Энтони Ричес - Стрелы ярости Страница 25

В следующее мгновение дверь харчевни отворилась, и в зал ввалился какой-то здоровенный детина. Подняв на него глаза, Руфий воскликнул:

– Ох, помоги мне Коцидий, да это же Медведь! Похоже, он еще не оставил надежду отобрать у меня полдюжины пехотинцев.

Следующее утро выдалось сырым и серым. Мелкий моросящий дождь и порывистый ветер проникли под плащи и доспехи Восьмой центурии еще до того, как последняя Десятая центурия, которой командовал Медведь, заняла свое место на плацу в конце когорты. Фронтиний, не забывая следить за тем, чтобы человек, который в случае чего заменит его на посту примипила, был в курсе происходящего, шел рядом с Пятой центурией Юлия, спускавшейся по крутой дороге к плацу. Офицеры говорили между собой так тихо, что слова не долетали до идущих рядом солдат.

– Ты до сих пор не знаешь, что представляет собой наш новый командир?

Примипил криво усмехнулся.

– Да, примерно так. Он сказал мне только, какие должности занимал раньше, и больше ни слова. Меня бы это не сильно беспокоило, не будь его карьера столь необычной.

Юлий вопросительно посмотрел на него.

– Необычной?

– Люди из класса всадников обычно идут по жизни проторенным путем. По моим расчетам, он был префектом когорты ауксилиев больше десяти лет назад. В то время ему было около двадцати пяти – рановато для первой командной должности. Обычно их отправляют на государственную службу немного пообтесаться и только потом отпускают в армию. Потом он был трибуном в Двенадцатом молниеносном во время войны с квадами. Потом он служил в Пятом македонском легионе, сражаясь с маркоманами. Как мне кажется, пребывание на этом посту закончилось пару лет назад.

– А потом?

– Об этом ничего не известно. А потом он всплывает здесь, и снова в должности префекта ауксилиев. Что-то здесь не так, Юлий. После трибуна он должен был получить продвижение по службе и командовать кавалерийским крылом легиона, как наш старый приятель Лициний, или, на худой конец, выйти в отставку и поступить на гражданскую службу. А вместо этого он возвращается туда, откуда начал. Есть два вопроса относительно нашего нового префекта. Во-первых, почему он был понижен с предыдущей должности до командира пехотной когорты?

Юлий согласно кивнул.

– И второе, чем он занимался последние два года?

– Совершенно верно. Что-то здесь не сходится, и, пока я не получу ответы на эти два вопроса, я не смогу ему полностью доверять.

Юлий согласно кивнул, а потом с невинным видом поинтересовался:

– Слушай, с тех пор как мы вернулись из Арабского городка, к тебе никто не приходил за разрешением жениться?

Лицо примипила оживилось.

– Забавное совпадение: как раз вчера ко мне явился один молодой центурион, способный юноша. Похоже, он встретил хорошую женщину, вдову, но еще молодую, к тому же обладающую некими навыками, которые делают ее очень полезной для нашей когорты. Он говорил убедительно, напирал на то, что через несколько дней мы отправляемся на территорию синеносых, а еще через пару недель, возможно, нас уже не будет в живых. Мы с ним славно поболтали на эту тему.

– И?

Фронтиний повернулся к приятелю. На губах его играла насмешливая улыбка.

– Наши правила? Просто Секст и Юлий, старые друзья, поступившие на службу в один день и сохранившие возможность откровенно говорить друг с другом, не обращая внимания на чины?

Юлий кивнул.

– Так вот, в нормальных условиях я как примипил ответил бы, что это был конфиденциальный разговор и я не вправе разглашать его содержание. Но если по нашим правилам, то я скажу…

Он замолчал, растягивая паузу и глядя на марширующих мимо солдат Десятой центурии.

– Что?

– Не суй свой нос в чужое дело – вот что.

Фронтиний вышел на плац, мрачно улыбаясь дождю и ветру, и приказал центурионам сообщить войскам о том, что им предстоит однодневный переход в Шумную лощину. Марк повернулся к хамианцам, мокнущим под моросящим дождем, и обнаружил, что в отличие от вчерашнего дня оказался единственным объектом их внимания. На него внимательно смотрели сто шестьдесят пар глаз, в которых читалась смесь гнева и страдания. Он помедлил прежде, чем заговорить.

– Доброе утро, Восьмая центурия! – Он замолчал и улыбнулся, заметив их возмущение. – Сегодня Британия предстает во всей своей красе. Думаю, вам будет приятно услышать, что такая погода стоит тут примерно пятую часть года. Надо совершить переход в Шумную лощину, и вы быстро согреетесь, но сначала я хотел бы обсудить с вами вчерашний день. Мы прошли пятнадцать миль в обычном походном ритме, и все благополучно добрались до конца пути, пусть даже некоторым понадобился воодушевляющий пинок.

Он подождал, ожидая, что на каменных лицах проступят ухмылки, но они остались неподвижны.

– На половине пути мы провели учебную атаку, которая, как и ожидалось, закончилась для вас плачевно. Вы подверглись нападению центурии закаленных в сражениях бойцов и были разбиты в пух и прах. Прискорбно. У некоторых из вас остались синяки и ссадины, и у всей центурии стоптаны ноги. Идет дождь, вы замерзли, промокли и желаете мне и моим собратьям-офицерам провалиться на этом месте. Если бы вы могли посмотреть на себя моими глазами, вы бы увидели несчастных людей: кто злится, кто просто горюет о своей участи. И должен вам сказать, что будет только хуже. Сегодня мы идем на войну.

Марк огляделся и увидел, что бо€льшая часть центурий уже направляется обратно в крепость. Кивнув Кадиру, он сделал Восьмой знак следовать за ними.

– Опцион, пусть шевелятся. Затолкни в них завтрак и проследи, чтобы сразу после этого они готовы были двинуться в путь.

Центурия начала взбираться вверх по крутому склону. Марк поравнялся с Кадиром, шедшим в последней шеренге.

– Привет, опцион.

Его помощник чуть кивнул.

– И тебе привет, центурион.

– Как самочувствие людей?

– Ты хочешь говорить начистоту?

– Иначе нет смысла.

– Если начистоту, то они устали, у них стоптаны ноги и они мечтают оказаться где-нибудь подальше от этого ада на земле.

Марк кивнул, вспоминая вчерашний совет Руфия.

– Так я и думал. Чтобы стало легче, они должны пройти через много мучений. Но у меня только два варианта, опцион: заставить их вытерпеть весь этот ад или позволить им поддаваться слабости и унынию. Так что на самом деле выбора нет. Они должны осознать извечную участь пехотинца.

– А именно?

– Что есть кое-что похуже, чем топать по дороге, когда у тебя болят ноги, когда льет дождь и надо пройти еще двадцать миль, прежде чем можно будет разбить лагерь и остановиться на ночлег. Они должны понять, что лучше идти из последних сил, чем остановиться раньше времени и навлечь на себя гораздо худшие беды.

Кадир некоторое время шел в молчании, а потом спросил:

– А известно ли тебе, что, делая из них пехотинцев, ты теряешь лучников? Мы не практиковались в стрельбе вчера, и сегодня переход займет весь день.

Марк помедлил с ответом.

– Если честно, Кадир, я бы учил их тому, чего им не хватает, и считал бы потерю навыков в стрельбе приемлемой ценой.

– Приемлемой для тебя. А для них?

– Я бы сказал, что для них это будет убийственно…

– И это правда.

Марк снова замолчал, осмысливая услышанное.

– Кадир, мои собратья офицеры полагают, что мы должны довести людей до предела, чтобы они собрались с последними силами, иначе они не смогут вовремя подготовиться к тому, что ожидает их на севере. Если все случится именно так, то лучше нам с тобой перерезать им горло прямо сейчас, чтобы не затруднять варваров. Я намерен подготовить людей к маршу на север, на территорию врага, и у нас с тобой должен быть одинаковый подход к их обучению.

Кадир смотрел в сторону. Капли дождя стекали по его шлему.

– Я не хочу опускаться до подобных низостей. Грубое обращение унижает людей. Они не ожидали того, с чем им пришлось столкнуться, и оказались неподготовленными. И тем не менее…

Марк задержал дыхание, пока хамианец молчал, подыскивая слова.

– …тем не менее я понимаю, что нам не выбраться из этого ужасного места. Поэтому я поддержу тебя в использовании подобных методов, если это необходимо для того, чтобы солдаты выжили в предстоящем походе.

Марк с облегчением вздохнул.

– Кадир…

– Я прошу тебя выполнить одно условие. Иначе для этих людей все потеряно, независимо от того, станут ли они такими солдатами, какими ты хочешь их видеть, или нет. Я настаиваю на том, чтобы каждый день ты выделял время, чтобы они могли практиковаться в стрельбе из лука.

Молодой центурион кивнул.

– Я как раз хотел об этом поговорить.

Когорта снова собралась на плацу после завтрака. Все палатки, походные котлы и запасы провизии были уложены на подводы, которые обычно на марше ехали посередине колонны. Когда Восьмая центурия спускалась с холма к плацу, Морбана не было на его обычном месте во главе колонны. Теперь в первой шеренге шагал Антенох, а знаменосец вместе со своим внуком Лупом стоял у ворот крепости, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.