Александр Волков - Царьградская пленница Страница 22

Лагерь уснул. На свежем воздухе у костра спали Неждан и Зоря, а между ними уютно устроился Митяй. В шатре, раскинутом для женщин, спала усталая Светлана. Она сытно накормила людей, и артель была довольна.

Сторожевые воины с копьями и мечами наготове ходили вокруг лагеря и зорко смотрели в темное пространство, уходившее на восток. Возле них, как тени, скользили собаки.

Днепровские воды плескались у сонного берега, и время от времени гулко ударяла рыба, заставляя вздрагивать и настораживаться часовых.

Глава вторая

Охота на туров

На рассвете послышались громкие удары в било. Удары неслись один за другим, отгоняя сон. Люди вскакивали, бежали к реке умываться. Онфим довольно поглаживал бороду: первая ночевка прошла хорошо. Чтобы не тратить времени, позавтракали остатками от вчерашней еды и двинулись в путь.

Река, заключенная между крутыми берегами, текла на юго-восток. Часто Днепр разделялся на протоки, и от опытности лоцмана зависело, какую из них избрать. Острова между протоками иногда достигали больших размеров, тянулись в длину на многие версты. Травы на островах поднимались в рост человека, а многообхватные дубы гордо возносили к небу кудрявые кроны. Это был свежий, первобытный, никем не тронутый мир.

В береговых дубравах паслись олени и лоси, мощные туры вызывали друг друга на бой и с ревом сшибались лбами. Водяной дичи было неисчислимое множество. Вспугнутые стаи уток поднимались тучами, журавли стояли на болотных кочках, охраняя потомство, угрюмые цапли подкарауливали беспечных лягушат.

Щедро наделенные всеми дарами природы, края были пустынны: над ними тяготело проклятие, и этим проклятием были печенеги. Воинственные кочевники, рослые, сильные, закаленные суровой жизнью, печенеги пришли в степи Восточной Европы из далекой Азии в VIII веке нашей эры. Разделенные на несколько орд, они заселили огромное пространство от Волги и Урала до Днепра и Черного моря.

Русские поселенцы боялись раскидывать хутора и поселки по богатым берегам Днепра ниже Киева: это означало идти на верную смерть или плен.

Уже на втором ночлеге Лютобор и другие предводители стражи приняли все меры предосторожности. Конники проскакали далеко вперед по левому берегу и вернулись с сообщением, что кочевников нигде не видно. Лагерь раскинули на острове, но и вода не служила достаточной защитой от набегов. Печенеги переплавлялись через реки на бурдюках, надутых воздухом, тихо выползали на берег, а потом, как гроза, обрушивались на спящих.

Старейшина Онфим вдвоем с Лютобором несколько раз в ночь обходили посты, проверяли караульных.

Утром плавание продолжалось. Кормчие зорко смотрели вперед. Русло Днепра часто преграждали «заборы» – гранитные гряды, через которые вода неслась с шумом и ревом. Заборы еще не были порогами, между камнями пролегали широкие проходы, но следовало хорошо знать реку, чтобы в них угодить.

Следующие два дня и две ночи прошли спокойно, а потом, когда до порогов оставался день пути, случилось происшествие.

Предрассветная тишина вдруг нарушилась. С реки донесся собачий лай, тотчас перешедший в ожесточенный визг и вой. Послышались крики на незнакомом языке.

– Сполох!

Воины вскочили и, схватив лежавшее рядом оружие, бросились к реке. Гребцы тоже поднялись и, вооружившись веслами и кольями, приготовились к бою.

Оказалось, что полтора десятка печенегов переплыли Днепр на бурдюках и хотели стащить несколько тюков с товарами. Но чуткие псы мгновенно подняли тревогу и набросились на грабителей. На шум прибежали воины.

Несколько кочевников успели сбежать, захватив челнок, привязанный к одному из учанов. Трое погибли в битве, а пятеро, легко раненные, попали в плен.

Пленных печенегов заковали и развели по разным учанам. Там они сидели, угрюмо шепча по временам:

– Кысмет…[84]

Когда караван прибудет в Царьград, пленных продадут на невольничьем рынке.

…Гребцы и воины были недовольны хозяйским кормом. Свежей рыбы и дичи, добываемой по вечерам, не хватало на ватагу в четыреста человек, а соленое и копченое мясо всем уже приелось. Да надо к тому же сказать, что далеко не все богатые гости отнеслись к закупке продовольствия добросовестно. Иные купили то, что подешевле, хоть и похуже. Расчет у них был простой: работа на реке тяжелая, и людишки всё съедят.

На следующий день после битвы с печенегами кончилось терпение у работников киевского купца Филимона. Когда от костра понесло густой вонью тухлого мяса, Филимонова ватага взбунтовалась.

Выхватив из котла куски гнилой солонины, люди совали ее в лицо рослому, осанистому купцу:

– Сам ешь такую дохлятину!

– Нет, братцы, – кричали другие, – он из нашего котла не питается, ему на особицу готовят!

Ватажники других купцов присоединились к недовольным, шум в лагере рос. Только Ефремовы люди спокойно хлебали приготовленную Светланой похлебку.

Перепуганный Филимон напрасно пытался успокоить своих наемников. Конец возмущению положил старейшина.

– Завтра устроим охоту! – зычно закричал Онфим. – Большую охоту! Туров и лосей набьем столько, что мяса до самого Царьграда хватит.

Это обещание сразу утихомирило ватажников.

Устроить охоту можно было только в этих местах. Ближе к порогам охота становилась опасной: могли напасть кочевники. Здесь прибрежный лес изобиловал зверями, легко устроить облаву и, судя по донесениям дозорных, нападение каравану не грозило. Как видно, разбитая ночью небольшая шайка печенегов появилась в этих местах случайно.

Отъехав несколько верст от последней стоянки, Хрисанф подвел «Единорога» к берегу, дав другим кормчим сигнал следовать за собой. Люди с веселым шумом и гамом повалили из лодей. Собак не взяли, чтобы те безо времени не пугали зверя.

Главным распорядителем охоты поставили Вихоря – начальника стражи любечского гостя Никодима. Вихорь долгое время служил ловчим у князя и имел большой опыт в устройстве облав. Он собрал вокруг себя охотников, предложил им разделиться на десятки и выбрать старших.

Неждан и Зоря попали в десяток Акима – пожилого неразговорчивого новгородца, по целым зимам пропадавшего в лесу. Митяй тоже запросился на охоту, но ему запретили даже и думать об этом. Обиженный мальчишка свернулся клубком у кормы и что-то недовольно ворчал себе под нос.

Перед началом облавы Вихорь собрал десятников и стал отдавать распоряжения. Семь десятков должны были стоять на линии, куда пригонят дичь, и вовремя пустить в ход стрелы, копья и мечи. Остальным десяткам предназначалась роль загонщиков. Уйдя подальше от берега, они развернутся длинной цепью и двинутся к засаде, производя как можно больше шума и гама.

Десяток Акима попал в загонщики. Молодые парни орали вовсю, когда угрюмый Аким подал знак начинать. От их пронзительного крика звенело в ушах. К этому крику присоединился басовитый рев взрослых мужчин. Некоторые загонщики громко свистели, другие били колотушками по стволам берез и дубов, иные ухали по-совиному, ревели по-медвежьи, хрюкали по-кабаньи.

В лесу начался переполох. Первыми встревожились осторожные лисы. Их рыжие хвосты замелькали в чаще солнечными пятнами. Зайцы ошалело метались по полянам. Большерогий лось перестал объедать осину и бросился подальше от подозрительного шума. А шум следовал по пятам. Два могучих тура, сердито топтавшихся друг против друга, оставили враждебные намерения и потрусили к засаде.

Чем дальше, тем больше становилось число беглецов. Забылся лесной закон, гласящий, что слабый должен избегать сильного, несущего гибель. Зайцы семенили рядом с волками, и серые разбойники не трогали их. Медведь и косуля, объединенные страхом, скакали бок о бок.

И тут случилась большая неожиданность: откуда-то сбоку из кустов выскочил с победным воплем Митяй. Мальчишка был весь в поту, волосы прилипли к мокрому лбу, глаза горели возбуждением.

– А я вот он! – приплясывая, орал Митяй. – Вы меня не хотели взять, а я здесь! Все время сторонкой бежал!

Пораженные Неждан и Зоря переглянулись с десятником. Аким беспомощно развел руками. Что можно было сделать? Хитрый мальчуган удачно выбрал момент, чтобы появиться. Отправить его обратно одного или даже с провожатым было опасно – лес кишел обезумевшим зверьем.

– Становись в ряд! – приказал Аким и грозно добавил: – Вот доведу Ефрему про твое самовольство, ужо он тебе всыплет по мягкому месту!

Митяй юркнул между Нежданом и Зорей. Лицо его сияло торжеством. В руках он держал лук, за спиной висел колчан со стрелами. Но стрелы у него оказались не на крупного зверя, а на птицу. Бесшабашному мальцу это было нипочем: в простоте душевной он полагал, что и такой стрелой положит самого крупного тура…

Шум, грохот, посвист и уханье нарастали: цепь загонщиков сходилась, люди сближались и уже сосед видел соседа за ближайшими деревьями. Зоря и Неждан шли, оберегая нового товарища по охоте. Митяй, довольный успехом своей затеи, подпрыгивал, хохотал от восторга.