Узник Кардиффа - Виктор Васильевич Бушмин Страница 21

Услышав титулы и имя гостя, граф вскинул голову, резко поднялся и, приветливо улыбаясь направился навстречу Филиппу.

Де Леви вздрогнул – настолько Робер походил внешне и манерами на своего покойного кузена – графа Гийома Клитона. Филипп тряхнул головой, словно пытаясь стряхнуть с глаз наваждение, поклонился со всей учтивостью и произнес вместо приветствия:

– Воистину ваша светлость, вы очень походите на своего великого деда.

– Вот как?! – Удивился Глостер. – Вы были знакомы с моим дедом – великим королем-герцогом Гийомом Завоевателем? – В его голосе промелькнула едва заметная ирония. Он посчитал слова гостя пустым трепом и неудачным комплиментом. – Тогда, граф, вы превосходно сохранились для своих лет…

– Нет, граф. – Филипп чуть сузил глаза, но сохранил учтивое выражение лица. – Я мельком видел покойного графа Гийома Клитона – вашего кузена. Вы на удивление схожи между собой. А про него говаривали, что, мол, он почти точная копия своего деда.

– Простите, граф Робер. – поклонился Глостер. – Я, сдуру, посчитал вас за обычного лизоблюда-стяжателя, желающего нажиться от королевской милости. Простите…

– Вам нет нужды извиняться. Благородство не требует извинений… – отпустил ответный комплимент де Леви.

– Для меня честь познакомиться с отважным сеньором, который, к тому же, весьма куртуазен и образован. Ваши слова достойны подражания и азбучного зазубривания молодыми оруженосцами, мечтающими стать рыцарями. – Глостер повернулся и пригласил Филиппа к столу. – Не изволите составить мне компанию и разделить завтрак?

Филипп молча поклонился и присел справа от Глостера…

Тауэр. За три недели до описываемых событий.

Гуго де Биго старел. Как он ни старался, его могучий организм медленно, но неуклонно сдавал позиции под натиском возраста: то в боку стрельнет так, что в глазах темнеет, но ногу сведет в самый неподходящий момент, то еще какая напасть.

Вот и сегодня он проснулся с каким-то странным ноющим под сердцем ощущением грядущей неприятности.

Всю ночь ему снились какие-то просто идиотские сны. Он несколько раз за ночь просыпался, долго не мог заснуть, ворочался. То собаки, то еще невесть что снилось.

Открыв глаза, первое, что он увидел, был кот: жирный черный кот Маркиз, сидевший прямо возле подушки и неотрывно смотревший на него своими немигающими желтыми змеиными глазами.

– Пошел прочь, урод… – проворчал де Биго и резко стряхнул кота с постели. – Экая скотина…

Утренний ледяной душ в виде нескольких ведер колодезной воды, услужливо вылитых на его тело слугами, растирания, стоя на открытом северным ветрам балконе башни, даже приседания и взмахи руками не смогли прогнать эти неприятные уголочки, покалывавшие его под левым соском груди.

– Вот напасть-то… – проворчал он вслух, натянул теплые вязаные носки, шерстяную кофту, крупная и грубая вязка которой напоминала кольчугу, шерстяные штаны и, опоясавшись широким кушаком, практически без аппетита позавтракал, встал и побрел к столу просматривать еженедельные сводки своих внутренних наблюдателей.

Этим замысловатым названием он завуалировал широкую и четко работающую сеть осведомителей, наблюдателей и активных агентов секретной королевской службы, полномочия которых, зачастую, превосходили права шерифов графств.

К счастью, дабы не плодить лихоимство и еще чего страшнее, Гуго четко прописал случаи, когда агенты могли пользоваться такими неограниченными правами.

Вот и сейчас, он вяло перебирал пергаменты и лишь бегло, краем глаза, просматривал их содержимое. Сводки о запасах зерна, сборах налогов, данные о злоупотреблениях шерифов, епископов и сеньоров мало занимали его. Гуго словно искал что-то важное, что, несомненно, должно было проскочить в ворохе пергаментов.

– Франкский сеньор чересчур любопытен относительно графика движения судов из Пяти портов… – проворчал он. – Ну и хрен с ним…

Только нормандский Вексенн немного привлек его внимание: король Людовик опять укреплял приграничье… ерунда, даже не стоит читать дальше.

Вдруг его рука невольно дрогнула…

Он прищурил свои немного подслеповатые глаза и стал вчитываться в текст, полный грамматических ошибок. Отчет был от одного из наблюдателей, приставленных им, так, на всякий случай, к графу Таррагона.

Выходило, что тот внезапно и как-то странно захворал, при этом снял дом с высоким забором в дальнем углу на одной из улочек Кембриджа, причем, что удивительно (тут Гуго почесал кончик носа, что всегда обозначало то, что он нервничает), улочка сплошь состояла из домов, принадлежащих горожанам среднего достатка.

– Что-то странно… – опять вслух сказал он. – Граф такой богатый сеньор…

Дальше – больше. Вместе с ним в доме закрылась и вся его свита, включая викингов и даже сарацина. Никто из них не показывал носа из дома, даже во внутренний садик. Обслуживал их старый еврей, который лично носил им еду, купленную на рынке…

– Чтобы граф связался с евреем? Глупость и бред… – проворчал он обиженно и решил, что его наблюдатель просто перестраховался и напустил тени на плетень. – Граф Робер просто опасается, как бы хворь не расползлась по городу, только и всего…

Он с раздражением отбросил пергамент и отрешенно уставился в окно, за которым противно моросил мелкий английский осенний дождь, сплошной серой пеленой затянувший небосклон и перемешавшийся с утренним молочным туманом, скрывшим постройки Тауэра и замковые стены.

Гуго встал, размял затекшие ноги, проворчал себе под нос что-то из разряда: «эта жизнь меня доконает к чертовой матери» и «надо бросать все и ехать к себе в Норфолк», когда дверь с тихим скрипом приоткрылась и из-за нее высунулось лошадиное лицо одного из его писцов.

Лошадиное, это потому, что у писца был высокий лоб с большими залысинами, вытянутый нос, мясистые губы и такой длинный двойной подбородок, что он и действительно смахивал на клячу. А уж если он осклабится и засветит свои желтые и крупные зубы, то вообще…

– Чего тебе? – буркнул де Биго.

– Тут, ваша милость, – шмыгнул простуженным носом писец, – еще один пергамент. Он выпал и поэтому не попал вчера вечером с общими докладами…

«Опять какая-то ересь…» – подумал Гуго, подошел к двери и взял рулончик пергамента.

– Ступай и никого ко мне не впускай. Я умер или вообще растаял. Да! Так будет лучше…

Гуго прошлепал к постели, плюхнулся на нее, зевнул, перекрестил рот и с жалобным вздохом (ох, уж эта служба!) развернул пергамент…

– Опять Кембридж… – он хотел вслух поворчать на чрезмерно усердного агента, но первые же строки сообщения заставили его буквально вскочить на постели…

– Знатный франкский сеньор?! – де Биго потер глаза и еще раз, более внимательно прочитал текст. – Командовал кавалерией в армии покойного графа Гийома Клитона. Кто бы это мог быть? Надо будет, при случае, расспросить мессира де Ипра… – Он сел на постели и стал