Галина Востокова - Нефритовый слоненок Страница 22

Иван задумался. Странный человек принц, неоднозначный. Жаль, что не пришлось сблизиться раньше. Но при всей доброжелательности он всегда был отделен некоторым барьером. Черта характера или влияние «голубой крови»? Нет, превосходства, пожалуй, не чувствуется. Просто сильная личность. На первый взгляд – невысокий, изящный, но за внешней хрупкостью – уверенность, надежность, сила.

Чакрабон не торопил Лесницкого. Даже отвернулся к окну, понимая, как сложно Ивану одним словом решить судьбу сестры.

– Ну что ж, если все зависит только от меня, то я не против.

– Иван Иванович, я вам очень благодарен. Но, возможно, у вас найдется сейчас два часа свободного времени, чтобы сказать это Катрин? Экипаж ждет у подъезда.

Катя в этот вечер не находила себе места. Пыталась читать, не улавливая смысла фраз. Подходила к роялю, поднимала крышку и, постояв задумчиво, опять прикрывала черно-белую полоску.

– Екатерина Ивановна, ваш брат пришел, – заглянула в ее комнату горничная.

– Иван? Здравствуй. Что случилось? Ты обещал быть только завтра…

– Катюша, я разговаривал сейчас с принцем. Он внизу, задержался, Ирина Петровна с ним…

Катя покраснела, выжидающе глядя на брата.

– Да. Он просил моего согласия на ваш брак. Я не против. Но, Катенька, уверена ли ты, что это именно то, что тебе нужно? На всю жизнь? Уверена ли ты в своей любви?

– Да!.. Пожалуй…

– Вот это «пожалуй» меня смущает. Ты осознаешь, какие могут быть трудности? Чужой язык, обычаи. Ты сможешь принять их, посчитать родными?

– Смогу. Ты же выучил китайский, японский и английский.

– Но мне было нужно для работы. И дело не в том, что ты не сможешь выучить сиамский… Сможешь. Сейчас поднимется Чакрабон. Ты все решила обдуманно и бесповоротно?

– Да.

– Катрин, извините за столь скорое возвращение. Так уж получилось. – Лек улыбался немного неуверенно и был бледнее обычного.

– Все хорошо, ваше высочество, – постаралась его успокоить Катя, но сама почувствовала, как голос предательски задрожал.

– Друзья мои, – подошел к ним Лесницкий, – мне, право же, никогда не приходилось никого благословлять, но я желаю вам счастья и с надеждой на него вверяю вам, ваше высочество, судьбу самого родного мне человека. – Иван перекрестил и трижды, по-русски крепко, поцеловал принца и сестру. Даже у него на глаза навернулись слезы. – Самое главное, будьте счастливы.

Помолчали немного. Втроем говорить было больше не о чем. Следовало привыкнуть к новому положению.

– Позвольте в честь знаменательного события пригласить вас на скромный ужин в «Англетер», – все еще скрывая волнение за официальным тоном, проговорил Чакрабон.

– Чудесно! – Катя хлопнула в ладоши. – Я пойду скажу Ирине Петровне.

– Нет, нет, Катенька, не надо никому ничего говорить. И ей тоже. Иначе завтра все будет известно императору. Я потом объясню тебе подробнее свои планы.

Она взглянула на брата. Иван подтверждающе кивнул:

– Да, сестричка, не стоит… И еще я забыл сказать, у меня есть возможность выбора места для службы в нескольких посольствах. Вовремя все определилось. Сейчас я могу еще выбрать Китай и буду все-таки ближе к тебе. И я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, у тебя есть брат и ты в любой момент можешь вернуться в Киев или приехать ко мне.

– Я очень надеюсь, что у Катрин не появится в этом необходимости.

Официант на серебряном подносе подал Леку записку. Он прочитал, оглядел зал, заметил через несколько столов великого князя Андрея с Матильдой Кшесинской, неохотно встал, извинившись перед Катей.

С князем он уже встречался утром, поэтому ограничился кивком, Кшесинской поцеловал руку. Впрочем, без должного пыла, что ее удивило.

– Матильда Феликсовна, какими судьбами? Я думал, вы все еще в Каннах.

– Да, хотела переждать эту заварушку подальше от Петербурга… Не можете до сих пор навести порядок. Была бы я на вашем месте… То света нет, то на железной дороге забастовки. Еле добралась. – Она с упреком посмотрела на мужчин. – Пришлось из-за брата приехать. Умудрился прослыть смутьяном. Выгнали из балетной труппы. Сергей Михайлович пробовал помочь его восстановлению, да безуспешно. Ради меня и не мог расстараться!..

– Малечка, ты должна тоже его понять. Где это видано? Великий князь хлопочет за революционера. Это было бы странно в сложившейся ситуации. Серж и так сделал все возможное, – сказал князь Андрей.

– Нашли тоже революционера. Бред какой-то. Кшесинскому захотелось выбить некоторые блага у дирекции, и он попытался сделать это под современной маркой. А Теляковский взъерепенился. Назло мне. Потому что я далеко. Не достану. Везде враги и завистники.

Лек из вежливости послушал несколько минут обсуждение козней дирекции императорских театров против оскорбленной и несчастной Кшесинской. Такую обидишь!

Матильда была на своем коньке. В уставшей от бездеятельности темноволосой головке закипали планы грандиозных интриг.

– Кажется, вы наскучались и отдохнули на безмятежных средиземноморских берегах. Сколько энергии!.. Мне даже жаль Теляковского. Вы сметете его с лица земли.

Матильда самодовольно усмехнулась:

– Да, они думают, меня уж нет. Не было в Петербурге, так это не значит, что я умерла!.. Отдали мои балеты… Все той же Павловой…

«Что ж я в ней находил? – думал Лек. – Бездна апломба! Не столько красива, сколько уверена в своей красоте. Разве что силой характера интересна да своеобразием ума. Нет, пожалуй, уже не интересна. Все одно и то же».

– Лек, а что это за женщина с тобой за столиком? – И, не давая ему ответить, Кшесинская продолжала: – Мне не понравилось, как ты на нее смотрел. Она не стоит твоего внимания.

– Ну, Малечка, что тебе за дело до увлечений Чакрабона?

– Мне до всего есть дело. Ты и за это тоже любишь меня, а не какую-нибудь ограниченную клушку, не правда ли?

Неизвестно, кого она имела в виду, но посмотрела при этом на Катрин.

Первым побуждением Лека было резко оборвать ее, но он взял себя в руки. И так очень некстати встреча с ними. Ни к чему сейчас лишние разговоры. Царь… Андрей Владимирович… Кшесинская… и рикошетом их вопросы «между прочим». Но на них сложно ответить правдой, а отгораживаться от Катрин, даже из тактических соображений, не хотелось, казалось противоестественным.

– Ну, я не буду вам мешать. – Чакрабон поднялся.

Ни Иван, ни Катя не спросили, о чем шел разговор.

Лек заглянул в синие глаза девушки, и сразу стало спокойно на душе, словно глотнул живой родниковой воды.

– Все хорошо, Катюша.

Катя гуляла по Петербургу, надолго прощаясь с его величием. В душе не возникало чувства близкой утраты. Слишком холодным, рассудочным и неуютным казался ей этот город с прямолинейными проспектами и серыми громадами домов после взбалмошного и улыбчивого Киева.

Вещи были уложены. Лек убедил ее взять только самое необходимое и поменьше теплых вещей: «Катенька, в Сиаме же лед только в дворцовых подвалах – для шампанского».

Ирина Петровна удивилась Катиному решению вернуться в Киев, но, видно почувствовав подвох, не стала уговаривать ее остаться. Лишь попросила зайти к ней перед сном в последний петербургский день. И когда Катя спустилась поздним вечером в спальню Храповицкой, вдохнув особый запах французских духов, пудры, крема и еще чего-то неуловимо будуарного, Ирина Петровна начала сразу, без вступлений и реверансов:

– Надумала ехать, и ладно. Чакрабон уезжает тоже. – Она внимательно глянула на Катю. – Он вчера давал прощальный банкет. Ты знаешь?

– Да. Лек приглашал меня, но я себя неважно чувствовала.

– Это я так, к слову. Поступай как знаешь. Не маленькая. Дело не в этом. – Она взяла со столика знакомую сафьяновую коробочку. – Вот ожерелье. Оно твое. Я надеюсь, ты не станешь отказываться теперь и ставить меня в совершенно неловкое положение.

– Не стану. – Катя поцеловала мадам в гладкую, ухоженную щеку. – Спасибо вам за все.

– Только, ради бога, не шмыгай носом. Без мелодрам. Знаешь ведь, не люблю. И на вокзал потому же не пойду. Брат проводит. Но смотри, если захочешь вернуться, приезжай в любое время. А теперь иди спать. Спокойной ночи.

Курьерский поезд вторые сутки шел на юг. Длинный пульмановский вагон мягко покачивался, сияя медным вензелем Екатерины. Лек и Катя занимали два соседних купе первого класса, каждое с ярко-синими бархатными диванами и сетками для багажа, с зеркалами и голубыми шелковыми занавесками. Когда Катя надела дорожное платье, переложила на столик мелочи, необходимые в пути, и начала уже скучать, поглядывая на предвесенние леса северной России, вошел Чакрабон. Она впервые видела его в штатской одежде. В темно-сером, прекрасно сшитом костюме он казался выше и еще изящнее.

– Катенька, до Сингапура забудь, что я «высочество». Мы с тобой праздные туристы. Инкогнито. Иначе придется наносить официальные визиты всем, начиная с турецкого султана. Не хочу. Ни к чему. У меня может быть просто свадебное путешествие? Не осложненное обязанностями, которые непременно сопутствуют передвижению «небесного принца»?