Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Восхождение к власти Страница 26

— Позволено ли мне знать, что содержат эти бумаги? — из осторожности спросил он.

— Позор моей дочери! — резко проговорила Антония. Тонкие, почти бескровные губы напряжённо сжались, выплюнув эти слова.

XXVII

Цезарь Тиберий читал письма Сеяна к Ливилле и плакал. Страдал невыносимо, снова и снова вспоминая о смерти единственного сына.

«Добавь это снадобье в чашу с вином и тщательно перемешай, — много лет назад писал Элий Сеян невестке императора. — Смерть наступит в течение часа». Тиберий бессильно застонал, впиваясь зубами в морщинистую старческую ладонь. Но душевная мука не унималась. Наоборот, становилась все сильнее. Ибо Тиберий неожиданно узнал о том, что Луций Элий Сеян дал Ливилле отраву, погубившую Друза. О злодеянии Ливиллы император известился много лет назад. Она понесла справедливое наказание. Но почему Тиберий не догадался, что за спиною невестки непременно должен стоять соучастник — любовник?!

«Прощай, любимая! Мир не ведает любви, подобной нашей». В заключительных строках письма заключалось все: и тайная страсть, и преступные надежды, и упоение низостью обмана. Друз был предан теми, кому доверял — женой и другом. И Тиберий чувствовал нестерпимую боль, словно предали его самого.

«Молю богов о твоём благополучном разрешении от бремени!» — гласило следующее послание Сеяна. Тиберий отбросил в сторону свиток и сжал ладонями раскалывающуюся голову. Лицемерие Сеяна не имеет границ: он отравил Друза и смеет беспокоиться о неродившемся сыне своей жертвы! Неожиданная догадка больно уколола императора: Ливилла и Сеян были любовниками! И этот мальчик, считающийся сыном Друза… О боги! До каких пределов простиралась извращённость покойной Ливиллы?!

Тиберий читал следующее письмо. Последнее, полученное Ливиллой накануне смерти. «Скоро я попрошу у Тиберия твоей руки. Наши мечты начинают сбываться!» Подлый, гнусный Сеян! Как доверял ему император!

Тиберий бессильно заплакал, уронив голову на руки. В отчаянии несколько раз ударился лбом о костяную спинку ложа. Но телесная боль не заглушила душевных терзаний.

В библиотеку, подскакивая на хворостинке, вбежал Тиберий Гемелл. Император поднял голову и растерянно уставился на внука. Искал в этом мальчике, ради которого теперь жил, сходство с покойным, подло отравленным сыном. И только сейчас замечал знакомую тонкость бледно-розовых губ ребёнка, светло-серые глаза… На старого Тиберия непонимающе смотрел маленький Сеян!

— Дедушка! — с радостным криком бросился Тиберий Гемелл к императору.

Тиберий непроизвольно отшатнулся.

— Уходи, ты не внук мне, — растерянно пробормотал он. И тут же нервно притянул испуганного ребёнка к себе, уткнулся лицом в узкие детские плечи. — Но я так привязался к тебе, так полюбил тебя! В сердце моем ты — мой внук!

Одиннадцатилетний мальчик ничего не понимал. Бормотание деда казалось ему странным бредом.

— Иди, играй! — Тиберий устало положил ладонь на белокурую голову Гемелла. — Макрон! — громко позвал он, когда шумный детский топот замер в отдалении.

Невий Серторий Макрон, дежуривший у входа, размеренным шагом поспешил к императору.

— Вот уже много лет ты охраняешь мой покой. Тебе можно доверять, — жалобно лепетал Тиберий. — Прочти эти письма.

Макрон послушно развернул жёлтые свитки, которые император настойчиво втиснул в его сильную ладонь. Читал их, шевеля губами, и не смел поверить в тайну, неожиданно открывшуюся ему.

— Сеян должен умереть! В страшных мучениях! — отрешённо шептал Тиберий. — Ты арестуешь его и допросишь. Ты займёшь должность Сеяна после его казни.

Макрон преданно повалился на колени и потянулся губами к тоге императора.

— Все будет исполнено согласно твоей священной воле! — заверил он, сияя тёмными глазами.

XXVIII

Лиловые сумерки мягко окутали Вечный город. Сеян возвращался домой, уставший от дневных забот.

Жена терпеливо ждала префекта в атриуме. Сеян взглянул на неё с холодным отчуждением и, не говоря ни слова, прошёл в сад. Тяжело опустился на мраморную скамью и обратил лицо к загорающимся звёздам.

Зашелестели можжевёловые заросли. Из кустов выбрался кот со странным именем Кефрен, и потёрся мягким боком о ноги Сеяна. Префект опустил руку и погладил короткую бурую шёрстку кота. Кефрен прищурил жёлтые глаза и довольно заурчал. Он был привезён Сеяну из Египта. И, когда с независимой грацией проходил по перистилю дома, то становился похож на кошачье божество, которому поклонялись в храмах его далёкой родины.

Сеян подхватил кота за мягкую шкурку и устроил у себя на коленях. Шею животного окружал украшенный бирюзой ошейник, с которого свисала серебрянная пластинка с именем хозяина. Похожие пластинки позвякивали на шеях невольников Сеяна. Поглаживая белое брюхо Кефрена, префект грезил об императорском венце.

Неожиданно кот насторожил чуткие уши.

— Заслышал мышь? — усмехнулся Сеян, теребя кошачью шёрстку. И тут же понял, что кота потревожила не мышь. Мыши не носят оружие. А до слуха префекта донеслось бряцание мечей.

Элий Сеян вскочил со скамьи. Кефрен, слабо мяукнув, юркнул в кусты. Из сгустившегося сумрака появились преторианцы. Префект подозрительно всмотрелся в их лица — невозмутимые, плохо выбритые, знакомые и, одновременно, чужие.

— Что вы делаете в моем саду? — высокомерно спросил он.

Сеян привык отдавать приказы преторианским когортам. Привык видеть беспрекословное послушание. Но на сей раз солдаты не подчинились ему. Они обступили префекта претория грозной стеной. Зазубренные лезвия коротких мечей угрожающе сверкнули у побледневшего лица Сеяна.

— Луций Элий Сеян! Ты обвиняешься в участии в заговоре против императора! — донёсся из темноты металлический голос Макрона.

Надменная усмешка искривила тонкие губы Сеяна. Он захохотал, и его надрывный смех вызвал недоумение у солдат.

— Есть ли у тебя доказательства, Макрон? — насмешливо выкрикнул префект. — Я давно знаю, что ты метишь на моё место!

Макрон, увязая сандалиями в рыхлой чёрной земле, подошёл к Сеяну. Поднял тяжёлую ладонь и наотмашь ударил префекта по лицу. Сеян дёрнулся в безуспешной попытке ответить на удар. И бессильно сник оттого, что преторианцы крепко схватили его за руки.

— Доказательства есть! — зловеще заверил Макрон. — Помнишь некие любовные письма, написанные твоей рукой?

«Вот и все! — обречённо подумал Сеян. — Десять лет я подсознательно опасался этого момента! И надеялся, что он никогда не наступит. Ливилла, где ты хранила мои письма? Почему не уничтожила их? Твоя любовь обрекла на смерть меня, как и тебя!»

Сеян перестал сопротивляться. Преторианцы, повинуясь приказу Макрона, тащили его в темницу. Струйка крови сочилась из разбитой губы. Не различая в темноте дороги, Сеян спотыкался и падал, до крови обдирая колени. И тогда ему чудилось, словно он падает в бездну, сияющую в чёрных глазах Ливиллы.

Сеяна приковали цепью к стене в подземной камере Палатинского дворца. Медные наручники больно въедались в запястья.

— Узнаешь это место? — полюбопытствовал Макрон, пристально глядя в посеревшее лицо Сеяна.

Узник отрицательно затряс головой.

— Здесь умер Нерон Цезарь, сын Германика, — криво усмехнулся Макрон. — Видишь пятна на полу? То кровь, вытекшая из его жил! Ты — виновник его смерти!

— Император Тиберий поручил мне уничтожить сыновей Германика, — не теряя самообладания, ответил Сеян.

Макрон обозлился. Ему захотелось увидеть страх в холодных, бесстрастных глазах узника.

— Лжёшь! — выкрикнул он и плетью хлестнул Сеяна по лицу. На смуглой щеке появился длинный ярко-красный рубец. Сеян вытерпел боль и презрительно усмехнулся.

— А император не лжёт, сваливая на меня собственные прегрешения? — едва слышно прошептал он. — Спроси у него, прихвостень!

Макрон озлобился ещё сильнее. Пнул ногой прикованного к стене Сеяна.

— Оставим сыновей Германика, — зловеще заявил он. — Расскажи, как ты извёл Друза, сына императора Тиберия!

Сеян молчал — угрюмо и тоскливо. Не мог ничего сказать в своё оправдание. Страсть к Ливилле? Разве она оправдывает убийство друга?

Молчание Сеяна окончательно вывело Макрона из себя. Он распахнул тяжёлую дверь и в подземелье ввалилась дюжина преторианцев.

Сеян стонал, до крови кусая побелевшие губы, чтобы не запросить пощады. Его били, пинали ногами, кололи ножом ослабевшее тело. К рассвету бывший префект претория обратился в кровавое месиво. Он звал смерть, но смерть не приходила. Преторианцы были осторожны, и приложили все усилия, чтобы не забить Сеяна насмерть. Мучения становились невыносимы. Элий Сеян ощутил запоздалое сочувствие ко всем тем, кого он сам прежде обрекал на смерть. Теперь он знал, как тяжело умирать, когда смерть приходит преждевременно.