон Лепеллетье - Прачка-герцогиня Страница 2

Толстый, величественный, краснолицый дворецкий, который уже много раз прежде впускал ее в Тюильри, поспешил провозгласить как можно громче:

– Ее высокопревосходительство супруга маршала Лефевра!

Екатерина повернулась к нему в пол-оборота и пробормотала:

– Ах прохвост! Он не знает своей роли.

Тем временем императрица, сойдя с трона, пошла навстречу Екатерине. Всегда очень любезная, Жозефина такими словами приветствовала жену победителя северной крепости:

– Как поживаете, герцогиня Данцигская?

– Что мне делается? Я крепка, как Новый мост! – без стеснения ответила Екатерина. – Ну а вы, ваше величество, надеюсь, тоже здоровы? – Затем, повернувшись к невозмутимому дворецкому, она сказала ему с жестом полного удовлетворения: – Что, съел, мошенник?

Герцогиня при подавленных смешках и многозначительных перемигиваниях заняла место в кругу дам.

Хотя императрица и старалась смягчить всеобщую недоброжелательность, обращаясь к новой герцогине с милостивыми словами, но Екатерина заметила, что над нею смеются Она стиснула зубы, чтобы не наброситься на этих нахалок и не заткнуть им глотки.

– Что нужно от меня этим фуриям? – пробормотала она. – Ах, если бы император был здесь, вот-то отвела я бы душеньку, отчихвостив их как следует!

В то время как среди дам поднялся оживленный разговор, темой для которого была Екатерина, взбешенная, что не может ничего ответить им, к ней подошел какой-то выбритый субъект с худощавым, хитрым лицом, на которого большинство придворных смотрело с особым вниманием, казавшимся одновременно полным как презрения, так и страха.

– Вы не узнаете меня, герцогиня? – спросил он, кланяясь Екатерине с притворной вежливостью.

– Нет, никак не могу узнать, – ответила Екатерина, – а между тем я готова поклясться, что когда-то прежде мы с вами встречались.

– О, да! Мы старые знакомые. Но встречались мы с вами в те давно прошедшие времена, когда вы… еще не были облечены тем высоким саном, с которым я имею честь поздравить вас ныне!

– То есть вы хотите сказать – когда я была прачкой? О, не стесняйтесь, пожалуйста, я нисколько не стыжусь прошлого. Да и Лефевр тоже. Я до сих пор храню в шкафу свой скромный костюм работницы, а Лефевр сохраняет мундир сержанта гвардии!

– Ну так вот, герцогиня, – продолжал этот человек с вкрадчивой речью и мягкими манерами, в которых что-то напоминало отчасти священника и весьма – бандита, – в ту отдаленную эпоху я однажды имел удовольствие находиться в вашем обществе на одном из общественных балов. Ведь я был вашим клиентом, почти другом. И вот уличный чародей предсказал вам, что вы станете герцогиней.

– Да, я помню этого предсказателя счастья. Сколько уж раз мы с Лефевром вспоминали его! Ну, а вам-то он что-нибудь предсказал тогда?

– Как же! Мне он тоже составил гороскоп и предсказал будущее. Его предсказания мне так же сбылись, как и у вас!

– Неужели? А что он предсказал вам?

– Что я стану министром полиции, и я стал им! – ответил он с тонкой улыбкой.

– Так вы – господин Фушэ! – вздрогнув, сказала Екатерина, несколько обеспокоенная соседством этого страшного человека, в котором она женским инстинктом угадывала предателя.

– К вашим услугам, герцогиня! – произнес он шепотом, склоняясь перед ней в изысканном придворном реверансе, а затем поспешил сейчас же предложить свои услуги, так как, видя доказательства особой милости императора к Лефевру и его жене, хотел завоевать расположение новоявленной герцогини. – У вас здесь найдется немало завистников, даже врагов, так позвольте мне оградить вас от некоторой опасности. Не давайте этим дамам пользоваться вашей неосторожностью, а отчасти и незнанием придворных обычаев.

– Вы очень милы, господин Фушэ, – добродушно ответила Екатерина. – Я с благодарностью принимаю ваше предложение. Вы давно знакомы со мной и знаете, что я не люблю церемоний. Но я отлично понимаю, что бывают вещи, о которых нельзя говорить в обществе. Но только я зачастую не отдаю себе отчета, развяжу язык – и поехало! Вы-то понимаете в этом толк, так как министру полиции надо все знать и уметь быть хитрым.

– Существуют вещи, которые я знаю, и такие, которых я не знаю, – скромно ответил Фушэ. – Так вот, герцогиня, не разрешите ли вы мне кричать «огонь» – ну, как это делается в игре в жмурки! – говорить это всякий раз, когда вы слишком смело понесетесь прямо в одну из тех западней, которыми обильно усеян наш двор.

– С удовольствием, господин Фушэ, вы бесконечно обяжете меня! Ведь я не имею никакого понятия о придворных обычаях. Да и откуда знать их мне, бросившей утюг для того, чтобы взяться за манерку маркитантки!

– В таком случае следите за мной и каждый раз, когда я ударю вот так, двумя пальцами по табакерке, остановитесь. Это значит «огонь»!

Фушэ при этих словах два раза слегка ударил по эмалированной коробочке, в которой держал нюхательный табак.

– Хорошо, господин Фушэ, я не буду терять из виду ни вас, ни вашу табакерку!

– Главное – мою табакерку!

Покончив с этим, они последовали за императрицей, которая повела приглашенных в соседний салон, где был накрыт ужин.

II

Злословие и сплетни в адрес Екатерины Лефевр не прекратились и с переходом общества в столовую.

Королева неаполитанская Каролина и ее сестра Элиза собрали вокруг себя кое-кого из добрых друзей, которые надрывались в насмешках по поводу новоявленной герцогини, припомнив следующий пикантный анекдот.

Однажды исчез очень красивый бриллиант, который хранился у Екатерины в шкатулке с драгоценностями. Она очень быстро заметила эту пропажу и заподозрила полотера, так как только он один и мог пробраться в комнату, где был этот ларчик. Рыцарь вощения полов энергично отпирался. «Обыскать его!» – приказал полицейский агент, которого позваи слуги из боязни, чтобы не заподозрили и их. Полотера обыскали по всем правилам искусства, его даже раздели донага, но ничего не нашли.

– Эх, дети мои! Ничего-то вы в этом не понимаете! – сказала Екатерина, присутствовавшая при обыске. – Если бы вам пришлось, подобно мне, видеть за работой Сен-Жюста, Леба, Приера и других комиссаров конвента, которым чуть не ежеминутно приходилось обыскивать солдат, сержантов и даже полковников, мародерствовавших среди населения, тогда вы знали бы, что для мошенников существуют другие тайники, кроме карманов, чулок и шляп. Ну-ка, пустите меня!

И затем с обычной бесцеремонностью, которая могла бы показаться очень смешной, если бы в данном случае дело не грозило кончиться для обыскиваемого трагически, Екатерина лично принялась обыскивать раздетого донага полотера и вскоре вытащила украденный бриллиант из такого интимного отверстия, что полицейскому даже в голову не пришло искать.

Это приключение наделало много шума, и добрые души из придворных дам не могли удержаться от смеха, когда в ответ на их лицемерно участливые просьбы Екатерина наивно рассказала им все детали своего обыска.

Элиза хотела доставить себе и обществу удовольствие, заставив герцогиню рассказать эту историю в присутствии императрицы. Она постаралась навести Екатерину на эту тему, и та уже была готова попасть в расставленную ей ловушку, когда легкое покашливание заставило ее обернуться.

Она увидала, что стоявший в нескольких шагах от нее Фушэ нервно барабанил по табакерке.

«Черт возьми! Он мне кричит „огонь“! Значит, я опять чуть-чуть не сделала глупости! Хорошо, что Фушэ предупредил меня. Я считаю его канальей чистейшей воды, но он все же может дать хорошее указание», – подумала Екатерина и, будучи очень умной и смелой, решила сейчас же проучить всех этих псевдовеликосветских дам, которые стали богатыми и сановитыми только благодаря милостям Наполеона.

Она подошла к кружку насмешниц и, глядя в упор на Каролину и Элизу, сказала им со смутившей их иронией:

– Черт возьми, ваше величество и вы, ваша светлость, вы делаете слишком много чести такой бедной женщине, как я, разговаривая о том, как мне удалось поймать воришку… опасного вора, злодея-вора, лакея, полотера, который не был ни маршалом, ни королем, ни родственником императора. Таких бездельников только и ловят, других же берегут, перед ними пляшут, приседают! Нет, ей-Богу, я была не права, что не оставила украденного бриллианта этому несчастному, раз столько коронованных воришек спокойно грабят империю и делятся между собой награбленным у бедной Франции добром!

Слова Екатерины произвели громовое впечатление на блестящую свиту неаполитанской королевы. Фушэ подошел поближе и бешено забарабанил пальцами по табакерке.

Но Екатерина закусила удила, она не хотела останавливаться и, притворяясь глухой к предупреждениям Фушэ, продолжала, в упор глядя на пришедших в ужас дам:

– Да, да, император слишком добр, слишком слаб! Он, который не знает, что такое деньги, он, воздержанный, экономный, способный прожить на капитанское жалованье, дает всем проходимцам, которых его милость подняла из рядов подонков общества, возможность грабить, воровать, открыто разорять нацию и утаивать народные деньги. Да, да, не полотеров, которые пользуются драгоценностями, брошенными в комнате, а маршалов и королей, созданных императором, следовало бы обыскать как следует, раздеть донага!