Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Падение в бездну Страница 26

Паулина, плача, натягивала тунику. Злая ирония Мунда преследовала её.

— Я любил тебя, — горько говорил он. — Ты жестоко отвергла несчастного влюблённого. А к богу, которого никогда прежде не видела, прибежала по первому зову! Ты не хотела Децима Мунда — я назвался Анубисом.

Паулина выскочила из храма, прихватив с собою проклятую собачью маску. Она пробиралась сквозь удивлённую толпу растрёпанная, заплаканная, босая. Войдя в дом, бросила голову Лже-Анубиса на стол, перед изумлённым мужем.

— Меня обманули! — прорыдала она.

Сенатор Сатурнин приподнялся, рассматривая маску.

— Объяснись! — потребовал он.

— Анубис на самом деле оказался Децимом Мундом! — выкрикнула Паулина и запустила пальцы в спутанные, не уложенные в причёску волосы.

Сатурнин грузно опустился на табурет и задумался. Отчаяние жены свидетельствовало в пользу её невиновности. Но бесстыжий сопляк-соблазнитель должен понести наказание! Подобрав собачью голову, Сатурнин отправился жаловаться к императору.

Тиберий выслушал сбивчивый рассказ сенатора. Император козлиного острова в душе посмеялся над глупой матроной, вообразившей, что в неё влюбился бог. А заодно и над дураком мужем, добровольно отправившем жену на свидание с другим. Он разозлился, когда узнал о подкупности жреца. И в гневе повелел лишить златолюбца жреческого сана и распять на кресте. Почитателей Изиды и Сераписа разогнали, запретили им появляться в храме. Но по вечерам приверженцы египетского культа тайно собираются в незаметном домике на склоне Эсквилинского холма.

Цезония, насторожённо оглядываясь, проскользнула в полуоткрытую дверь. Друзилла, держась за руку молодой женщины, следовала за ней.

Женщины просеменили по тёмным запутанным переходам. Цезония уверенно вела Друзиллу. Каждый поворот был хорошо знаком ей. Они вошли в полутёмный зал. Женщины и мужчины в трансе бродили между колонн. Вскрикивали и протягивали руки к потолку, окрашенному под звёздное небо. Томно изгибая тела, танцевали под звуки флейт. Статуя Изиды возвышалась у противоположной стены. Туда Цезония подвела Друзиллу.

Богиня стояла в лодке с изогнутым носом. Алебастровые глаза были раскрашены чёрной краской, подражая египетской традиции. Голову статуи украшал парик, сделанный из настоящих волос, заплетённых в тонкие косы. Странная диадема венчала парик: позолоченные коровьи рога и луна, отлитая из серебра. Пьедестал статуи был испещрён иегоглифами: птицами, животными, египетскими крестами. Замысловатые фигурки складывались в надпись, которую Друзилла не могла понять. Ниже протянулась надпись по-латыни.

— «Я — начало всего, и конец всего. Я — то, что было, есть и будет, — заворожённо прочла девушка. — Ни один смертный никогда не приподнимал моего покрывала!»

Покрывало Изиды темно-синего шелка было заткано золотыми звёздами. Друзилла протянула руку к статуе и тут же суеверно отдёрнула её. Испугалась гнева таинственной египетской богини, запрещающей смертным касаться её.

— Осторожно! — улыбнулась Цезония. — Эта ткань — священный символ. Истинное покрывало Изиды — бесконечное звёздное небо. Никому не дано приподнять его.

Пол возле статуи был усыпан толстым слоем розовых лепестков. Ноги по щиколотки тонули в цветочном ковре, ласкающем кожу. Звуки систров и флейт переплетались с загадочным бормотанием жрецов. Цезония опустилась на колени и потянула Друзиллу за подол тёмной туники.

— Поклоняйся могущественной богине, жги ей благовония, приноси жертвы, — шептала она, обняв за плечи императорскую сестру. — И мать Изида примет тебя под своё покровительство.

Жаркий шёпот Цезонии, размеренное позвякивание систров, опьяняющий запах благовоний… У Друзиллы закружилась голова. Повинуясь внезапному порыву, она упала на колени и обняла руками пьедестал, разрисованный египетскими иероглифами.

— Помоги мне, Изида! Верни любовь Гая, устрани проклятую Лоллию Павлину!

Прищурившись, Цезония втихомолку подслушивала моление Друзиллы.

— Целуй ноги богини, — подсказала она.

Друзилла послушно приложилась устами к алебастровым ступням. Бритый жрец в виссоновой одежде окропил её, коленопреклонённую, водой из серебрянного сосуда.

— Нильская вода приносит очищение, — шёпотом пояснила Цезония. — Ты принята. Теперь ты наша сестра.

Обессилев от дурманящих звуков и запахов, молодые женщины выбрались из храма. Приближалась ночь. Друзилла подняла лицо к звёздам. Теперь она знала, что над землёй раскинулось покрывало Изиды. Цезония провела девушку к Палатинскому дворцу.

— Где ты живёшь? — прощаясь, спросила Друзилла у новоявленной подруги.

Цезония, зябко кутаясь в столу, махнула рукой:

— В одной инсуле, недалеко отсюда.

— Ты снимаешь комнату? — ужаснулась сестра императора.

— Ничего другого не остаётся, — печально усмехнулась Цезония. — Муж дал мне развод. От покойного отца осталось весьма скромное наследство. Скоро мне придётся продать последние драгоценности, чтобы не умереть от голода.

Друзилла решительно схватила её за узкую руку.

— Идём со мной! — ласково улыбнулась она. — Будешь жить во дворце. Я попрошу императора выделить тебе покои по соседству с моими.

Не скрывая радости, Цезония склонилась к ногам Друзиллы и поцеловала сандалию. Друзилла протянула ей руку и увлекла во дворец. Она так нуждалась в подруге!

XXX

Агриппина, поджав под себя босые ноги, лежала на постели. Рядом с ней сидела Ливилла, возбуждённо рассказывая сестре скучные подробности своей семейной жизни. Агриппина зевала. Пресный, добропорядочный Марк Виниций не интересовал её.

— На прошлой неделе у моего Марка вскочил на спине чирей! — взахлёб сообщила Ливилла. — Я лично выдавила ему гной!

«Ну и дура!» — подумала Агриппина, закатывая глаза в гримасе отвращения.

— Персидский звездочёт, живущий на Субуре, предсказал, что скоро я заведу любовника! — смущённо хихикнула Ливилла.

Агриппина изумлённо подскочила на постели и, приоткрыв рот, уставилась на сестру. «Любовник?! У дурочки, которая собственноручно выдавливает прыщи и стрижёт ногти ненаглядному муженьку?»

— А Марк Виниций что говорит по поводу предсказания? — с иронией спросила она.

Ливилла испуганно замахала руками:

— Молчи сестра, ради всех богов! Если Марк услышит — убьёт меня!

Агриппина лениво откинулась на подушки. Огонь в глазах потух.

— Я не верю гадальщикам, — равнодушно заметила она. — Они лгут, надеясь выманить побольше денег за приятное предсказание.

— Этот не лжёт! Его слова сбываются! — обиженно надулась Ливилла.

— Тебе так хочется завести любовника? — насмешливо приподняла бровь Агриппина. — Для этого не нужны предсказания. Выйди на улицу и позови любого мужчину, который понравится тебе.

Ливилла покраснела.

— Мне не нужен первый попавшийся мужчина, — язвительно заметила она.

— Ну конечно! — вдруг догадалась Агриппина. — Ты хочешь Сенеку!

Агриппина восторженно вскочила с ложа и по-детски запрыгала по кубикуле. Ей нравилось дразнить младшую сестру.

— Сенека! Ты влюблена в Сенеку! Тощего худосочного философа! — кричала она. — Я видела, как сладко вы поглядывали друг на друга на свадьбе Гая.

— Неправда! — Ливилла обиженно дёрнула её за тунику. Но её глаза испуганно заметались, выдавая волнение.

Агриппина посерьёзнела. Ласково погладила ладонь сестры.

— Я помогу тебе сойтись с Сенекой, — пообещала она. — Женщина много теряет, когда отказывает себе в сладости запретной любви.

Ливилла смущённо молчала. Опытная Агриппина уловила нервный трепет, охвативший сестру.

— Отведи меня к персидскому звездочёту, — вдруг попросила она.

— Ведь ты не веришь? — удивлённо спросила Ливилла.

— Не верю, — подтвердила Агриппина. — Но мне любопытно, что предскажет обманщик-халдей.

Дом звездочёта походил на конуру. Агриппина, входя, наклонилась, чтобы не удариться лбом о перекладину. Оказавшись внутри, брезгливо сморщила нос: из углов несло прелой вонью.

Поверх старого дубового сундука лежал череп, украшенный венком из сухих колосьев. Пустые глазницы сияли неровным желтоватым светом. Внутри черепа горела свеча. Агриппина насмешливо кивнула. «Чтобы приводить в трепет суеверных глупцов», — догадалась она.

Она прошлась по помещению, скептически разглядывая убранство, призванное нагонять на посетителей мистический страх. На стенах висели грязные обрывки парчи, пергаменты с рисунками созвездий и засушенные чучела нетопырей. Агриппина надменно зевнула: какая скука! Предсказатели и гадалки всегда окружают себя подобными предметами.

У покойного императора Тиберия был любимый астролог — Фрасилл. При первой встрече он предсказал Тиберию, тогда изгнаннику, власть над Римом. Опасаясь, что предсказание может достигнуть ушей строгого отчима Августа, Тиберий решил умертвить астролога. Но, прежде чем подать знак рабам, спросил насмешливо: «Можешь ли ты предсказать собственную смерть?» Сообразительный Фрасилл ответил: «Я умру не намного раньше тебя, господин». Испуганный Тиберий передумал убивать его. Став императором, он обогатил астролога и всячески заботился о нем. «Пока жив Фрасилл, я не умру», — суеверно думал он.