Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора Страница 23

Ипподром в Константинополе не только превосходил Колизей своими размерами, но и был устроен с большим великолепием. Фигура его представляла собою удлиненную лошадиную подкову, основание которой упиралось в Кафизму, многочисленные здания и конюшни, в ложи патриарха, генералов и придворного персонала. Вся остальная дугообразная часть состояла из сорока ярусов с мраморными сидениями; над ярусами тянулась широкая галерея, украшенная портиками и статуями. Мизинец одной из этих колоссальных фигур был величиною в рост человека. Маленькая речка Эрипа была отведена в широкий канал и огибала арену ипподрома. Этот канал имел двоякое значение: он защищал зрителей от скачков диких зверей, которых иногда показывали в цирке; во-вторых, он лишал зрителей возможности завладеть ареною в конце ристания на колесницах, когда разгоряченные партии обыкновенно забывали всякое благоразумие. По главной линии ипподрома тянулась длинная и широкая платформа, названная spina (игла) и разделяла арену на две части. На этой игле был установлен громадный обелиск, привезенный Феодосием из Верхнего Египта, и бронзовая колонна, представлявшая трех переплетающихся змей с золотым таганом Аполлона на вершине; эта колонна была сооружена в Дельфах греками в память той блестящей победы, одержанной ими над персами. Этот старинный памятник до сих пор можно видеть в Константинополе в так называемом Ат-Мейдане.

После ипподрома одной из наибольших достопримечательностей Византии являлись термы, общественные бани Зевксиппа. Христодор из Контоса написал целую поэму для того, чтобы описать все статуи, установленные в термах и привезенные из Рима, Афин, Олимпии, Коринфа и Малой Азии. При виде всех этих мраморных и бронзовых статуй знаменитых мастеров, в памяти последовательно начинают воскресать все элементы жизни древних греков. При виде Аполлона, богини Афины и Зевса припоминается религия древних греков и теория Олимпийцев. Ахилл, Елена, Андромаха, Балхас и Амфиарай воскрешают в нашей памяти древнегреческую мифологию; статуи Фемистокла, Перикла, Алкивиада и Александра говорят нам о политике и войнах греков, а статуи Эсхила, Демосфена, Геродота и Фукидида – о красноречии и истории. Древнегреческую поэзию и философию мы припоминаем при виде Гомера, Пиндара, Пифагора, Платона и Аристотеля.

Константинополь соединял в себе великолепие города нового со знаменитыми памятниками столиц древности. Великолепные византийские памятники были сооружены из самых драгоценных материалов и украшены мозаикой, эмалями, слоновой костью, золотом, порфирами, ляпис-лазурью и драгоценными камнями; они представляли как бы роскошную рамку для высокохудожественных произведений Греции. Но еще большее разнообразие представляла толпа, оживлявшая многочисленные улицы и переулки: тут можно было увидеть сенатора, одетого в древнюю тогу, провинциального наместника и пограничную стражу в широкой хламиде и шелковой тунике с вышитыми на ней пестрыми фигурами; гвардейских солдат в золоченых латах, солдат в римских лацернах (епанча от дождя) с бахромой и вышитыми медальонами; ремесленников, одетых в коричневые безрукавные туники, какие носили еще во времена Афинской и Римской республики. Постоянное население Константинополя было не меньше Римского, но кроме туземцев в Византийской столице всегда проживали в большом числе иностранцы разнообразных национальностей. Весь свет устремлялся в Византию. Моряки, торговцы, наемники, поденщики, челобитчики, обиженные и истцы, наконец просто любопытные и молодые люди, желавшие поступить в военную службу и проч., – все это прибывало в Константинополь со всех концов Византии, из Европы, Азии и Африки. В Константинополе можно было встретить людей различных типов, в национальных костюмах: рядом с длинным кафтаном парфянина можно было видеть герула в широкорукавом плаще из крысиных шкурок, полосатый военный плащ гота, верблюжий бурнус нумидянина, развевающиеся кудри сикамбра, завитую бороду перса, белокурое лице херуска и бронзовую маску мавра.

Судьбе угодно было, чтобы Феодора царствовала в этой обширной империи, в этом великолепном городе… над этими многочисленными народами.

Если верить Прокопию, то Феодора родилась в конуре сторожа при диких зверях в амфитеатре партии Зеленых. Отец ее, Акакий, умер вскоре после ее рождения, значит в конце У века, во время царствования Анастасия. Жена Акакия вышла замуж, или стала любовницей того человека, который заместил ее покойного мужа, кормившего медведей (arctotrophus). Но за полученную взятку один из директоров цирка сместил его и поставил на его место другого. Бедная женщина, очутившись с малолетними детьми в полной нищете, пустилась на хитрость. Она воспользовалась первыми скачками на ипподроме и заставила Феодору и двух других своих малюток выступить на арену. Она одела их как будто они обречены на смерть, завесила вуалью, на голову повязала повязку; выйдя на арену, дети опустились на колени и с мольбою протянули своя маленькие ручонки в сторону зрителей. Зеленые только смеялись над слезами и мольбами этих детей. Голубые-же разжалобились и воспользовались случаем для того, для того чтобы преподать своим соперникам урок гуманности. Когда умер один из сторожей их цирка, то они тотчас же назначили на это место трех маленьких просителей. Таким образом семья эта перешла из амфитеатра Зеленых к Голубым.

Эти амфитеатры были учреждены каждой партией на свои собственные средства; представления и состязания в них посещались гораздо больше, чем в большом ипподроме и там на арене происходили не одни только скачки на колесницах и борьба диких зверей. Там можно было услышать музыкальные хоры, можно было видеть балетные представления и пантомимы, упражнения акробатов и жонглеров. Вот в этих-то представлениях Феодора и появлялась перед публикой. Она была слишком еще мала для того, чтобы исполнять какую-нибудь ответственную роль, а потому она только сопровождала свою старшую сестру Комито, пользовавшуюся уже большой любовью публики; Феодора подавала сестре разные вещи и строила гримасы. Когда она подросла, то приобрела все симпатии публики. Она не бывала ни танцовщицею, ни певицею, но отличалась как ловкая и грациозная акробатка и выдумывала новые занимательные фокусы с замечательным остроумием. Как только она появлялась на сцене, все взгляды обращались на нее и во время всего представления не могли от нее оторваться. Особенно дружные аплодисменты вызывала Феодора в тех пантомимах, в которых ее били и угощали пощечинами; она при этом строила такие уморительные рожицы, делала такие потешные и в то же время миловидные движения и ужимки, с таким искусством переходила от плача к смеху, что никто из зрителей не мог оставаться серьезным или равнодушным. Была ли Феодора действительно так очаровательно-хороша, как об том свидетельствует Прокопий в одном из своих сочинений, – неизвестно. «Ее красота, – говорит он, – такая своеобразная, что никто не может ее выразить словами или изобразить на картине». Или Феодора была только очень хорошенькой и грациозной, как характеризует ее Прокопий в своей «Истории» словами: εῦπρόσωπος καὶ εὔχαρις.

Судя по этой последней характеристике, Феодора была несколько мала ростом, с очень белым, даже бледным лицом и живыми блестящими глазами. Этим и ограничивается описание наружности Феодоры, которое нам дает историк; он не говорит ничего о том, походила ли она по сложению своего тела на Фрину, которая одержала победу над ареопагом и была натурщицей знаменитого художника Апеллеса. В пользу сходства Феодоры с Фриной говорит, однако, то, что она любила являться в амфитеатре, обвязав вокруг поясницы только шелковый пояс. Феодора намеревалась даже несколько раз явиться перед народом совершенно без всякого прикрытия, но полицейские правила этого не разрешали. За кулисами, а также на репетициях она совершенно раздевалась, нисколько не стесняясь присутствия акробатов и артистов, и в таком виде упражнялась в бросании диска.

С профессией акробата Феодора соединяла ремесло куртизанки. В Феодоре олицетворялось распутство древнего мира во всей его грубости. В сравнении с нею Мессалину можно бы назвать образцом воздержания.

Ведя такую жизнь, Феодора скоро приобрела худую славу. Встречая ее на улице, люди отвертывались от нее и переходили на другую сторону, чтобы не задеть за ее платье и не дышать с нею одним воздухом. Увидеть ее утром считалось дурным предзнаменованием на весь день. Тем не менее, некто Экеболь, человек вольномыслящий и не заботившийся об общественном мнении, увез Феодору с собою в Киренаику, когда его назначили туда губернатором. Он надеялся, что репутация Феодоры не успела еще проникнуть в Африку; но вскоре же он совершенно разочаровался в недостойной Феодоре и выгнал ее из своего дома. Очутившись без всяких средств к жизни, в нищете, Феодора кочевала по всем городам восточной Африки, начиная от Кирены до Александрии, ведя образ жизни куртизанки. Когда она вернулась снова в Константинополь, ей было уже около двадцати пяти лет. Феодору, говорит Прокопий, трудно было узнать, до того она постарела и побледнела от разгульной жизни, которую она вела в последнее время. Вернулась она в Константинополь послушавшись предсказания одной колдуньи, подтвердившегося сном. Ей снилось, что она вышла замуж за начальника демонов и стала таким образом обладательницей богатств всего мира.