Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха Страница 30

Жунид испытывал странное ощущение. Как будто время остановилось. И мысли текли медленно и лениво, как мутная, слоистая от взвешенного в ней песка и ила вода Чохрака. Ему знакомо было это состояние временной отрешенности от ок­ружающего, когда, казалось, люди и вещи, находившиеся рядом с ним, отодвигались на неопределенное расстояние и жили сами по себе, вне связи с ним и с тем, что ему надле­жит узнать и найти. Его мозг, его глаза, память продолжали работать, воспринимать, замечать, но все увиденное и услы­шанное, аккуратно укладываясь в его сознании, не затраги­вало пока какого-то не известного ему самому механизма, который способен был разом избавить его от этого спокойно-созерцательного настроения и мгновенно собрать и обострить все его чувства и волю..

На опушке леса показался человек в брезентовом плаще с ноше,й на спине.

—  Талиб,— сказал Кучу к.

—  Тащит что-то,— заметил Дараев.

—  Дыни  Старик любит угощать.

—  Фосапши[18]. люди! — сказал Бичоев, входя в дом.

—  Мир да счастье вам! — поклонился бригадир.

—  Первый раз сегодня за всю мою долгую жизнь сел за машину,— покосившись на незнакомцев, заговорил по-адыгей­ски Талиб.— Овощи на ней в Лабинск везли. И меня до мос­та довезли. Это вам...— он прислонил к стене мешок с дыня­ми,— последние. На бахче одни гнилые остались...

—  Спасибо, что не забываешь нас,— поблагодарил Туаршев.— Отведай свежего кумыса. Кучук, подай. А гостям — дыню.

Пришлось снова садиться за стол. Дыни распространя­ли вокруг такой аромат, что устоять было невозможно.

—   Талиб,— обратился Шукаев к сторожу, когда тот покончил с кумысом и старательно вытирал рукавом плаща бороду и усы,— у нас к вам просьба. Расскажите все, что вам известно о всадниках в Черном лесу.

Старик достал кисет и, сворачивая цигарку, вниматель­но и неторопливо оглядел Жунида. Видимо, оставшись дово­лен осмотром, степенно заговорил, слегка пришепетывая и путая адыгейские слова с русскими.

—   В ту среду это было...

Жунид слушал, сдерживая улыбку. Не нужно было даже предупреждения Аюба о том, что старик заработал в округе славу местного Мюнхаузена. Глядя на его хитроватое, добро­душное лицо с глубоко запавшими умными глазами, над ко­торыми густо нависли кустистые седые брови, на узловатые, еще сильные руки, которые ни минуты не могли находиться без движений и жестов, он сразу угадал в старике довольно распространенный на Кавказе тип сказителя, чья память бук­вально набита побасенками и сказками.

Талиб Бичоев, не сообразив, что перед ним — работни­ки угрозыска, решил попотчевать приезжих очередной ис­торией, искусно сплетенной из реальности и вымысла, ис­торией, в которой фигурировали и огромный орел, понес­ший старика в своих когтях над Черным лесом, и гигантс­кая змея, едва не ужалившая его, и многое другое, а в том числе — следы лошадиных копыт, костер и всадники, инте­ресовавшие гостей.

Талиба не перебивали. Старик целыми днями один-оди­нешенек сидит на своей бахче. Пусть выговорится.

— Спасибо, отец,— вежливо сказал Жунид, когда он кон­чил.— Интересную сказку сочинил...

— Это не сказка, а быль,— хотел было обидеться тот, но Шукаев остановил его жестом.

— Мы из милиции, уважаемый, и точно должны знать, что вы действительно видели. Это нужно, чтобы поймать плохих людей, которые убили Трама Лоова и угнали колхозных ло­шадей... Так что же вы действительно видели? Судя по ваше­му рассказу,— только следы лошадиных копыт? Верно?

— Верно,— растерянно согласился сторож и покачал го­ловой,— видно, крепко ученый ты человек, хоть и молодой. Сразу правду узнал... Прости меня, старика, за небылицу.

Хотел потешить вас...

— Ничего. Мы сами виноваты, не сказали сразу, по ка­кому делу приехали...

Заскрипела дверь, и в комнату вошел мужчина с длин­ным плоским лицом и широким лбом, слегка срезанным в верхней части. На голове его была потрепанная меховая шапка, на плечах — старая шинель с отпоротыми петлицами.

— Мафе рахат! [19]

— О, яблаг[20], Якуб! Входи, гостем будешь,— поднялся навстречу бригадир.

— Вот,— сказал старик,— Сиюхов тоже видел следы. Пусть расскажет. Сейчас он — объездчик. Тогда — табунщи­ком был...

— Мы из угрозыска,— сказал Шукае!в, обращаясь к Сиюхову.— Хотелось бы услышать от вас подтверждение показаний Талиба Бичоева и заодно уточнить некоторые обстоя­тельства дела...

Сиюхов замялся:

— Ненадолго я. Друзей повидать. Спешу. Ну да ладно,— махнул он рукой.— Раз нужно, то задержусь. Спрашивайте.

— Вы видели следы коней возле косогора в лесу? — спро­сил Дараев.

— Да. Примерно неделю назад я погнал табун пастись к холмогорью. В полдень встретил Талиба. Он выезжал из лесу с дровами на подводе. Талиб рассказал мне про следы и по­ехал к себе на бахчу.

— Вы не интересовались следами?

— Как же. Проехал туда верхом, Следы нашел. Ходил по ним. В лесу, верстах в трех отсюда, есть неглубокий ов­раг. Там следы начинаются и тянутся вниз по балке. А по­

том сворачивают к реке и теряются у воды...

Жунид и Вадим переглянулись. Это уже что-то значило. Ни в донесении Ивасьяна, ни в показаниях опрошенных им жителей аула о следах не упоминалось ни единым словом.

Жунид несколько минут торопливо писал, составляя крат­кий протокол допроса.

— Кому вы еще говорили о виденных вами следах? — спросил он Бичоева, не отрываясь от бумаги.

— Аскеру Чичу.

— Так. Подпишите протокол. И вы, товарищ Сиюхов. Вас обоих мы попросим быть понятыми при осмотре фермы. При­дется вам немного застрять здесь.

Бичоев важно кивнул, очевидно, не ноняв значения -сло­ва «понятые», но догадываясь, что он должен будет помогать молодому чекисту из города. Перспектива эта ему явно улы­балась.

Сиюхов нахмурился. Кожа на его несуразном скошенном лбу собралась складками, как чулок.

— Приезжали тогда целых три начальника,— недовольно пробурчал он,— потом прокурор, милиция с собаками. Иска­ли, щупали, а ничего не нашли.

— Ничего. Мы еще пощупаем. Авось, и найдем. А вам все-таки придется подождать, хоть и нет желания. Советую подзаправиться пока.

Серьезный тот Жунида подействовал.

— Да нет, я обожду.,   разве ж я против...— Сиюхов попятился и вышел из домика вместе с Бичоевым.

— Прошу вас предъявить племенные свидетельства на похищенных лошадей и жеребца,— попросил Жунид брига­дира.

Аюб достал из шкафа папку с карточками и, вынув из нее несколько сложенных отдельно, протянул Шукаеву.

— Жеребец не записан был... вне учета, значит...

— Карабаир таврен? — спросил Дараев.

— Нет,— ответил Аюб.— Не положено.

— Приметы?

— Возраст — около семи лет. На лбу — метина в виде звезды, задние ноги — саблистые. Копыта не кованы. Клич­ка Каро...

Остальные данные были известны им по материалам Ивасьяна. Дополнительно удалось узнать еще, что вороная кобыла Зухра хромала, у нее было повреждено переднее ко-Пыто: плоской формы, оно было расколото вдоль.

— Она должна оставлять след в виде башмака,— сказал Жунид.— Такие копыта я видел, когда был мальчишкой. В отцовском табуне...

— Для меня это — китайская грамота,— усмехнулся Ва­дим Акимович.— Ездить верхом я, правда, умею, а во всем остальном,-что касается лошадей, разбираюсь весьма посред­ственно...

— Подучишься,— серьезно сказал Шукаев.— А сейчас мы сделаем с тобой несколько снимков.

Достав из своей неизменной полевой сумки пленочный фотоаппарат, он вышел вместе с Вадимом на выгон.

— Прошу вас ко мне! — крикнул Жунид Бичоеву и Сиюхову, стоявшим у коновязи.

— Ты забыл о Дзыбове,— слазал Дараев.— Кажется, так Аскер Чич назвал человека, который был в Чохраке накану­не убийства.

— Точно,— хлопнул себя по лбу Шукаев.— Сейчас рас­спросим о нем Талиба.

Старик, как и в прошлый раз, помедлил, потом улыбнулся и сказал по-адыгейски:

—   Можешь верить, начальник. Теперь только правду скажу. За день до того, как Трам ушел в другой мир, к мое­му шалашу на бахче вечером подъехали верхами трое. По­просили арбузов. Я дал. Один из них был Газиз Дзыбов из Насипхабля. Остальных не знаю.

—  Что он сказал? — нетерпеливо спросил Дараев. Жунид перевел.

—  Спроси его, сможет ли он опознать тех двух...

—  Нэт,— покачал головой Бичоев.— Темно был.

Жунид записал и эти показания, снова предложив ста­рику расписаться. Для этой несложной процедуры пришлось опять возвратиться в домик. Талиб торжественно уселся за стол и долго священнодействовал, выводя свою фамилию.

Когда, наконец, с формальностями было покончено, Жу­нид предложил всем выйти на выгон.