Кристиан Камерон - Тиран Страница 28

Киний наблюдал, как два раба держат кобылу, а та мотает головой и закатывает глаза.

— Ее приучали к факелам?

— Раньше я бы сказал, что огонь на нее не действует.

Клит пожал плечами: ему не хотелось просить совета.

Киний понаблюдал за лошадью.

— Надень ей шоры, как делают персы.

Клит покачал головой.

— Понятия не имею, о чем ты.

Киний наклонился, чтобы его голова оказалась на одном уровне с головой гета.

— Беги отыщи мне кусок кожи — хотя бы вот такой.

Ситалк в свете факелов нахмурился.

— А где мне ее взять, господин?

Киний пожал плечами.

— Понятия не имею. Это трудное задание. Удиви меня. Или беги к Ателию на конюшню и возьми там.

Парень исчез, прежде чем он договорил.

— Мне понадобятся нож и нитки, — сказал Киний.

Клит смотрел, как артачится его лошадь.

— Ну, не знаю. Лучше вычеркнуть мое имя, чем навредить ей. Гонка начнется, как только край солнца коснется определенной метки, — слишком скоро.

— Попробуй по-моему. Если парень не успеет вернуться, вычеркнуть всегда сможешь. — Киний посмотрел на лошадь — красавицу с широкой грудью и гордой головой — и добавил: — Вычеркивать свое имя в день праздника — дурной знак.

— Ты прав, — сказал Клит. — Пока я испробую кое-что свое.

Клит подозвал раба, и они вдвоем принялись растирать кобылу, ласково говоря с ней. Киний порадовался, видя, что Клит и сам работает: богатые граждане слишком часто отвыкают трудиться и хотят, чтобы за них все Делали рабы.

Возле его локтя появился Ситалк. Он даже не запыхался.

— Посмотри, господин. Подойдет?

— Отлично. Молодец. Где ты ее раздобыл так быстро?

Киний взял у другого раба острый нож и начал разрезать кусок кожи пополам.

— Украл, — ответил мальчишка, не глядя ему в глаза.

Киний продолжал резать.

— Кто-нибудь это видел?

Гет выпрямился.

— Я похож на болвана? Нет!

Острием ножа Киний старательно вырезал два отверстия.

— Принесите мне ее недоуздок, — попросил он.

Не совсем удачно: один клапан стоит правильно, второй хлопает, пугая лошадь. Киний взял нитку и прочно пришил шоры. Когда он закончил, лошадей уже вызывали на гонку. Заметно стемнело, и он с трудом мог разглядеть свою работу.

— Спасибо за старания, но я вычеркну свое имя. — Клит тревожно наблюдал за ним. — Уже зовут лошадей.

— Подожди минутку — еще один стежок. Вот так. Надень ей на голову. Видишь? — Киний огляделся в поисках всадника — это сын Клита Левкон, с которым отец наспех его познакомил. — Так она не может смотреть по сторонам. Помни об этом, когда будешь обходить других всадников.

Кобыла уже успокоилась. Клит и Левкон повели ее, а Киний в толпе рабов пошел за ними к финишной черте, где в свете храмовых костров собрались владельцы лошадей и их свиты. От костров зажигали факелы и передавали всадникам.

Киний не мог следить за ходом гонки по звукам, по хору криков и приветственных возгласов, которые, как огонь, перемещались по храмовой территории. Но когда лошади подошли к финишу, зрелище было великолепное: черту они пересекли тесной группой, а факелы словно летели за ними. Кобыла Клита пришла третьей, и Левкона наградили лавровым венком.

— Я хотел поговорить с тобой о завтрашнем сборе, — сказал Киний, когда смолкли поздравления и благодарности.

— Я не собираюсь причинять тебе неприятности. Ты знаток своего дела.

Клит растирал кобылу.

— Чтобы начать обучение этих людей, мне понадобится твоя помощь.

Киний решил, что с Клитом лучше говорить откровенно.

Клит повернулся, оперся рукой о круп лошади, скрестил ноги и улыбнулся.

— Ты всегда так торопишься, афинянин? Чтобы научить этих парней чему-нибудь, потребуется время — и удача. Послушай, завтра все будет кувырком: нам повезет, если кто-нибудь из этого проклятого списка вообще явится. Приходи завтра вечером ко мне на ужин, приведи своих военачальников. Нам надо получше узнать друг друга. И позволишь дать тебе совет? Не торопись.

Киний взял у раба скребницу и начал работать с другого бока кобылы.

— Хороший совет. Но у меня есть причины торопиться.

— Мне следует поблагодарить тебя за шоры — это опасно в ночной гонке, но рискнуть стоило, верно? Однако мне все равно пришлось подождать, пока ты их изготовишь. Понимаешь? Переживем завтрашний день: пусть Аполлон пошлет людям достаточно разума, чтобы они пришли; если кого-то из дураков арестуют, у нас не будет ни одного мирного дня.

— Твои бы слова да богам в уши. Чтобы все пришли. — Киний вернул скребницу ожидавшему рабу. — Я ухожу. До завтра.

— Доброй ночи. Левкон, попрощайся с господином.

Киний поднял своих людей с первыми петухами, и они подмели конюшни, установили дополнительные мишени и вычистили лошадей так, что те лоснились. Верхом, в панцирях, с новыми султанами на шлемах и в новых плащах отряд выглядел прекрасно. За полчаса до назначенного времени Киний отвел их к тому краю ипподрома, который примыкал к казармам.

За несколько минут до назначенного часа появились сразу все влиятельные люди города. Они въезжали или входили на ипподром длинной колонной и сразу разошлись по посыпанной песком земле кучками по десять-двенадцать человек; было и несколько одиночек; большая группа, свыше двух дюжин, все на хороших лошадях, собралась вокруг Клита.

Киний оставил старшим Диодора и подъехал к Клиту. Подъезжая, он наблюдал за местными жителями. Все они были превосходными наездниками — гораздо лучше, чем богатые граждане Афин или Коринфа. Как он и ожидал, ездили они не хуже македонцев или фессалийцев. И проявляли странный вкус в выборе одежды и упряжи. Многие были в штанах, в шляпах вроде фракийских, а сбруя у лошадей напоминала скорее скифскую, чем греческую.

Клит посмотрел на него, отвернулся, снова посмотрел и велел своим людям разъехаться и примкнуть к людям Киния в дальнем конце ипподрома. Длинная колонна продолжала входить на ипподром, сейчас шли в основном пешие.

За опаздывающими Киний разглядел темные плащи воинов Мемнона.

— Возможны неприятности, — сказал он, показывая на них хлыстом.

Клит сдвинул подальше со лба тяжелый коринфский шлем, чтобы лучше видеть.

— Этим ослам стоит подтянуться. Как ты хочешь провести сбор?

Киний показал на край поля, где люди Клита смешались с его людьми, образовав внушительный строй.

— Вначале мы соберем верно снаряженных людей. Потом выстроим остальных — сперва всадников, потом тех, кто в доспехах, но без лошадей, и, наконец, тех, у кого ни доспехов, ни лошади. На тех, кто хуже всего подготовился, уходит больше всего времени.

— Тебе это не впервой, — невесело усмехнулся Клит.

— Дважды в год в Афинах. — Киний хлыстом показал ни Никия, который скакал к нему по песку, едва не опрокинув двух дородных мужчин. — Список у тебя?

— Вот он.

Никий с трудом подавил кашель.

— Начни с тех, что подошли к вам. Потом наши. Тот, кто пойдет перекличку, может спешиться. Мы с Клитом займемся толпой, он показал на сотни людей, толпившихся вокруг, — и постепенно будем посылать их к тебе на тот конец.

Никий кивнул и приложил руку к груди.

— Кто твой гиперет? — спросил Киний у Клита.

— Мой сын Левкон. Ты познакомился с ним вчера вечером.

— Можно послать его в помощь Никию? Чтобы не казалось, будто все делаю я.

— Хорошая мысль.

Клит ногами осадил коня, повернулся и взревел:

— Левкон!

Сын его в темно-синем плаще и позолоченном нагруднике был великолепен и входил в число самых хорошо подготовленных горожан. Киний послал его к Никию.

Как оказалось, сам по себе сбор прошел без происшествий. Из конников отсутствовали трое, но все по уважительным причинам: один уехал по делам в Пантикапей, двое болели и оба послали замену. Когда перекличка закончилась, все собрались в дальнем конце ипподрома. День был холодный, и люди жались друг к другу в поисках тепла.

Киний издали рассматривал их. Менее четверти в доспехах, хотя многие утверждали, что дома у них доспехи есть. Примерно половина, в основном люди помоложе, верхом.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил Киний.

— Ты горишь желанием выполнить волю архонта, — ответил Клит. — Пожалуйста. Только помни, что ничему не поможешь, если настроишь их против себя.

Киний подъехал к толпе. Говорил он так, что перебить его было совершенно невозможно.

— Люди Ольвии! Мы собрались здесь сегодня, чтобы служить этому городу. Я — за плату, вы — из любви к родному дому. Может ли быть, что одни из вас любят город больше других? Или что золото, которое вы мне платите, мне дороже, чем вам ваш город? Возможно ли, что среди вас есть совсем бедные, такие, кто не может позволить себе лошадь и вооружение, не может быть конником?