Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени Страница 3

5

Рядом с их домом есть кинотеатр, иногда Аня ходит туда с Тоней. Они посмотрели фильм «Конек-Горбунок». Хорошенький конек, и Иванушка-дурачок заплетает ему косички, как у некоторых ленинградских лошадей. Рядом с кинотеатром музыкальный магазин, Аня давно уже любит там бывать. Продавщица тетя Надя заводит для посетителей пластинки, и Аня танцует под музыку. А за магазином кондитерская, где они иногда покупают пирожные. Аня любит миндальные пирожные, но все ее уговаривают съесть пирожное с кремом. Ее всегда рвет от крема, как и от молока с пенками, которое ее заставляют пить. В деревне она пила сырое молоко, а здесь нельзя, надо кипятить. А в кипяченом, что ни делай, всегда пенки попадаются. То ли дело паровозики – это Анина любимая еда: кусок черного хлеба с маслом разрезают на маленькие прямоугольники, и на каждый кладется кусочек селедки. Потом каждый паровозик можно повозить по тарелке и даже по клеенке, когда мама не видит, а потом отправить в рот. Вот вкуснотища!

Елку в этот раз, без папы, ставили не такую большую. В прошлом году папа поднимал Аню, чтобы она надела блестящий пик на верхушку, а в этом году Тоня встала на стул и сама надела. Тоня познакомилась с офицером, скоро она выйдет за него замуж и не будет у них работать. Мама решила, что они все-таки поедут на Урал к папе. Хорошо уезжать! Все дарят Ане подарки. Дядя Веня подарил коробку конфет и лису – красивую, рыжую, в летнем платье, но без хвоста. Это муфта, ее привезли из Германии, ее не нужно носить на руках, как куклу. У нее живот, как сквозной карман – сунешь в него с боков руки, и им тепло внутри лисы. Все, наверно, удивляются: как это Аня ее держит? Видят – вот несет девочка девочку-лисичку, и никто не догадывается, что у лисички под платьем. А коробка сделана как звезда. Синяя, с серебряными снежинками, а в середине – круг из прозрачного целлофана, и видно, что конфеты внутри шоколадные, изогнутые, как маленькие полумесяцы. Они с ликером, говорит дядя Веня. Скорей бы начать их есть!

6

Они приезжают в Гиперборейск, и Аня сразу заболевает корью. Она лежит в кровати – у нее теперь своя большая кровать – ив комнате горит синий свет. Это из-за того, что она болеет. Но вот, наконец она здорова и может идти в детский сад. Утром в городе, как всегда, гудит гудок, но не перестает, как обычно, а все гудит и гудит. Аню приводят в группу. На стене портрет Сталина с траурной лентой. Все девочки плачут, одна Аня не плачет.

– Я-a ска-ажу-уу! – грозит ей одна из девочек пальцем.

– А что я сделала?

– Ты почему не плачешь?

– Я не плакса!

– Сегодня Сталин умер!

Вот оно что! Умер Сталин, тот самый, из колыбельной. Жалко, но почему-то Ане все равно не плачется. Интересно, здесь не так ябедничают, как в Ленинграде. «Я скажу про тебя!» – говорили ябеды у них в академическом садике, противно покачивая головой. А здесь говорят: «Я-a ска-ажу-уу!», раскачивая протяжные звуки и грозя в такт указательным пальцем правой руки, поддерживая ее под локоть левой. Да, здесь все по-другому, придется переучиваться. Впрочем, Аня не ябеда, так что этой дурацкой манере нараспев обещать пожаловаться можно и не учиться.

Детям велят одеться, и они идут парами с калирудника, где находится садик, в город. Там на здании кинотеатра висит большой портрет Сталина в рамке из электрических лампочек. Лампочки включены, хотя сейчас день. Дети некоторое время стоят перед портретом, и воспитательница ведет их обратно. У многих детей поверх шапки надета шаль, крест-накрест на груди, а концы завязаны сзади на спине. Даже мальчишки некоторые носят шаль. В Ленинграде знакомые дети носили шубы, а здесь – зимние пальто, или «польта», как они говорят. А валенки у многих детей подшиты и выглядят почти как сапожки, но не на кожаной подошве, а на войлочной.

Через два дня им в садике гонят глистов. На завтрак дают молоко и картошку с селедкой – глисты этого не любят – и порошок с лекарством, а потом всех вместе сажают на горшки. Все здесь ново, непривычно, но и много интересного. Места в этом садике намного больше, чем в ленинградском.

У Ани заболело горло, и, хотя температуры нет, мама решила оставить ее дома. Они живут на втором этаже, а на третьем, в квартире над ними, временно находится лаборатория геологоразведки, которой заведует папа. Мама тоже там работает, пока это очень удобно, а потом она найдет другую работу. Сначала Аня играет с лисой и куклой, которую папа купил к ее приезду. Кукла очень большая, намного больше лисы, так что она, конечно, мама, лиса – дочка, а Аня воспитательница. Потом Аня решила посмотреть новую книжку с картинками, потянула ее с сооружения из двух полок, стоящего на письменном столе в углу, полка накренилась, и с нее посыпались книжки – прямо на стоящую между столом и кроватью электроплитку с раскаленной спиралью. Мама оставила ее включенной, чтобы Ане не было холодно. Книжки загорелись. Аня первым делом выдернула шнур из розетки, потом побежала к телефону, стоящему на обеденном столе: «Позвоните по этому номеру!» У них с лабораторией параллельные телефоны. «Мама, у нас пожар!» Потом схватила со стола графин с кипяченой водой и, секунду поколебавшись, стакан (ее всегда ругают, даже ставят в угол за то, что она пьет воду из горлышка) и побежала к плитке. Теперь, когда плитка выключена, книжки горели не так сильно, но пламя перекинулось на белую занавеску на спинке кровати, – теперь у них такая же железная кровать с занавесками, как у тети Шуры, только без подзора и подушечной пирамидки, – и стремительно разрасталось. Аня быстро налила воду в стакан и начала поливать горящую занавеску и книги. Один стакан, другой, третий… Когда в комнату вбежала мама, пожар был уже потушен. Мама велела Ане одеться потеплей и взяла ее с собой в лабораторию. Аня любит ходить в лабораторию. Ей нравится смотреть, как лаборантки титруют, и вода в колбе меняет цвет. Папы сегодня нет, но когда он там и у него есть время, он показывает ей фокус «фараоновы змеи»: поджигает спичкой кусочек какого-то вещества, и оно начинает расти, превращаясь в огромную змею с пестрой кожей. Но больше всего Аня любит шипучку, которую для нее готовят в мерном стакане мама или Ядвига Леонтьевна, которая живет в квартире напротив лаборатории, или их соседка Екатерина Андреевна, которая занимает в их квартире третью комнату. Этот кисло-сладкий шипучий напиток куда лучше, чем приторное ситро.

7

Кончилась зима, сошел снег. Мама с папой говорят, что надо больше бывать на свежем воздухе. Аня выходит во двор с мячом. У них большой двор, общий на два трехэтажных дома. Никого нет. Она начинает пинать мяч, как мальчишки, когда они играют в футбол. Неплохо получается. Она подпинывает мяч, он летит все дальше, Аня мчится вдогонку. И вдруг видит впереди ряд белых простынь, перегораживающих двор. Откуда они взялись? На одной из них грязный след от мяча. Здорово! Аня отводит мяч в сторону и с размаху бьет ногой – раз! Еще одно пятно. Два! Еще одно. Весело! Она бьет по всем простыням по очереди, и вдруг кто-то хватает ее за руку. «Ты где живешь?» Делать нечего, она ведет толстую короткую женщину с усталым лицом и гладко убранными назад серыми волосами в свой подъезд. «Вот скажу папке-то, он тебя вспорет, будешь знать!»

Папа открывает дверь, нахмурившись, слушает тетку. Отсылает Аню в комнату. Через некоторое время хлопает входная дверь, и папа возвращается к Ане. Она уже знает все, что он ей скажет. Она раскаивается, но что делать? Теперь уже папа ведет ее за руку в подъезд, где живет эта тетя Вера. «Вера Анисимовна, Аня хочет перед вами извиниться». Аня совсем не хочет, но понимает, что надо, раз виновата – ведь тетя Вера стирала-стирала, а она… «Тетя Вера, простите, я больше не буду», – бурчит Аня. «Первый раз прощается». Тетя Вера вытиряет руки фартуком, за спиной у нее Инька, чуть поменьше Ани. Он всегда выходит во двор бегать с куском черного хлеба с маргарином и куском сахара. Аня никогда не ела маргарин, только сливочное масло. И комбижир у Ани дома никогда не покупают, только топленое или растительное масло. Иногда топленое продается прогорклое, но мама все равно покупает и перетапливает его. Мама не разрешает гулять с куском хлеба. «Надо поесть дома, а потом идти гулять». Ее отпускают гулять, а других – бегать. «Анька, айда бегать!» И еще ребята здесь говорят не мама и папа, а мамка и папка, как будто их родители плохие, а кукол называют катьками.

Как только высох асфальт перед домом, девочки начали играть в классики. Аня быстро научилась и в простые классики, и в более сложные, когда на асфальте рисуют как будто человечка из квадратов. Еще мелом можно писать на асфальте слова. Аня почти не знает букв, мама против того, чтобы учить ее раньше времени: пойдет в школу – научится, а пока пусть играет, гуляет побольше. Нечего растить вундеркинда. Но Аня уже умеет писать мама, папа и свое имя с «я» задом наперед. Сегодня к их дому пришла играть Галя Бяширова из бараков. Она учится в первом классе. Г аля пишет на асфальте свое имя и другие слова: дом, двор, машина. Сразу столько новых букв!

Аня смотрит на них и пишет дядя, вода, гора, Маша. Что бы еще написать? «Молоток! – говорит Галя. – Вырастешь – кувалдой будешь. Айда к нам!» – «Сейчас пойду спрошу». Она никуда не может уходить без разрешения.