Кристиан Камерон - Тиран Страница 27

— Благу города, — ответил Киний.

Все рассмеялись. Но Никомед задумчиво потрогал короткую светлую бороду.

Всю жизнь Киний слышал выражение «на благо города», но использовали его по-разному: с намеренным сарказмом, с политической беспринципностью, для того чтобы льстить, умасливать, требовать. Он слышал, как над этой фразой смеялись, но никогда не слышал, чтобы она осталась без отклика. «Кто же эти люди? — подумал он. — И что это за город?»

— Хорошо провел вечер? — спросил Диодор, когда Киний вошел в казарму.

— Вино было хорошее. Общество скучноватое. А что ты читаешь? И вообще, что ты делаешь в моей комнате?

— Здесь теплее, и я хотел поговорить с тобой, как только ты вернешься. Мне казалось, архонт велел тебе избегать Никомеда.

Киний невесело рассмеялся.

— На самом деле архонт просил меня быть осторожнее в выборе друзей. Но я всегда осторожен и потому решил принимать его слова как похвалу. Ты ждал, чтобы высказать озабоченность моими отношениями с архонтом?

— Нет. Вот. — Диодор протянул свиток. — Меня ждало несколько писем от друзей, и ты должен знать о чем они. Антипатр[45] назначил Зоприона своим сатрапом во Фракии. И сейчас направляет во Фракию золото и людей. Там создается войско.

— И куда оно пойдет?

— Не могу сказать. Мои источники тоже этого не знают. Говорят, это подкрепления, которые пойдут к Завоевателю.

— Возможно.

— Но они могут пойти и сюда. Здесь богатые земли, а Антипатр нуждается в деньгах. Александр, может, и завоевал мир, но он совсем не посылал домой денег, а у Антипатра много врагов. Только посмотри на Спарту.

Киний кивнул. Он потянул себя за бороду и принялся расхаживать по небольшому помещению.

— Спарта собирается воевать?

— Рано или поздно. А какой у нее выбор? Македония сильна, но нуждается в деньгах. Где лучше раздобыть их, как не здесь? — Диодор сделан грубый жест. — Вот куда уйдут мои деньги.

— Если у них нет денег, но они все равно шлют их и людей во Фракию, цель должна быть близкой. Им нечем Долго платить наемникам. — Киний замолчал и налил себе вина. — Хочешь вина?

— Да. Думаю, начнется следующим летом.

— Сколько человек?

— Два таксиса одной фаланги, частью наемники, частью фракийцы. Всего, вероятно, тысяч пятнадцать. Отряды конницы и фессалийская конница — возможно, четыре тысячи лошадей.

Киний присвистнул.

— Нам, пожалуй, лучше унести ноги.

Диодор кивнул.

— Поэтому я и подумал, что нужно быстрее сказать тебе. Ты как будто не удивился.

Киний пожал плечами.

— Ты предполагал это еще в Томисе, не в таких подробностях, конечно. К тому же, — добавил он после недолгого колебания, — я слышал о такой возможности в Афинах.

Диодор кивнул.

— Но тогда ты говорил, что ничего не знаешь.

Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.

— Понятно. Не подлежит обсуждению. — Диодор, явно раздосадованный, потер лоб. — Так что говорили за ужином гости? Ты познакомился с гиппархом?

— Он на самом деле не гиппарх.

Киний объяснил причину и пересказал разговор.

Диодор задумался.

— Кажется, я начинаю понимать, к чему все идет.

— Ты здесь не единственный мыслитель, Диодор. Я тоже умею смотреть вперед сквозь кирпичную стену времени. Архонт пытается назначить меня, чтобы отобрать у городского собрания еще кусок власти. Это я вижу. — Киний махнул чашей. — А потом будет использовать меня, чтобы держать богатых в узде.

Диодор кивнул.

— В действительности хуже того. Думаю, ты нужен ему, чтобы разделить и приструнить богатых граждан. Например, тех, кто не явится на сбор, бросят в темницу, осудят и изгонят — или хуже. Хотя ты можешь похоронить этот замысел, предупредив их. Но самое скверное, что архонт, несомненно, намерен превратить гиппеев в заложников.

Киний поперхнулся вином.

— В заложников?

— Конечно. Когда они окажутся под твоим началом, он сможет угрожать услать их, например, на войну или в дозор; у него появится власть над ними. Не забудь: здесь нет ни городского собрания, ни совета; этот человек одним своим словом может объявлять войну или заключать мир. Он может выслать богатых граждан из города под предлогом общественной службы и держать их вдалеке сколько пожелает. — Диодор допил остатки вина и вытер губы. — Если честно, удивительно, что никто не додумался до этого раньше.

— Да помогут нам боги, если когда-нибудь ты дорвешься до политической власти, — сказал Киний.

— Приятно, когда твои умения признают. Я иду спать. Но мне хотелось бы поговорить еще кое о чем.

Диодор так посмотрел на амфору, словно рисунок на ней его удивил.

— Давай.

Киний потер подбородок, словно тот был гладко выбрит.

— Филокл.

— Разве он источник сложностей? Мне казалось, он всем нравится.

— Он хороший спутник. Но он приходит и уходит… Клянусь яйцами Ареса, я не могу точно объяснить, в чем дело. Большую часть времени его нет, но он не ходит по шлюхам. Думаю, у него есть какое-то свое дело. — Диодор пожал плечами. — Не хочу сказать, что за ним надо следить, но…

Киний повертел вино в чаше.

— Я подумаю об этом. Я вообще-то не слежу за вами — стараюсь не узнавать, кто великий любовник, а кто слишком много пьет. Полагаешь… Филокл лазутчик?

Диодор долго смотрел на свое вино.

— Сам не знаю. Он явно не хотел, чтобы увидели, как он входит в город, — помнишь?

Киний кивнул.

— Атмосфера этого места начинает действовать на всех нас. Пусть спартанец какое-то время живет своей жизнью.

Диодор кивнул, но Киний его явно не убедил.

— Диодор… — сказал Киний. — Спасибо. Я рад подсказкам — я не всегда вижу положение дел так, как видишь ты. Но иногда бездействие — лучшее действие.

Диодор нахмурился.

— Я начинаю подозревать, что здесь у каждого есть своя тайна. Пожалуй, мне стоит отыскать собственную.

Часть II

Лотос и петрушка

…дружины его на береге моряДисков, и сулиц, и стрел забавлялися праздным метаньем.Рьяные кони вождей при своих колесницах стояли,Праздные, лотос один и петрушку болотную щипля.

Осенний праздник Аполлона — Пианопсия[46] — шумное событие с принесением жертв и пирами; в Ольвии к этому добавлялись вечерние шествия детей в свете факелов; дети несли произведения городских ремесленников и особые пшеничные хлебы в форме кифары Аполлона. Дети пели:

Эйресион[47] приносит вкусные хлебы,И смоквы, и мед в кувшинах, и оливковое масло,Чтобы умащать себя, и чашиСладкого вина, приносящего сон.

С наступлением темноты шествие сменилось танцами, выпивкой и гонками всадников. Кинию показалось, что жертвоприношения слишком роскошные: кто-то потратил на это красочное зрелище много денег. Архонт показался только на большом жертвоприношении, его охраняли пятьдесят воинов во главе с Мемноном.

Почти все люди Киния участвовали в празднике; они были в своей лучшей невоенной одежде и смешались с городскими сливками общества. Аякс впервые появился в ольвийском обществе, и его сразу окружило кольцо поклонников — красота юноши притягивала, несмотря на его статус наемника и политический раскол в городе. Кинию не нужно было стоять рядом, чтобы услышать множество замечаний, когда поклонники узнали, кто отец парня: большинство поставщиков Ольвии вели дела с Изоклом из Томиса.

На самом деле его люди так свободно разделились и разошлись, что на гонке с факелами Киний оказался один, если не считать гета Ситалка, который тоже пришел посмотреть. Киний, которому не хотелось заводить новые знакомства, не видел ни Никомеда, ни вообще кого-нибудь из знакомых местных. Он заметил Кена, делающего ставки, но новые друзья Кена пришлись Кинию не по вкусу.

Киний начал бродить в толпе, подумывая, не пойти ли домой. Ему хотелось отыскать Клита, но тот, по-видимому, на празднике не присутствовал. Потом он заметил, как Филокл здоровается с кем-то в рассеиваемой факелами полутьме, и позавидовал ему: Филокл легко заводил друзей.

Разумеется, лошадь Клита участвовала в гонках. Киний почувствовал себя дураком: как он не подумал, что каждый богатый гражданин выставит лошадь? Он прошел вдоль дистанции, обогнул храм и протиснулся через толпу рабов и рабочих: все они пытались получше рассмотреть лошадей и делали ставки.

Увидев временного гиппарха, он окликнул его:

— Удачи твоей лошади, Клит.

— Благословение Аполлона на твой дом, — ответил Клит. — Она такая норовистая, что, боюсь, не сможет бежать. Ей не нравится толпа.

Киний наблюдал, как два раба держат кобылу, а та мотает головой и закатывает глаза.