Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны Страница 26

Первоначальный размахъ русской революціи былъ громадный, цѣли ставились широчайшія, часто выходя даже изъ національныхъ границъ, принимая міровой, вселенскій, универсальный характеръ. Въ пору весенняго опьяненія свободой и революціоннымъ духомъ многимъ казалось, что русской революціи подъ стать разрѣшеніе политическихъ, соціальныхъ и моральныхъ проблемъ, выходящихъ за рамки россійской дѣйствительности и могущихъ, во всякомъ случаѣ, оказать вліяніе и на другія страны. Большевики, съ ихъ склонностью все утрировать и доводить до предѣла, впослѣдствіи дѣлали прямыя попытки «зажечь пожаръ міровой революціи». Послѣ всего пережитаго, послѣ всѣхъ разочарованій, произошло крушеніе иллюзій и въ этой области цѣли ставятся теперь гораздо болѣе скромныя. Теперь считается не зазорнымъ пить, — пусть изъ малаго, но изъ своего бокала, заботиться, — пусть и о не большихъ, но реальныхъ и осуществимыхъ интересахъ національнаго масштаба и захвата.

Русскій человѣкъ въ области политики долго искалъ, — словно это сфера религіозная, — абсолюта, полноты воплощенія своего идеала, возвышенной правды и справедливости. Половинчатость, неполнота — никого не удовлетворяла, всѣ требовали абсолютной справедливости, полновѣснаго осуществленія идеальныхъ устремленій, мало кто освоилъ медлительность процесса эволюціи, немногіе заранѣе учитывали неизбѣжныя отклоненія отъ идеала, вызываемыя практическими трудностями. Преобладало долгое время стремленіе къ немедленному, въ революціонномъ порядкѣ насаждаемому «небу въ алмазахъ». Установился трафаретно-фаталистическій тезисъ, что достаточно низвергнутъ старый строй — и все пойдетъ гладко, словно по маслу. На активную оппозицію съ обоихъ крайнихъ фланговъ мало обращали вниманіе, о неизбѣжности постепеннаго перевоспитанія массы недостаточно думали. Государство, соціально-экономическія отношенія, международное общеніе — мыслились въ исключительно розовыхъ и идеалистическихъ тонахъ. Какъ и въ ложноклассической трагедіи, въ русскомъ политическомъ мышленіи не хватало многообразія красокъ, оттѣнковъ, переходовъ и полу-тоновъ: преобладали двѣ краски — черная и бѣлая, темная и свѣтлая. Только въ самое послѣднее время началось нѣкоторое отрезвленіе въ этомъ отношеніи. Въ аппаратѣ государственной власти перестаютъ уже искать абсолютнаго воплощенія идеальнаго устройства, понимая всю трагическую неизбѣжность полиціи, сыскного аппарата, тюремъ, карательной системы и т. д. Въ соціально-экономическихъ отношеніяхъ начинаютъ примиряться и съ отрицательными сторонами капитализма, научившись на большевистскомъ «опытѣ» цѣнитъ и положительныя стороны капиталистческаго строя. Въ международной политикѣ стали усваивать текучесть отношеній, невозможность вѣчно базироваться на дружбѣ съ однимъ опредѣленнымъ государствомъ или группой державъ, недостижимость сразу достичь вѣчнаго мира, полнаго разоруженія и мірового братства.

У русскихъ политиковъ — и въ этомъ заключается замѣтный шагъ впередъ — нѣтъ уже прежней вѣры въ легкость и быстроту достиженія столь высокой цѣли. Абсолютъ продолжаетъ освѣщать путь, но практическая программа-минимумъ уже сообразуется съ житейскими препятствіями, тормозами и препонами. Политическая мысль окрашивается въ реалистическіе цвѣта, она не отлетаетъ отъ грѣшной земли, витая только въ облакахъ и въ поднебесій. Жизнь научила мириться съ уклоненіями и отступленіями отъ поставленной идеальной цѣли, считаясь съ реальными обстоятельствами и существующими возможностями. Подходъ къ явленіямъ общественно-политической жизни становится инымъ, «не до жиру — быть бы живу» — дѣлается правиломъ поведенія. Не приходится опасаться, что это приведетъ къ крайностямъ оппортунизма, практицизма и компромисса. Еще достаточно остается въ русскомъ сознаніи идеализма, чтобы не допустить внесенія духа опошленія во всѣ сферы государственной жизни; компромиссъ, если нынѣ и пріемлется, то въ формѣ разумной и не чрезмѣрной, не преходящей извѣстныхъ границъ.

«Бѣлое» движеніе не всегда и не во всемъ было проникнуто только цѣлокупнымъ духомъ идеализма. Существовала и «бѣлая» чрезвычайка, а произволъ и насиліе, жестокость и кровожадность, стяжательность и спекуляція не были, увы, характерными чертами однихъ только «красныхъ», но, все же, въ своей іезуитской безпринципности, въ своей безудержной циничности, въ своемъ нагломъ провозглашеніи оправданія цѣли средствами — большевики остались не превзойденными. Когда Троцкому нужно пустить воинскій поѣздъ, перевозящій эшелонъ или снаряженіе, онъ — не стѣсняется добыть нужное количество топлива путемъ захвата дверей, оконъ и мебели въ прилегающихъ къ желѣзно-дорожному полотну жилыхъ домахъ, убивая сопротивляющихся обитателей ихъ. Такъ далеко «бѣлые» никогда не шли, они знали хоть нѣкоторыя правовыя и экономическія сдержки. Большевикамъ — все ни по чемъ, они для достиженія своей цѣли принципіально ни передъ чѣмъ не останавливаются. Убить, сжечь, разграбить, обмануть, — все считается ими допустимымъ ради сохраненія власти. Какъ бы «бѣлые» порою не поддавались на отпарированіе аналогичными «средствами», они никогда въ этомъ не превзошли своихъ «учителей». И, какъ бы то ни было, нельзя этого не поставить въ активъ «бѣлымъ», упрекать ихъ за это не приходится, ибо нельзя строить нормальной государственности даже на временномъ отрицаніи всѣхъ ея основъ и моральныхъ началъ, на одномъ только разрушеніи, злобѣ и мстительности. Компромиссъ — неизбѣженъ, въ особенности — въ многосложную годину разбушевавшейся стихіи, но не можетъ и не быть границы для отступленій отъ признаваемаго принципіально желательнымъ. Если и не приходилось «миндальничать», когда кругомъ свирѣпствуютъ палачи чрезвычаекъ, но глупо и преступно было третировать все населеніе, какъ «бандитовъ», съ которыми, де, нечего «миндальничать». Конечно, въ эпоху полнаго упадка чувства законности и сознанія необходимости подчиняться власти — нельзя не сохранять самымъ строгимъ образомъ порядка и общественной свободы, но нелѣпы и абсурдны проявленія скороспѣлой юстиціи, система безсудныхъ казней, установленіе круговой поруки въ отвѣтственности цѣлой деревни за преступленіе односельчанина, цѣлой профессіональной организаціи — за проступокъ одного изъ ея сочленовъ. Война естественно, не является школой гуманизма, а война гражданская сугубо выявляетъ жестокость. Но, все же, и въ проявленіяхъ жестокости не можетъ не бытъ предѣла, границы, нормы. Раньше всего недопустима жестокость ненужная, такая, безъ которой легко можно обойтись, которая прямо не диктуется обстоятельствами дѣла. Жестокая мстительность, огульныя обвиненія, массовыя возмездія, наказанія «пачками», профессіональное или національное обобщеніе неминуемо усиливаютъ анархію, создавая кадры жаждущихъ отомщенія родныхъ безсудно казненныхъ, становящихся непримиримыми и фанатичными врагами власти, прибѣгающей къ подобнаго рода пріемамъ. Достаточно зла пріемы эти уже причинили Россіи за время переживаемаго лихолѣтія, нужно приложить всѣ усилія къ тому, чтобы никоимъ образомъ не допустить повтореній ихъ и послѣ окончательнаго сверженія большевизма, борясь самыми крайними и строгими способами противъ всѣхъ не въ мѣру темпераментныхъ, мстительныхъ и склонныхъ къ самосудамъ и жестокимъ насиліямъ.

Однимъ изъ проявленій и послѣдствій склонности россійской къ максимализму духа и идеи, а также къ монолитности своей политической системы, является невозможность для русскихъ политическихъ дѣятелей заключить между собою хотя бы временное соглашеніе. Единство дѣйствій, координація усилій, установленіе сообща опредѣленнаго плана ближайшей практической работы, все это тормозится склонностью къ преждевременному заглядыванію въ болѣе отдаленное будущее, нежеланіемъ позабыть программу-максимумъ, неумѣніемъ уступить въ мелочахъ ради соглашенія въ существенномъ. Въ русскихъ политическихъ кругахъ предпочитаютъ начать взаимную борьбу, порою превращающуюся въ взаимную грызню, чѣмъ пойти на взаимныя уступки и компромиссы. Къ компромиссу, даже тактическаго и, слѣдовательно, временнаго характера, у насъ принято относиться не безъ брезгливости. За всѣ годы борьбы съ большевиками не удалось создать единаго и общаго антибольшевистскаго фронта хоть сколько нибудь широкаго размаха. Все время въ антибольшевистскомъ лагерѣ отдѣльныя партіи и группы ведутъ борьбу между собою, не соглашаясь ничѣмъ поступиться. Въ послѣднее время сталъ даже замѣчаться процессъ нѣкотораго разложенія даже внутри опредѣленныхъ политическихъ группировокъ, дотолѣ славившихся своей спаянностью и дисциплиной. Съ исчезновеніемъ со сцены единой Россіи стали исчезать и единыя по духу организаціи обще-россійскаго характера, на каковой фактъ, впрочемъ, не малое вліяніе окзываетъ раздробленіе интеллигентныхъ силъ между Россіей и эмиграціей, съ ихъ разными психологіями и освѣдомленностью. Люди, вчера понимавшіе другъ-друга съ полу-слова, сегодня чувствуютъ себя чужими, не понимая настроенія «съ того берега».