Анна Никитина - Берег Живых. Книга I Страница 24

Это было правдой. Его семью обрадовало новое назначение, но все понимали: Павах больше не сможет увеличить влияние рода. Иногда ему казалось, что родным было безразлично, даже раздели он судьбу Метджена. Владыка и царица наградили вельможные роды Мерха и Эрхенны в равной степени. Метджен стал героем посмертно, а Павах – героем бесполезным, роль которого уже сыграна до конца.

Воин не стал говорить царевне о том, что сообщил ему бальзамировщик в заброшенном храме. Ведь он знал, чья смерть сидела на его плече. Столичные же целители не сказали ему ничего нового. «Выздоровление идёт своим чередом, – говорили они. – Мы сделали всё, что могли, но действие эльфийского яда вносит свои непоправимые разрушения…»

– Таэху, – вкрадчиво сказала девушка. – Отправляйся со мной в Обитель Таэху, Павах. Если кому и по силам снять любое проклятие, то только им.

Павах ощутил мертвенный холод и знакомое до боли липкое прикосновение страха – его постоянного спутника в последнее время. Эмхет правили Таур-Дуат, Таэху же были самым первым жреческим родом и хранили память всего народа рэмеи. Даже Императоры преклонялись перед их мудростью. Таэху, прозревавшие сквозь покровы тайн, наверняка сумели бы прочитать то, что он скрывал… Но, возможно, в этом и был его шанс на искупление? Возможно, он действительно мог бы служить царевне, если только прежняя сила вернётся к нему… О, если бы!.. Её он не предаст никогда – ни ради Ренэфа, ни ради самой царицы. И пусть даже он не станет частью завоевательного похода, его жизнь уже не пройдёт зря, если он станет защищать Анирет!

Искушение было слишком велико.

– Если Император позволит, я, пожалуй, мог бы сопровождать тебя… – неуверенно сказал воин. – Мне это было бы в радость, не скрою.

– Он позволит, – уверенно ответила девушка и взяла его за руку. – Верь мне.

Через час Павах уже предстал перед царицей Амахисат, едва ли не кожей ощущая холодную сталь её насмешливого взора.

– Стало быть, Анирет отправляется в Обитель… Спасибо, что рассказал мне, мой верный воин. Однако ты и правда полагаешь, что Таэху исцелят тебя? – спросила царица. – Это произойдёт не раньше, чем присутствие нового Владыки озарит Таур-Дуат – будущего Владыки, службу которому ты выбрал. Но пока, боюсь, они могут и не разделить наши взгляды. В их глазах ты – отступник.

– Моя госпожа, Таэху всегда стояли в стороне от политики. И даже если они откажут… мне кажется, кто-то из верных тебе всё равно должен сопровождать царевну. Это было бы мудро.

Павах надеялся, что этот довод покажется Амахисат достаточно убедительным. В действительности он не хотел шпионить за Анирет даже ради Владычицы, но почему было не представить дело именно так? В последнее время подозрения царицы возрастали. Ей не нравилось доверие, которое Император оказывал дочери, и то, насколько Владыка приблизил к себе девушку. Очевидно, она боялась, что это каким-то образом подрывает положение царевича Ренэфа. Наверняка Амахисат пошлёт кого-то из своих сопровождать царевну, чтобы разузнать о настоящей цели её визита. Павах решил, что лучше уж это будет он сам – тот, кто точно не желает Анирет зла. О высказанном девушкой предложении стать её стражем Павах предпочёл не докладывать, хоть и понимал, что чувства не должны были диктовать условия его преданности.

– В этом есть своя правда, – задумчиво кивнула царица. – Удивительно, что дочь вообще поделилась с тобой планами о своём путешествии. Обучение держится в тайне, и на то воля самого Императора. Попробуй разузнать, что ей нужно от Таэху.

– Я сделаю всё, что в моих силах, – заверил её Павах с глубоким поклоном. – Надеюсь, это искупит мой недавний промах.

Бывший воин отлично помнил сдержанный и оттого ещё более страшный гнев царицы, когда вернулся из пустыни ни с чем. Он предполагал, что в заброшенный храм бальзамировщиков Амахисат отправила другого своего слугу – того, кто был куда более опасен, чем целый отряд… Того, с кем сам Павах боялся встретиться едва ли не больше, чем со Стражем Порога. Император усилил наблюдение за теми территориями, но и у царицы были свои глаза и уши.

Амахисат позволила себе скупую улыбку.

– Чем ценнее будут добытые тобой сведения, тем выше окажется и твоя награда. Возможно даже, – её улыбка стала загадочнее, – ты сумеешь приблизиться к той, о ком пока смеешь только мечтать.

Павах опустил взгляд, не в силах поверить этому туманному обещанию. Неужели царица догадывалась о его чувствах? Или она просто испытывала его верность на прочность? А если бы Боги действительно поставили перед ним выбор, поддержать Анирет или Ренэфа с Амахисат – как бы он защищал царевну от матери? К счастью, такой вариант был совершенно невозможен. По крайней мере, бывшему телохранителю хотелось в это верить.

– Отправляйся с моим благословением, – напутствовала царица.

                                  ***

Хэфер старался не требовать от своего нового тела невозможного и восстанавливал его подвижность постепенно, не отказываясь от помощи жрецов. То, что он вообще дышал и ходил, было чудом, за которое царевич испытывал искреннюю благодарность. Но его не могло не удручать отсутствие былых силы и ловкости, которые он пока ещё помнил, хоть прежняя жизнь и казалась полузабытым сном. Теперь он двигался неумело, точно голем23, недавно поднятый жреческим искусством. Впрочем, по сути его тело и было отчасти своего рода големом – об этом предупреждал Перкау, когда объяснял, что некоторые кости пришлось заменить, а плоть кое-где перекроить заново. Хэфер не рискнул спросить, какие именно кости, и где именно перекроить. Не стал он узнавать и то, из чего были сделаны эти новые кости, и насколько они были прочнее прежних. В своём искусстве бальзамировщики поистине не знали себе равных, ведь кости им заново пришлось обтянуть мышцами и сухожилиями, вплести в них нити сосудов и нервов. Нет… царевич совершенно не хотел представлять, как устроен внутри теперь: когда он задумывался об этом, его новое тело казалось чересчур уж хрупким. В некоторые тайны жрецов лучше не вторгаться… особенно в тайны жрецов Смерти.

Его мускулы, долгое время находившиеся в неподвижности, изрядно ослабели, и это ограничение тоже сильно печалило царевича. Но, казалось, сам храм помогал ему – вливал в его тело жизнь, заставлял кровь бежать быстрее, разжигал огонь дыхания. Хэфер начал понемногу тренироваться, упрямо, шаг за шагом преодолевая сопротивление плоти. Правда, шажки получались совсем маленькие, но он слишком хорошо понимал, что если поспешит, то потеряет даже то, чего уже добился. Сама мысль о том, что он вернётся в столицу калекой, а не могучим наследником трона, способным покарать предателей и восстановить своё положение по праву, была невыносима. Тогда лучше уж было не возвращаться вовсе.

Хэфер очень хотел отправить отцу весть о том, что выжил. Верховный Жрец храма сообщил царевичу, что он находится под защитой Стража Порога, и сам Ануи наложил запрет на то, чтобы сообщать о местоположении наследника кому бы то ни было, даже самому Императору. Но и без пояснений мудрого бальзамировщика Хэфер понимал, что это небезопасно. Заговор не был устроен лишь парой телохранителей и горсткой наёмников из Лебайи. За ними стоял кто-то куда более могучий. Ануи защищал этот храм, но разве могли противостоять пятеро жрецов и двое послушников, возможно, целому отряду воинов, жрецов и чародеев, если врагу вздумается настичь свою жертву здесь? Нет, Хэфер не мог подвергнуть своих спасителей такому испытанию. И он не верил, что те, кто пошёл против крови Ваэссира Эмхет, побоятся осквернить святилище Стража Порога, если лишь его стены будет мешать им завершить начатое. Пока же сам царевич не мог призвать все доступные ему силы, чтобы отразить нападение. Сюда уже приходили два отряда – один под командованием верного отцу Нэбвена, второй, к большому негодованию Хэфера, под командованием предателя Паваха. Как жалел царевич, что тогда ещё не мог даже полностью прийти в сознание, не то что призвать своего бывшего телохранителя к ответу! Правда, Верховный Жрец рассказал, что, похоже, Паваха постигло Проклятие Ваэссира. Но это не утешало, ведь предатель оставался там, в столице, рядом с Владыкой. А он, Хэфер, – здесь, обессиленный и лишённый возможности поведать правду.

Император Секенэф был сильным и мудрым правителем. Но и он был уязвим. Хэфер боялся, что те, кто напал на сына, могут угрожать и отцу. Хорошо, что Перкау всё же решился направить небольшое зашифрованное послание в столицу через кого-то из жрецов Ануи в Кассаре. В письме ничего не говорилось о царевиче, но содержалось предупреждение об опасности, подстерегавшей Владыку в ближайшем окружении, без имён. Хэфер сомневался, что его брат или мачеха, заботившиеся, как ему казалось, о целостности императорской семьи, могли пойти на измену, но уже ни в чём не был уверен полностью. Более всего он боялся помыслить о возможном предательстве Анирет, его сестры не только по титулу и крови, но и по духу. На Паваха девушка имела влияние, ведь бывший страж много лет был влюблён в неё издалека.