Лопухин - Дневник русского добровольца Страница 3

— Капитан, мне терять уже нечего. Мое время сочтено.

Говорил он почти шепотом, и я с трудом разбирал из-за шума боя его речь.

          - Дайте мне гранату, дайте, прошу... Да?

          - Я ничего не ответил. Прошу вас, капитан!

Я протянул ему гранату, после секундного размышления достал еще одну (берег ее на крайний случай).

Дитрих благодарно улыбнулся и передал мне винтовку, затем высыпал из кармана с десяток патронов:

— Это все, что у меня осталось, еще три патрона в патроннике.

Больше он не проронил ни слова. Ему было явно не по себе. Подхватив обе гранаты в правую руку, Дитрих ужом прополз по полу сарая к двери, прыжком преодолел простреливаемое пространство и исчез из моего поля зрения. Дозарядив винтовку Дитриха, я внимательно стал наблюдать за полем боя, в первую очередь, за продвижением танка и бронемашин (они отстали от танка и прикрывали залегшую пехоту).

А вот и Дитрих, прижимаясь к земле он полз по направлению к противнику, стараясь быть не замеченным для вражеских стрелков. Двигался он достаточно быстро, вот уже он почти на расстоянии броска гранаты. Но Дитрих не спешил, укрывшись в небольшой воронке от снаряда, он выжидал, когда танк сам подойдет к нему. Судя по всему, красные не замечали этого “гранатометчика”. Танк шел вперед, вот он сравнялся с воронкой, где прятался Дитрих (она оказалась слева от машины). Вот Дитрих приподнялся, оперевшись на левую, израненную руку, взмах правой и сразу же мощный взрыв: граната угодила в моторную часть. Танк и метров пять—десять вокруг него заволокло черным дымом. Что с Дитрихом? В дымных разрывах увидели, как пехота красных ринулась к танку. Мы дружно ударили из винтовок, не целясь. Тут же раздался второй взрыв.

 — Прекратить стрельбу. Это командует Свинцов.

Мы и не заметили, как он оказался на наших позициях.

Он все видел.

Но лишь три минуты наши винтовки молчали, вновь красные атакуют. Мы отбиваемся. Все думаем о Дитрихе. И новая потеря, вскрик, и к моим ногам падает Черемушкин, в него угодило аж три пули (видимо, из бронеавтомобиля).

Стреляем, не останавливаясь. Свинцов занял позицию Черемушкина и ведет огонь по противнику. Я краем глаза наблюдаю, как он стреляет: не торопясь, как-будто смакуя, радуясь каждому попаданию.

Красные уже в пятнадцати метрах от нашего сарая.

— Гранаты к бою, — это вновь командует Свинцов.

Но у нас гранат нет, свою, видимо последнюю, кидает под ноги противнику сам Свинцов. Взрыв, все заволокло дымом. Я выпускаю из винтовки последние три патрона. Перезарядить не успеваю, выдергиваю из кобуры револьвер. Вовремя. В проеме двери показалась фигура красного. Стреляю. Солдат исчезает. Появляется второй. Снова выстрел. Один из красных умудрился прыгнуть в проем в стене, вот уже он схватился с Ивановым. Тому пришлось бы худо, не поспей на помощь Санчес. Ударом приклада он прикончил красного. Прямо над ухом раздался выстрел. Это Свинцов снял еще одного красного, которого я не заметил.

— Быстро из помещения, иначе нас здесь перестреляют!

Я первым. Только переступил порог, навстречу с винтовкой наперевес красный. Дал по нему два выстрела из револьвера. Подхватил у падающего и винтовку, благо, что к ней примкнут штык и патрон явно уже в стволе. Дико закричав, ринулся; вперед, к центру деревни, назад обернулся только тогда, когда достиг окопчиков, вырытых в самом центре деревни. Вслед за мной на дно плюхнулись Свинцов и Санчес.

— Где Иванов?

Свинцов странно мотал головой (как потом оказалось, он был контужен), Санчес только махнул рукой. Я ринулся было назад, но Санчес ловко охватил меня руками и стащил в окоп. И тут же бруствер прошила пулеметная очередь, Пули, как крупные капли дождя, взметая пыль, застучали вокруг нас, у самых наших лиц взвились песчанные фонтанчики.

Я не успокаивался. Привстал, вытянул вперед винтовку, в прицел попал один из наступающих (они двигались вслед за нами), выстрел. Точно в цель, еще один выстрел, и опять попадание. Слева ударила винтовка Санчеса, Свинцов сидит на дне окопа, плохо соображая, что с ним.

Неожиданно накал стрельбы спадает. Красные отказываются от продолжения атаки и занимают позиции в домах, занятых во время боя.

12 сентября

Вчера заснул прямо в окопе, не помню как. Разбудили утром. Санчес протянул кусок сухаря. Свинцов — полкружки воды. Узнал, что готовится контратака. Ударить должны были в ночь на утро — с 12-го на 13-е. Лишь бы сегодня удержать атаки красных.

Теперь наши позиции проходят как раз по центру деревни, линия фронта .— деревенская улица. Всего в окопчике нас пятнадцать человек — русские, испанцы и португальцы. Все черные от дыма, глаза воспалены, голодные, считают патроны, внимательно наблюдая за противником. Но он молчит, своих проблем хватает. Ждем сумерек.

13 сентября

Два часа дня. Пишу, расположившись на своей старой позиции — в практически уже разрушенном сарае. Контратака прошла удачно. Нас было тридцать два человека. В четыре часа утра ударили без единого слова в штыки: преодолели простреливаемое пространство, противник не ожидал нас, кололи без пощады, патронов почти не тратили. Насчитали по-утру восемнадцать трупов только у сарая. Санчес считает, что красные потеряли ночью не менее полусотни человек (проверить невозможно, так как убитых вот уже несколько дней никто не убирает). Да и кто будет считать покойников.

Нашел Иванова, вернее — его тело. Он бежал вслед за нами, красные выстрелили ему в спину, а потом добили ударом штыка. Иванова и Черемушкина мы с Санчесом похоронили в большой воронке, завалив сверху землей и битым камнем. Нашли и Дитриха, он подорвал себя второй гранатой, не желая попадать в плен.

Наше "отделение" усилили, придали трех испанцев.

14 сентября

Все началось с начала. Артиллерийский обстрел наших позиций, затем пулеметы, после чего в атаку ринулись красные: три танка и до роты пехоты (по флангам шла конница)...

15 сентября

Вчера не дописал. Отбивали бесчисленные атаки. К концу дня от нашего "отделения" осталось двое — я и Санчес. Один из испанцев погиб, двое решили переметнуться к противнику. Одному это удалось, второго застрелил Санчес.

Последнюю атаку отбить не смогли, отступили' к центру деревни, опять нас разделяет с противником деревенская улица. Но сил на контратаку уже нет. От роты осталось не более восьмидесяти штыков. Давно не видел Свинцова. Командование взял на себя Анатолий Фок, его все зовут "генерал".

16 сентября

Сегодня погиб Санчес. Погиб, отбивая очередную атаку. Я не успел его даже завалить соломой мы вновь вынуждены отступать. Наша позиция — часовня, сюда мы перенесли всех раненых и сами заняли оборону. Нас осталось тридцать четыре человека.

Часовня окружена со всех сторон, нет воды, очень мало патронов, почти нет гранат. Боюсь, придется отбиваться штыками.

В семнадцать часов красные открыли шквальный огонь по часовне из пулеметов и винтовок. :" После получаса стрельбы, пошли в атаку. Мы подпустили их как можно поближе, а затем ударили из всех стволов. Пространство вокруг часовни покрылось трупами солдат противника. Я насчитал (больше делать нечего в момент затишья) семьдесят два человека.

17 сентября

Умирают раненые. Помощи уже не ждем. Забыл, когда последний раз ел. Фок обходит оставшихся в живых, стремясь поддержать каждого из бойцов.

Атака началась в три часа дня, в этот раз красные действуют осторожно, передвигаются перебежками, пулеметчики патронов не жалеют. Но противника вновь постигла неудача. Вновь они вынуждены отступить.

18 сентября

Противник подтягивает танки, которые готовятся вести огонь прямой наводкой...

...На этом записи в дневнике обрываются. На последней странице чужой рукой выведено на французском языке: “Погиб”.

Танки и пехота франкистов предприняли контратаку только 20 сентября, когда республиканцы выдохлись, истратив все резервы.

В начале 1939 года под Мадридом погиб военный летчик В. М. Марченко, он повел свой самолет — итальянский “фиат” — на таран советского истребителя И-16. На похоронах русского военлета марокканские стрелки салютовали тремя залпами.

Тридцать русских добровольцев были удостоены воинских наград Испании, тридцать четыре пали в боях.