Евгений Чириков - Зверь из бездны Страница 3

Конфликт совести с «бессовестной» средой вырастает как столкновение детского незамутненного мировосприятия и логически выверенного расчета взрослых. Эту извращенную иерархию ценностей Чириков рисует в рассказе «Лошадка», в котором главный приз рождественской елки — железная дорога — в обход всяких правил достается краснощекому самоуверенному мальчику, очевидно, отпрыску какого-то важного лица, а сынишка акцизного чиновника должен довольствоваться палкой с головой лошади и колесиком вместо хвоста. Этот механизированный символ, призванный заменить живую лошадь, становится символом бездушного мира, в котором вынуждены существовать дети.

И настолько сильными оказываются впечатления детства, настолько значимыми остаются все совершенные тогда маленькие открытия, что даже попав в иную среду, в иное окружение, став взрослым, человек нет-нет да и захочет ощутить в себе «душу живу», возродить в себе былую естественность.

…Засыпает под мерный стук колес едущая в вагоне «мадам». Загляделась она на поля, опьянела от запаха теплой земли. Золотая рожь, зеленые луга, синеющий лес переносят ее в далекое прошлое, когда она босоногой девчонкой пасла гусей, дружила с деревенскими ребятишками, слушала сказки дедушки. Она пробуждается от сна, когда кондуктор настойчиво требует билет. Но в ушах ее звучит не голос кондуктора, а укоризненное причитание дедушки: «Эх ты, Дунюшка… Зачем ты — мадам?» Конечно, в рассказе «Утро жизни» (1909) перед нами та самая Дуняша, героиня публикуемого в сборнике рассказа, с которой писатель так и не смог расстаться. Это Дуняшино детство промелькнуло перед мысленным взором молодой барыни, напомнив ей о безмятежности и счастье «утра жизни».

И книга «В царстве сказок» — это воплощение детской мечты, символ нетронутой страны детства, самого таинственного, заповедного места на свете, приблизительно того самого, которое Пришвин называл страной «без имени, без территории». Чирикову удалось достичь в этом произведении поразительного сплава мира западноевропейской сказочной культуры (карлики-рудокопы, прекрасные волшебницы, причудливые замки, необыкновенные великаны, сладкозвучные арфы, мраморные пещеры) с славянским фольклором, главными действующими лицами которого являются зеленоглазые русалки, Баба-Яга с костяной ногой, похожий на обыкновенного мужика Леший и колдуньи Улыба и Смехунья. Многое взято писателем из русских народных сказок. «Некоторое Царство-Государство», куда отправляется герой, очень напоминает и Белогорье, и страну Муравию, и остров Буян, стоящий на Море-Окияне, то бишь на Розовом Озере. Это та самая райская страна, где вечная радость и вечная весна. И очень по-русски звучит название деревни — Веселенькая. И как в народной сказке, туда можно попасть, лишь преодолев массу препятствий, переплыв водные преграды, превратившиеся под пером писателя в реку Ненависти. Но одновременно это и занимающая высокую ступень в детской иерархии ценностей страна сладостей: в недрах сахарных гор прячутся шоколадные ковриги, рассыпана разноцветная карамель, леденцовые жилы ждут разработки и совершенно запросто растет обсыпанная сахарной пудрой клюква, а заливных орехов видимо-невидимо.

Детское восприятие у Чирикова здесь максимально приближено к народному мироощущению. Маленький путешественник особенно остро чувствует Добро и Зло, их вечное противостояние, чутко реагирует на несправедливость, обиду и предательство. Но все же главным критерием отношения ребенка к миру, по убеждению писателя, всегда остается нравственное чувство. Поэтому ему невыносимо тяжело солгать (даже ради свершения задуманного), сказав, что его родители ненавидят друг друга. Он не согласен стать человеком, сеющим раздоры, приносящим зло. И самым ужасным наказанием для него становится отлучение от отчего дома, близких людей: именно такой страшный сон снится маленькому герою[14]. И это как сигнал-напоминание о необходимости возвращаться домой даже из столь вожделенной страны, какой было Волшебное Царство. Детское желание добра столь велико, что в воображении ребенка даже и такая жестокая вещь, как война, оборачивается почти шутливым сражением между ним и Мухоморами, Дождевиками, другими Грибами. Великан становится его добрым и великодушным другом, не скупящимся на слезы при расставании. Обломанная ветка дерева кровоточит настоящей алой кровью, вызывая неподдельную жалость. И даже Черт и Чертовка предстают лишь заботливыми родителями, умиленно наблюдающими за забавами своих хвостатых деток.

Вообще, ужасное в Волшебном Царстве отличается от обычного только объемом и цветом: бабочки словно поднос, заяц ростом с теленка, листья на деревьях почти как лопух, лягушки величиной с крупную кошку, ветки напоминают огромных извивающихся змей, а в реке Ненависти — вода черная, вокруг — черные кошки, летает черная сова, и живет Человек в черной маске… Зато злая волшебница, напротив, всего-навсего маленькая старушонка с морщинистым личиком, одолеть и обмануть которую оказывается, в общем-то, совсем несложно (даже ее собственная дочь приходит вопреки всем правилам на помощь нашему герою).

Это в полной мере соответствует детским представлениям о всесилии Добра и беспомощности Зла. Недоброе и злое у Чирикова явно жалко и смехотворно, соприкосновение с ним смягчается юмором. Чего стоит одна самоварная ручка, которая болтается на теле мальчика после того, как, забыв впопыхах смазать ее волшебной мазью, его из самовара вновь превратили в ребенка: она издает бренчание в самое неподходящее время!

По Чирикову, детское сознание всегда способно более точно угадывать то, что скрыто от скептического и рационального взгляда взрослого. Взрослые не верят в чудо, ребенок не только верит, но и создает его. Оно является ему в виде чудесной и таинственной страны с розовым озером, белоснежными лебедями, синим замком с серебряной крышей, перламутровыми горами с золотыми вершинами… Эта страна мечты необыкновенно красочна, упоительно привлекательна. Она так не похожа на привычные картины, обступающие нас ежечасно. Но Чириков убежден, что такое же великолепие окружающего мира будет открываться непредубежденному взгляду каждого, если только он найдет в себе силы освободиться от привычных стереотипов восприятия, житейской суетливости, если его сердце исполнится любовью ко всему живому.

Чириков создает свою парафразу знаменитой сказки Уайльда «Соловей и роза». Казалось бы, те же действующие лица: невзрачная, но прелестная серенькая птичка, способная исторгать из своего горлышка звуки, доставляющие неизъяснимое наслаждение, пробуждающие дивные воспоминания, Роза, бесподобный по красоте цветок, вызывающий всеобщее восхищение и поклонение. Но как сдвинуты акценты, как изменена исходная коллизия! В сказке Уайльда главное — Искусство, которое вызывается к жизни любовью и страданием. Прекрасной Роза смогла стать только тогда, когда ее острый шип, пронзив сердце соловья, певшего о совершенстве Любви, насыщал ее лепестки кровью птички. Но и став прекрасной, она оказалась лишней среди педантов и корыстолюбцев, людей расчетливых и суетных в своих желаниях.

Ее русским вариантом становится сказка о капризной и ветреной красавице Белой розе, в которой только настоящая Любовь смогла пробудить преданность и верность — чувства, столь необходимые в любви. Но именно они оказываются причиной ее смерти: ведь распрощавшись с эгоистическими привычками, она не смогла выжить в обыденной жизни.

И если Уайльд создавал сказку о Вечном Искусстве, его трагической обреченности и ненужности в мире посредственностей, то Чириков пишет поэму о силе любви, благословенной и возвышающей душу даже тогда, когда конец ее печален. Поэтому и герои Чирикова — не зануда студент и не претенциозная профессорская дочка, а две маленькие девочки, по-своему очень милые и забавные, которые, конечно же, хотели безраздельно обладать Белой розой, но которые горюют, потеряв ее, совсем не потому, что перестали ею владеть. Чириков убежден: не прекрасное чуждо этому миру, в нем нет места самым простым и гуманным чувствам.

Уайльд преподносит всю ситуацию в романтико-ироническом ключе — Соловей и Роза у него безукоризненно совершенны, студент и его пассия — приземлены и пошлы. Чириков же создает психологически-бытовой рисунок каждого персонажа: Роза у него и самовлюбленная гордячка и безоглядно влюбленная почитательница таланта; канареечка — и безнадежно преданна своему кумиру и любопытно-доверчива; соловушка — чист, откровенен и простодушен, Соня и Надя — радостны, непосредственны и задиристы.

И еще одним интересна эта сказка. От нее как бы перекинут мостик к тем легендам для взрослых, которые собрал и художественно обработал Чириков в сборнике «Волжские сказки» (1916). Наверное, запомнилось читателю «Белой розы» (1889) описание уголка, где находилась дача, на которой обитало летом семейство девочек. В этом месте сказки вдруг ощущается не условный язык повествователя, рассказывающего удивительную историю, а слышен голос художника, стремящегося донести до нас восхищение той реальной красотой бытия, которое ему дарует общение с природой: «<…> стоило только взойти на балкон, чтобы сердце запрыгало от восторга и радости при виде открывающейся картины. Прямо перед глазами — гладкая поверхность Волги сверкает на солнце своею сталью, над рекой поднимаются великаны — зеленые горы, убегающие куда-то далеко-далеко и пропадающие в голубой дымке прозрачного весеннего воздуха. Кругом — кудрявая зелень, позади, взбираясь в гору, поднимается прохладная зеленая роща <…>».