Виктория Холт - Исповедь королевы Страница 29

Иногда я выносила и показывала ему жилет, который выщипала для него.

— Да он же просто великолепен! — говорил король. — Я хочу знать, когда же, наконец, буду иметь удовольствие надеть его?

— Возможно, через пять лет, папа… или через десять.

Это была наша обычная шутка, которой мы с ним время от времени обменивались.

Итак, я выбрала момент и сказала ему:

— Папа, я — ваша дочь вот уже три года, но до сих пор еще не видела вашей столицы. Я страстно желаю поехать в Париж!

Он заколебался, а потом сказал:

— Конечно, ты поедешь туда… в свое время.

— Это будет скоро, папа? Скоро?

Я подошла к нему и засмеялась, обняв руками его шею.

— Тебе весело?

— Я думаю о том, какое счастье, что этой мадам Этикет нет здесь и она не видит, что я делаю.

Он тоже засмеялся. Он оценил прозвище, которое я дала мадам де Ноай, потому что сам обожал их придумывать.

— И для меня это счастье, — сказал он, взяв меня за руки, которыми я обнимала его за шею.

— Папа, я хочу поехать в Париж! Ведь вы дадите мне разрешение на это, как того требует Этикет?

— Ах, и Этикет, и мадам дофина — обе неумолимы, но мадам — в большей степени.

Значит, все было так просто! Все, что мне нужно было сделать, — это только хорошенько попросить. Зачем тогда была нужна вся эта лишняя суета?

Теперь я им всем покажу! Сам король дал мне свое позволение!

— Надо будет еще так много сделать, — сказала я. — Придется отложить работу над вашим жилетом.

— Тогда, пожалуй, мне не удастся надеть его и через десять лет!

Я наклонила голову набок и улыбнулась ему.

— Обещаю вам, что буду работать более усердно, чем раньше, и что каждый цветок будет вышит с большой любовью!

— Которая, конечно, гораздо прекраснее шелка.

Тогда я с нежностью обняла его, жалея лишь о том, что не умею убеждать свою матушку с такой же легкостью, как короля Франции.

Итак, в Париж! Я с торжествующим видом направилась к моему мужу и сказала ему, что добилась разрешения короля. Он был немного удивлен, но доволен, как всегда, когда мои прихоти исполнялись.

Я сказала Артуа:

— В Париж! Как я мечтаю потанцевать на балу в Опере! Знаешь, если бы король отказал мне, я попросила бы тебя составить мне компанию и поехать со мной на бал в масках.

Глаза у Артуа заблестели. По своей природе он имел склонность к авантюрам, но, к сожалению, к ней примешивалось еще и стремление сеять раздоры — в этом он походил на тетушек. Артуа сочувствовал мне, а кроме того, любил собирать неприятности на свою голову. Ему было бы вдвойне приятно, если бы я тоже влезла в такое опасное приключение.

— Хорошо, — сказал он, — так ты просишь меня об этом сейчас?

— Но я собиралась… с соблюдением всех церемоний, как этого требует Этикет.

Плевать он хотел на Этикет.

— Давай проигнорируем это старое создание!

— Но как?

— Надо его опередить. Мы оденемся в домино, наденем маски и, никем не узнанные, покинем Версаль и отправимся в Париж. На бал-маскарад.

Я смотрела на него в изумлении. Тогда он схватил меня и начал кружиться со мной по комнате. Столь смелый план захватил меня и невероятно взволновал. Как это забавно! Наплевать на Этикет! Уехать в Париж тайно, до официальной церемонии, на которой все так настаивали! Почему это не пришло в голову Артуа еще несколько дней назад?

Он поцеловал мне руки чересчур пылко для деверя. Его дерзкий взгляд ласкал меня. Я решила, что надо убедить моего мужа поехать с нами.

Луи был в замешательстве. Зачем же ехать в Париж инкогнито, если совсем скоро я смогу поехать туда открыто?

— Потому что так гораздо веселее!

Он нахмурил брови, пытаясь понять, какое веселье я в этом нахожу. Милый Луи! Ему было так же трудно понять, чем эта авантюра так привлекает меня, как мне — почему ему так нравилось пачкаться штукатуркой или разбирать замки.

Я призывно взглянула на него.

— Я желаю поехать и знаю, что ты хочешь, чтобы я получила удовольствие!

Да, он хотел. Между нами установилось взаимопонимание. Он не мог попросить у меня прощения за неприятные эпизоды в спальне, хотя желание извиниться у него было. Он делал это другим способом: всячески потворствовал, в силу своих возможностей, моим желаниям. Он считал наш план сумасбродным, но, уж если я решила совершить такой опрометчивый поступок, по крайней мере, это будет менее безрассудно, если он будет сопровождать меня.

Итак, милый добрый Луи согласился поехать, и поздно вечером, завернувшись в домино, с лицами, скрытыми под масками, мы отправились в путь по дороге, ведущей в Париж.

Это был один из самых волнующих вечеров, которые мне пришлось пережить. В Париже было что-то притягательное, и оно захватило и завертело меня. Я напрасно потеряла целых три года! В то время как этот восхитительный город был всего лишь на расстоянии часа езды от меня, я никогда не видела его до этой ночи. Я сидела между Артуа и моим мужем. Артуа показал мне площадь Инвалидов, Бастилию, ратушу, Тюильри и вздымающийся вверх собор Парижской богоматери. Я видела на улицах людей. Казалось, Париж никогда не спит. Я видела мосты и блестящую реку, но, что было характерно для меня, наибольшее впечатление в ту ночь на меня произвел оперный театр.

Я никогда не забуду, какое волнение я испытала: толпы людей, музыка, танцы — все это так возбуждало меня! Как я была счастлива! Я забыла обо всем, наслаждаясь танцами. Здесь танцующие чувствовали себя довольно непринужденно. Некоторые хотели танцевать со мной, но мой муж не позволял этого. Меня поразило его неторопливое достоинство, которое было ясно видно, даже несмотря на его маскарадный костюм.

Так что я танцевала только с ним, с Артуа и с некоторыми другими членами нашей маленькой компании авантюристов, которые охраняли меня по приказу Луи.

Оперный театр, его огромные люстры, свет, исходящий от тысяч свечей, запах помады для волос, неясное облако пудры в воздухе — все это так четко запечатлелось в моей памяти! Он до сих пор очаровывает меня своей романтикой — главным образом из-за одного человека, которого мне в недалеком будущем предстояло встретить здесь. Я всегда буду чувствовать, что парижский оперный театр занимает особое место среди моих самых нежных воспоминаний.

В ту ночь, к нашему счастью, которого мы не заслужили, с нами не случилось ничего плохого. Мы весело танцевали всю ночь, и уже рассветало, когда мы возвращались назад по дороге в Версаль.

На следующее утро мы пришли к мессе с блеском в глазах и с самым невинным видом, будто все эти безрассудные авантюры не имели к нам никакого отношения.

Артуа и я поздравляли себя с тем, что бросили вызов этикету.

Наступил день моего официального въезда в Париж. Увидев город ночью со всеми его завораживающими контрастами, его великолепными зданиями и столь присущим ему духом веселья, я страстно желала побывать там снова.

Париж! Город, который вначале любил меня, а потом устал от меня, отверг и возненавидел! Он чем-то походил на огромный корабль. Собор Парижской богоматери был его кормой, а носом — старый мост Пон-Нёф на островке Перевозчика Коров.

Это был чудесный день. Небо было голубым, и светило солнце. Вдоль дороги, ведущей из Версаля в Париж, стояли люди и ждали, когда мы проедем мимо. Увидев меня, они разражались приветственными криками. Мой муж, сидевший рядом со мной, откинулся назад, чтобы каждый мог видеть меня.

— Они зовут нас! Они любят нас! — сказала я ему.

— Нет, — ответил он, — они зовут тебя!

Я была в восторге, так как ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем восхищение. И я отвечала на их восторженные возгласы. Я улыбалась и наклоняла голову, а они кричали, что я прелестна, как картинка.

— Да здравствует наша дофина! — кричали они.

Прованс и Мария Жозефа выглядели раздраженными, будучи не в состоянии скрыть свою зависть. А я улыбалась как можно ослепительнее, чем вызвала еще больше приветственных возгласов.

Когда мы приблизились к городу, мне стоило неимоверных усилий заставить себя усидеть на месте, настолько я была возбуждена. Перед моими глазами мелькали улыбающиеся лица, в нашу карету бросали цветы, развевались флаги, и отовсюду слышались приветственные крики.

В воротах города меня ждал маршал де Бриссак, губернатор Парижа. Он держал в руках серебряное блюдо, на котором лежали ключи от города. Под крики одобрения он вручил их мне. С площади Инвалидов, а потом — от ратуши и Бастилии послышался грохот ружейной стрельбы.

О, какое это было чудесное зрелище! Невероятное множество людей собралось здесь, чтобы приветствовать меня в своем городе!

Я слышала их реплики:

— Ну, не прелестна ли она? Что за маленькая красавица! Изящна, как фея!

Милые люди! Как я любила их! В порыве чувств я даже послала им воздушный поцелуй, и они радостно ответили мне.