Анна Никитина - Берег Живых. Книга I Страница 23

А пока солнечная ладья особенно ярко сияла над тёмным храмом, ставшим обителью и защитой наследника.

                                  ***

Хатепер проводил взглядом племянницу, покинувшую покои Императора, и посмотрел на брата. Общение с дочерью определённо шло Секенэфу на пользу. Владыка стал теплее… и счастливее, хотя рана от потери любимого сына была ещё слишком свежа.

– Как долго ты намерен сохранять это в тайне? – спросил дипломат.

– Столько, сколько потребуется, – ответил Секенэф, мрачнея.

– Ты обучаешь её, и это уже не может не выглядеть подозрительно.

– Знаю. Но мы не просто так во всеуслышание объявили, что я обучу обоих моих детей. Ренэф отбыл в Лебайю, но когда он вернётся, ему предстоит почти то же, что и Анирет.

– Ты обсудил это с Амахисат?

– Разумеется. Будущему Владыке понадобится мудрая советница – такова её позиция.

– Не скрою, её поддержка вызывает у меня облегчение, – признался дипломат. – Сейчас как никогда мы не можем позволить себе не то что раскол, но даже тончайшую трещину в нашем единстве.

– Расследование продолжается. Недаром мы усилили защиту и наблюдение, – Владыка вздохнул, но затем его уста тронула усмешка: – Признаться, в такого рода войнах ты преуспел больше моего, брат.

– Не нужно недооценивать себя, – тихо рассмеялся Хатепер. – Я лишь помогаю тебе всем, чем умею.

– Ты – надежная опора моему трону и миру в нашем государстве уже много лет. Не знаю, что бы я сумел осуществить без тебя.

– Но на тебе одном держится благосостояние Таур-Дуат. Ты – её сердце. Я… счастлив, что мы не потеряли тебя…

Секенэф тепло посмотрел на брата и кивнул. Хатепер почувствовал прилив сил и волну удивительной внутренней радости, как и всегда, когда наследник Ваэссира выражал ему свою милость и покровительство. Состояние Владыки, кажется, больше не вызывало опасений. Император сохранил и разум свой, и волю, и, как бы то ни было, Таур-Дуат по-прежнему оставалась под его надёжной защитой, а значит, и под защитой Богов. Пугало лишь то, что некем будет заменить Секенэфа, если с ним, не приведите нэферу, что-то случится. Ни Анирет, ни тем более Ренэф не были способны решать все задачи, стоящие перед Владыкой, и вряд ли выдержали бы всю его ответственность перед Богами и своим народом. Хатепер не был уверен, что и сам он мог бы справиться, если бы бремя вдруг перешло к нему. А ведь Великий Управитель всю жизнь сражался бок о бок с братом с врагами Империи, принимавшими разные формы и обличья. Почти сорок лет Секенэф вёл за собой народ рэмеи и во многом превзошёл их отца, грезившего одними завоеваниями. Каждый раз, когда Хатепер говорил или думал «да будет наш Владыка вечно жив, здоров и благополучен», он ловил себя на том, что особенно выделяет слово «вечно». Разумеется, ничья форма на земном плане бытия не была вечной – даже форма Ваэссира Эмхет, которую он принял когда-то, – но сторонники Секенэфа искренне желали ему долгих, долгих лет. От этого зависела стабильность во всей стране, особенно теперь, когда императорская семья потеряла Хэфера.

– Анирет схватывает всё быстро… хотя у девочки нет времени, чтобы наверстать за несколько недель то, чему положено уделять много лет, – осторожно заметил Великий Управитель.

– Я не ожидаю чудес, – тихо ответил Владыка. – На пробуждение потенциала тоже требуется много лет, особенно той его части, которую никто и не думал пробуждать, – её собственной связи с Ваэссиром и с нашей землёй. Хэфера, – его голос чуть дрогнул, – я обучал едва ли не с рождения. Обучением же Анирет всё это время больше занимался ты, чем я.

Великий Управитель вздохнул, но ничего не сказал. Они оба давно предпочитали не касаться темы, что Секенэф слишком мало времени уделял своим младшим детям, и дядя – даже столь любящий, как Хатепер, – такое упущение восполнить не мог. Особенно это было заметно по Ренэфу – возможно, потому, что тот, в отличие от закрытой Анирет, не сдерживал эмоций и выплёскивал все свои печали гневом. Перед недавним отбытием Ренэфа в Лебайю Хатепер долго говорил с племянником, и этот разговор вызвал в нём большую тревогу, хотя царевич, казалось, и примирился с приказом Императора. Великий Управитель даже думать не хотел, каким ударом для Ренэфа станет решение Секенэфа объявить наследницей Анирет. При этом как опытный дипломат он понимал мудрость этой на первый взгляд странной идеи брата. В будущем Ренэф имел все шансы стать блестящим военачальником, о котором потомки будут слагать легенды. Но Владыка Таур-Дуат должен быть больше, чем просто военачальником. Возможно, однажды всё и изменится, и Ренэф сумеет развить в себе необходимые качества, но Хатепер в этом очень сомневался. Сила и таланты племянника лежали в иной плоскости. Его неуёмные амбиции, разжигаемые матерью, могли только навредить ему, если некому было остановить его и помочь направить энергию царевича в подходящее русло.

– Нашему другу Джети тоже есть что поведать ей, – сказал Секенэф, возвращая внимание Хатепера к их разговору. – Пребывание в Обители Таэху необходимо для каждого Эмхет, тем более для тех из нас, кому предстоит занять трон.

– Бесспорно, твоё решение весьма своевременно, – согласился старший царевич, вспоминая своё обучение у Таэху… и недавнюю встречу с Джети. Последнее заставило его помрачнеть. – Анирет… очень опечалится, когда узнает всё…

– Я подготовил её, насколько возможно. Она ещё не верит до конца, но… В любом случае, основная цель её пребывания в Обители Таэху важнее. Джети объяснит ей всё, что должен.

Они обменялись понимающими взглядами, и Хатепер кивнул.

                                  ***

Павах нашёл царевну в беседке в саду. Девушка собирала ожерелье из каменных бусин, но мыслями пребывала где-то очень далеко. В последние дни Анирет стала ещё более тиха и молчалива. А ведь когда-то её смех радовал всякое сердце своим серебристым перезвоном. Царевна как будто одухотворяла дворец и умела, казалось, даже от самого Императора отогнать мрачную тень скорби. Но теперь тень настигла и её… и он был тому виной. Её последняя надежда угасла, когда Павах вернулся ни с чем из храма Стража Порога. Он готов был перевернуть небо и землю, но след был безнадёжно утерян. Раз уж даже Императору и царице не под силу оказалось найти тело наследника – то что мог он?

Воин, прихрамывая, приблизился к девушке и сел рядом. Царевна отложила работу и приветливо кивнула ему.

– Если я чем-то могу помочь тебе, Анирет, только скажи.

– Спасибо, друг, – со вздохом ответила царевна и, помедлив, положила свою руку поверх его. От этого прикосновения по телу Паваха прошла тёплая волна. Она всё же простила его за неудачу! – Боюсь, никто не сможет помочь мне.

– Что мучит тебя? – тихо спросил телохранитель, перевернув ладонь и чуть сжав её пальцы.

– Гибель брата… возможная война… тяжёлые мысли о долге.

– Если и будет война, Владыка и твой младший брат отразят любой удар.

– Не должно быть войны, Павах! – воскликнула Анирет, резко поднимаясь, и её золотые глаза сверкнули. – Война угодна тем, кто нанёс этот удар. Но наша земля ещё и от прошлой не оправилась. Ты ведь был воином Хэфера и понимал это!

Павах посмотрел на девушку с удивлением. После гибели наследника она очень изменилась, стала словно сильнее и по-своему даже блистательнее. Последние слова отозвались в нём болью. Что он мог ответить ей? Что разделял взгляды Ренэфа и царицы Амахисат? Что верил в то, что последние человеческие провинции должны были безоговорочно войти в состав Империи, а мир с эльфами так и вовсе, по его мнению, был невозможен? Что мечтал стать частью великого завоевательного похода? Похода, на который теперь едва ли хватит угасающих сил его тела…

– Скажи мне, Павах из рода Мерха, а моим воином ты согласился бы стать? – вдруг спросила царевна, обратив к нему пристальный взгляд.

«Кем угодно для тебя…» – подумал он, чувствуя, как кровь прилила к лицу.

– Мне нужны верные стражи в это непростое время, – добавила девушка.

Она хотела довериться ему… Какая ирония!..

– От меня мало толку, Анирет, – с усилием ответил Павах, опуская взгляд. – Эльфийский яд разъедает мою плоть, а жрецы лишь разводят руками. Мы все понимаем, что моё назначение во дворце – награда за отчаянную попытку спасти наследника… последняя величайшая честь, дарованная Владыкой. Но от меня никому нет никакой пользы. Даже мой род не возлагает на меня никаких надежд.

Это было правдой. Его семью обрадовало новое назначение, но все понимали: Павах больше не сможет увеличить влияние рода. Иногда ему казалось, что родным было безразлично, даже раздели он судьбу Метджена. Владыка и царица наградили вельможные роды Мерха и Эрхенны в равной степени. Метджен стал героем посмертно, а Павах – героем бесполезным, роль которого уже сыграна до конца.